К своей звезде
Шрифт:
– Я не смогу, Феденька. Мне это не по силам. Мне легче умереть.
– Ну, ну… – Он приподнял за подбородок ее лицо. – Ты же сильная, Нина Михайловна. Не спеши. Успокойся. Все станет на свои места. Я люблю тебя. И это навсегда. Что бы ни случилось.
– Нет, Феденька, нет. Я обыкновенная баба. Ты придумал меня. И скоро придет разочарование. Я чужая тебе. Я не смогу.
– У меня не было и нет человека более родного. Я счастлив, что ты есть, что любишь меня. А будем мы вместе или нет – это уже неважно. Поезд! Тебе пора.
Состав тронулся бесшумно, и Ефимов шагнул в тамбур вслед за Ниной.
– Крепись, – шепнул
Поцеловал в висок и выпрыгнул на перрон. Поезд энергично набирал скорость.
4
Когда зеленый тупоносый автобус нырнул под виадук и покатил по городской улице, разговор в салоне пошел на спад и незаметно угас. Летчики молча смотрели в окна. То ли соскучились по этой привычной улице с ее чахлыми топольками, магазинчиками, пивными ларьками, неторопливыми пешеходами, то ли подсознательно надеялись увидеть знакомое лицо, то ли почувствовали близость долгожданной встречи и уже мысленно готовились к ней. Скорее, накатило все вместе. И по детям соскучились, и по женам. Тем более что не каждая с восторгом примет новость о переезде в новый гарнизон. В эти минуты летчикам было о чем помолчать.
Но стоило Руслану подать голос: «Водитель, остановите у гастронома!» – как весь автобус тут же отреагировал советами и пожеланиями.
– Коньяк не бери, Русланчик, лучше водку. И дешевле, и надежнее. Лейтенантам коньяк не по рангу.
– Поправочка! – Руслан энергично вскинул топориком ладонь. – Старшим лейтенантам!
– Главное, внуши своей Лизавете, что ты теперь – старший.
– Простите, – подал голос Муравко, – я не понял, в какой банкетный зал приходить?
– Вам сообщат, – уже выходя из автобуса, сказал Руслан, разрубив ладонью воздух.
В гастрономе он выбил чек на бутылку шампанского, попросил ее хорошенько завернуть, в кондитерском отделе купил конфет – любимых Веткиных «мишек». На улице осмотрелся, нет ли поблизости насмешливого глаза, завернул в гарнизонный универмаг, попросил несколько пар погон, чтобы хватило на обе шинели, на повседневный и парадный кители и на две рубашки, взял горсть звездочек и эмблем.
До дома, где ему полгода назад дали двухкомнатную квартиру, можно было проехать две остановки. Но Руслану не хотелось ждать автобуса. Решил, что скорее дойдет пешком. Ему нравились не очень далекие прогулки – возможность размяться, без спешки что-то обдумать.
Сейчас он думал о том, что Лиза уже наверняка накрыла на стол и с нетерпением ждет – он дал ей телеграмму. Что сегодня они весь вечер будут вдвоем. Никаких гостей. Дверь на замок – их дома нет. И что Елизавета Юрьевна через месяц отметит свое девятнадцатилетие, а ему пойдет двадцать пятый. Но это совсем ничего не значит, ибо старшинство в семье безраздельно принадлежит ей. Житейский опыт Лизы и ее практицизм нередко приводят Руслана в замешательство. Ему порой казалось, что нет такого дела, которое она не умеет делать. Лиза сама навешивала карнизы для штор в их новом доме, сама отремонтировала сломавшийся выключатель, сама прибила защелку к балконной двери.
Разумеется, при желании он мог все это сделать не хуже ее, но желания как раз не было. Лиза же от любой работы получала удовольствие. Решили поменять обои – Руслан охотно фантазировал, рассчитывая, что дело это будет свершаться в далекой перспективе. А Лиза тут же повязала фартук и начала заваривать клей. Возня с обоями Руслану представлялась каторжным трудом. Да и вообще, вся эта домашняя работа, по его мнению, не личила мужчине, тем более – летчику.
Лиза добродушно смеялась над ленью Руслана и весело клеила обои, вбивала гвозди, вкручивала шурупы. Побелку потолков, за которую он не взялся бы ни за какие коврижки, Лиза сделала за один день. Чтобы устранить скрип дверей, Руслан собирался вызвать столяра. Лиза на его глазах смазала петли обыкновенным вазелином, и скрип исчез. К чему бы ни прикасались ее руки, они были словно зрячие.
Житейская серьезность, неизбалованность поразили Руслана еще в первый день их знакомства. В одну из суббот он отпросился у Волкова съездить в Пушкинские горы. Пушкина Руслан считал своим богом, знал и любил его поэзию, шпарил наизусть не только стихи, но и целые главы из поэм.
Это был пасмурный сентябрьский день. Прилипшие к асфальту желто-оранжевые листья блестели, омытые моросящим дождем, словно лакированные. Зябко перешептывались вековые липы и ели в парке, примыкающем к усадьбе Ганнибалов-Пушкиных. Господский дом на холме, домик Арины Родионовны, вековой сосновый бор, бескрайняя даль холмов и полей за голубым поясом Сороти. Здесь ходил гений. Дышал этим воздухом, задумчиво смотрел вот с этого крыльца на зеленые луга. Наверное, не раз прикасался ладонью к стволу старой липы. Эти мостики, беседки, аллеи, пруды… Руслан, возбужденно-молчаливый, ходил и ходил по земле, запечатлевшей следы великого поэта.
В Тригорском его незаметно настиг вечер. А впереди еще было самое главное, что хотелось увидеть, – Святогорский монастырь, могила Пушкина. Проходя через Воронич, Руслан на всякий случай заглянул в приемное отделение турбазы «Пушкиногорский заповедник». За столиком дежурила уже немолодая женщина в армейской пилотке с пионерским галстуком на шее.
– Не смогу ли я у вас переночевать? – спросил Руслан, показывая удостоверение личности.
– Нет, – ответили ему. – Здесь сборы пионервожатых. Ни одного места, – и тут же обратилась к стоявшей рядом девочке: – Вета, помоги лейтенанту где-нибудь устроиться. Может, он у вас переночует?
Вета внимательно окинула Руслана взглядом и спросила:
– На одну ночь?
– Да, я завтра должен вернуться в часть.
– Устроит на раскладушке?
– Спасибо, устроит.
Они шли через какие-то заросшие кустарником переулки почти в полной темноте.
– Значит, вас зовут Вета?
– Это для друзей. Полное мое имя Елизавета Юрьевна.
– Очень длинно говорить.
– Ничего, язык не сломается.
– А в каком вы классе учитесь, Лизавета Юрьевна?
– Я уже в прошлом году закончила школу. А вас как зовут?
– Руслан.
Девушка засмеялась:
– Жаль, что я не Людмила. Очень подходящая парочка для этих мест.
Она привела Руслана к небольшому домику, утопающему в густой зелени. Горящий в окнах свет слабо выхватывал из темноты узкий дворик, отделенный от сада металлической сеткой, толстенькие чурбачки, велосипед под стеной, старые ступени крыльца.
Лиза повернула на стене у входной двери выключатель, и в глубине двора зажглась лампочка.
– Туалет у нас там, – сказала она без тени смущения. – Подышите пока воздухом, я приготовлю раскладушку.