К вопросу о циклотации (сборник)
Шрифт:
Милый Алик, ты пишешь мне про «Джаль Алла», а я и не читала. Все очень хвалят, даже Дезвиг в «Литературке» – охотно верю, но… Кончается четверть. Опросы. Контрольные. Подтягивание. Консультации. Петя Сокольников никак не уразумеет формулу Байеса. Лира Алиева окончательно и бесповоротно забыла, чем отличается теорема синусов от теоремы косинусов.
И т. д. и т. п… и пр. Читаю мало, но зато позавчера поймала с мальчиками телепередачу из Калькутты – показывали очерк «Покорители», и я полюбовалась и на тебя, и на Володю Юрковского.
До сих пор не понимаю, ты нарочно споткнулся,
Ой, пора кончать. Кажется, Лира все-таки вспомнила разницу – во всяком случае, она уже кончает.
До свиданья, милый! Очень жду твоего письма и буду учить Гришку говорить «папа».
Алма-Ата, 17.12».
– Да, – произнес Алексей Петрович, перечитав письмо. – Действительно, через полгода Гришке – год! Как летит время!.. Ну-с. – И он взял второе письмо.
Экипаж «Скифа» [6]
Сценарий научно-фантастического фильма по мотивам повести «Страна багровых туч»
Плутон. Свирепый ветер несет тучи черной пыли над дикими нагромождениями скал, воет и свистит в горных вершинах, гонит в низком багровом небе толпы меняющихся облаков.
Сквозь рев бури прорывается далекий гул и грохот – словно далеко-далеко за горизонтом бурлит, закипая, исполинский котел со смолой.
Между скал, тяжело переваливаясь через валуны, ползет человек. На нем просторный скафандр с кислородными баллонами за спиной, голову покрывает прозрачный шлем. Скафандр и шлем испачканы в пыли и жидкой грязи. Человек ползет из последних сил, время от времени он останавливается и в изнеможении опускает голову в шлеме на землю. И чей-то голос устало и настойчиво повторяет:
6
– Мехти… Мехти… Отзовись… Мехти…
Человек приподнимается на локтях и стирает перчаткой грязь с лицевой стороны шлема. Видно его лицо – изможденное, с заплывшими глазами, с сухими запекшимися губами. На щеке и на подбородке – черная застывшая кровь.
Человек с трудом шевелит губами. Хриплый шепот едва слышен:
– Я здесь… Здесь… Я сейчас… Сейчас…
Но снова звучит усталый и настойчивый призыв:
– Мехти… Мехти… Где ты, Мехти… Отзовись…
И тогда Мехти с прежним упорством переползает через обломок скалы, скатывается и ползет дальше. Ветер обрушивает на него целую кучу черной пыли, переворачивает его, человек судорожно цепляется за землю, за камни.
– Мехти… Ты слышишь меня?.. Отзовись, Мехти…
– Сейчас, сейчас… Я спешу… Я сейчас…
Мехти огибает огромный валун, и перед ним открывается обширная неровная поляна. Посередине поляны торчит, упираясь тонким, как игла, шпилем в багровое небо, покосившаяся ракета. На полированных боках ее светятся темно-красные отблески далекого зарева. Рядом с ракетой сидит прямо на земле Ермаков, сгорбленный, придавленный полуторакратной силой тяжести на Плутоне. Он в таком же просторном
– Мехти… Мехти… Отзовись…
Он вдруг замечает ползущего и вскакивает на ноги. Вернее, хочет вскочить, но просто тяжело поднимается и так же тяжело и неуклюже спешит к Мехти. Мехти продолжает ползти к нему навстречу.
– Мехти, друг, что с тобой?
Мехти исчерпал все силы. Голова его падает, он лежит неподвижно. Ермаков опускается около него, кладет его голову в шлеме к себе на колени.
– Что с тобой, Мехти? Мехти!
Мехти открывает глаза.
– Анатолий… там… страна чудес… только я не успел…
Он вновь закрывает глаза и вдруг начинает быстро-быстро говорить по-азербайджански. Ермаков склоняется к нему так низко, что касается шлемом его шлема.
– Мехти… Погоди, Мехти…
Мехти, не открывая глаз, говорит громко и отчетливо:
– Это планета сокровищ, Толя… Там бесчисленные сокровища… Их нужно взять… Подарить Земле… – Голос его падает до шепота. – Только там опасно… Там смерть…
– Мехти, о чем ты? Какие сокровища?
Но Мехти опять принимается быстро-быстро говорить по-азербайджански.
Ермаков трясет его за плечи.
– Мехти! Говори по-русски! Мехти! О чем ты?
Страшное, окровавленное лицо Мехти вдруг преображается. Он улыбается и шепчет:
– Хорошо как… Голубое небо… Толя… Смотри… голубое небо…
Он умолкает, голова его скатывается набок. Мехти умер. Ермаков поднимает лицо и смотрит в ту сторону, откуда пришел Мехти. По щекам его катятся слезы. Багровые отблески светятся на прозрачном материале шлема, на каплях слез и в сверкающих яростью глазах…
А там, откуда приполз Мехти, за черными исполинскими скалами, сквозь черную бурю, разливается в полнеба ослепительное фиолетовое зарево и раздается грохот чудовищного взрыва…
Кабинет Председателя комитета межпланетных сообщений.
Огромное светлое помещение. На стенах портреты выдающихся деятелей космонавтики. По углам модели различных ракет, начиная от старинных многоступенчатых и кончая последними – атомными. За большим письменным столом в креслах пятеро – члены комитета, старые испытанные межпланетники, руководители космонавтики Советского Союза.
Председатель комитета НИКОЛАЙ ЗАХАРОВИЧ КРАЮХИН резко говорит:
– Гибель Мехти – это серьезное предупреждение. Некоторые здесь воображают, что мы все еще живем в эпоху первых космических полетов…
ГОЛОВИН, приземистый лысый пожилой человек, ворчливо замечает:
– Когда я высаживался на Церере, для меня опорных баз не делали…
КРАЮХИН: И вернулся ты без пяти ребер.
ГРОМОВ, высокий, с лицом словно отлитым из бронзы, добавляет:
– И сидишь теперь в Комитете вместо того, чтобы летать.
ГОЛОВИН: Можно подумать, что вы летаете!
КРАЮХИН (продолжает): И мы должны строго предупредить всех членов экипажа о недопустимости бессмысленного риска… Никаких рискованных шагов вне главных целей экспедиции!