К вопросу о пришельцах(Юмористические рассказы)
Шрифт:
— Семен Семенович, так я ж по боксу чемпион! А стихов я в жизни не писал.
— Ерунда! Раньше не писал, теперь будешь. Главное, чтоб складно было, как в частушках. Да не волнуйся ты — ничего сложного тут нет. Тему тебе наготово дадут, а уж стихи придумать и дурак сможет. Вот давай попробуем. Ты знаешь, кто у нас в цехе передовик, кто отстает. Ну и…
Я подумал, а потом неуверенно произнес первое мною сочиненное четверостишие:
Бригада Зюзина две нормы в день дает, Бригада Прошина —— Молодец! — воскликнул Семен Семенович. — Быстрого как! Да и складно, по-моему. Вот только… Мм-м… — улыбка пропала с лица начальника. — Критика у тебя не в ту сторону получается. Что же, значит, Прошин и не виноват? Давай-ка лучше другую тему попробуем. Ну, скажем, про столовую.
Не долго думая, я сочинил:
Красивая столовая у нас: Паркетный пол, дневное освещение… Но променяли всё бы хоть сейчас На вкусный борщ и фрикадельки свежие.Лицо Семена Семеновича стало серьезным.
— Придумай на спортивную тему, — сказал он.
Через минуту я произнес:
Занятия спортом и подступ к заводу Дают рабочим одинаково много. Прыгучесть и точность, смелость и силу Дают стадион, и канавы, и рытвины…Начальник сделался хмурым.
— Ну, а что ты о погоде скажешь?
Я тут же выдал:
Сегодня жаркая погода, Сегодня духота в цехах. Нам вентиляторы три года Директор обещает дать.— Хватит, Смирнов, довольно! Про столовую и спорт у тебя хорошо получилось — так бы даже Пушкин про нас не написал. А вот про директора — ты маху дал, каким-то у тебя здесь абстриционизмом попахивает, да и вообще… Не могу я тебе доверить представлять наш цех на общезаводском конкурсе — подвести ты нас можешь своей грубостью. А все потому, Смирнов, что не владеешь ты поэтическим языком. Тебе, как я понимаю, только на кулаках отношения выяснять!..
К ВОПРОСУ О ПРИШЕЛЬЦАХ
Произошло это как будто прошлым летом. В одну из пятниц.
Уже в середине дня Виктор Савельевич Плошкин сидел за рулем своей «Волжанки», мчавшей его на дачу. Он всегда спешил сюда, в Березовку, ибо за неделю изрядно изматывался, выполняя многочисленные порядком надоевшие просьбы достать «кое-что». И хорошо, если это «кое-что» имелось на базе, где работала жена, а если требовалось достать то, что было только на другой базе или вообще нигде не было, но просил нужный человек? Сколько приходилось попотеть, проворачивая многоходовые комбинации… А зачем? Ради чего? Ведь гарнитуры, сервизы, шубы, унитаз в цветочек, двойная мойка — все это и многое другое давно у него было. Была и приличная сумма на сберкнижке. А не хватало ему — да, так уж устроен человек! — славы. И не какой-нибудь там кулуарной, а вполне официальной. И вот ради того, чтобы со временем за лацкан его пиджака зацепился орденок, а вдобавок к нему ближе к пенсии накинули звание заслуженного работника, и вертелся Виктор Савельевич как белка в колесе. Практически никому из вышестоящих, у которых имелось немало рядом сидящих, он не отказывал, ибо в таком щепетильном деле, считал он, каждое замолвленное за него слово имело вес и приближало к заветной цели.
Размышляя на эту тему, Виктор Савельевич подъехал к особняку, который скромно именовался дачей Плошкиных.
До приезда домочадцев оставалось несколько часов, и Виктор Савельевич, напившись ароматного, совсем не грузинского, чая с любимым ореховым вареньем, удобно устроился на диване у открытого окна. А за окном ласково пригревало солнышко, приятно обдувал теплый ветерок, щебетали птички…
И вдруг возник откуда-то пронизывающе-звенящий звук. Виктор Савельевич выглянул в окно, и перед его глазами предстала следующая картина.
На зеленой лужайке, которая начиналась сразу за дачным участком Плошкиных, сиял и сверкал в солнечном свете удивительный аппарат величиной не больше легковой автомашины, а по форме напоминающий тарелку. В верхней части аппарата вдруг открылся люк, из которого плавно, без лестницы, спустились на землю два существа, очень напоминающие людей, одетых в мятые водолазные костюмы, удивительно яркого сочетания сине-зеленых цветов. Только вместо голов у них были шары без всяких отверстий и щелей.
«Мать честная, да это же инопланетяне!» — ужаснулся Виктор Савельевич и отпрянул от окна. Он инстинктивно пятился назад, пока не стукнулся затылком о косяк двери.
«А куда прятаться-то? — обреченно подумал Виктор Савельевич. — От них вряд ли спрячешься!»
Пришельцы были уже в доме.
— Вернеэ… кимода… шихрит… ашиштош… эвью… — услышал Плошкин речь, тембр которой напоминал звучание поврежденного репродуктора.
— И-извините… н-не п-понял… — осмелился произнести Виктор Савельевич.
В существах что-то застрекотало и зашипело, а уже через минуту прозвучало:
— Пивет от Сипи-галактики. Мы сийно толопимся. Мы хотел предножи вы мы подарыг.
«Вот это техника! Сразу видно, импортная — уже успели язык подобрать!» — восхитился Виктор Савельевич, который из нескольких фантастических книг, прочитанных им, знал, что подобное возможно.
— Вы мне хотите что-то подарить? — переспросил он, успокаиваясь.
— Нэт, нэт. Мы хвотим, вы нам подарит.
— Ах, чтобы я вам…
— Да, да, — донеслось от пришельцев.
— Я бы рад… Но что? У меня здесь почти ничего нет. Ведь это дача, — оправдывался Виктор Савельевич.
— Даплонку! — сказали пришельцы.
Плошкин несколько раз про себя повторил услышанное.
— Дубленку? — неуверенно предположил он.
— Да, да, — сказал репродуктор.
— Извините, но дубленки нет. Сейчас лето, а летом, сами понимаете, она ни к чему.
— Ни понимайм. У наз лытом холодрыга, марос до датсати… А сопошки-липухи ес?