К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ ПРОТЕСТАНТСКОЙ этики НА ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ И РОССИИ

Прошло десять лет как единая «монада», именуемая Советским Союзом, распалась. Произошло это, что называется, де–юре в 1991 году, хотя фактический ее распад начался гораздо раньше [1] . На смену «единому и нерушимому» строю пришел иной уклад, или, если угодно, стиль жизни. «Новая Россия», как убеждают нас, вступила в «новые отношения» (отдельная тема: как вступила, а самое главное, с кем?), которые стали определять как «рыночные». Со временем общество стали посвящать в содержание новых, не привычных для него терминов. В результате мы узнали, что «новые экономические отношения», а также «рынок» и проч., — это ни что иное, как капитализм.

Капитализм, как предмет исследований, может рассматриваться с разных точек зрения: как экономическая

теория (или практика), идеология, стиль жизни и проч. Однако, являясь фактором, определяющим жизнь того или иного общества в целом и отдельного человека в частности (например верующего человека), он, несомненно, представляет собой и социологическую проблему. Подходы к осознанию и решению этой проблемы могут быть различными и зависят от выбранной тем или иным исследователем методологии. На фоне различных социологических подходов особо выделяется «противостояние» мнений и решения этой проблемы К. Марксом и М. Вебером. При этом, если методологические особенности первого у нас в стране более или менее известны и даже в недавнем прошлом широко популяризированы, то с веберовской методологией дело обстоит несколько иначе.

Основным методологическим открытием Вебера была попытка (и на наш взгляд весьма удачная) раскрыть «этические», а значит отчасти религиозные, корни современного западного капитализма, берущие, по Веберу, начало в религиозной этике протестантизма. Нам, привыкшим смотреть на своих «протестантских отцов» исключительно с точки зрения богословских идей и споров, было предложено посмотреть на тот же протестантизм с точки зрения, хотя и религиозно–этической, но имеющей непосредственную связь с экономической и социальной структурой современного западного (и не только) общества.

В попытке вновь осмыслить методологическое открытие М. Вебера, описанное им в «Протестантской этике», в свете современной российской социально–политической и экономической ситуации и родилась идея этой работы.

Учитывая естественные ограничения (по месту, времени и широте охвата темы), в первой части работы мы рассмотрим основные положения М. Вебера по вопросу происхождения капитализма, описанные в его труде «Протестантская этика и дух капитализма», при необходимости касаясь, и других его трудов, относящихся к данной тематике.

Методологическая особенность М. Вебера в сравнении с тем же К. Марксом обнаруживается сразу после постановки им вопроса о корнях капитализма и факторах, способствовавших его возникновению. Метод М. Вебера, как видится, заключался в следующем: вопреки всеобщему «экономизму» (как определяет дух эпохи С. Булгаков), «который не располагал к изучению духовных факторов экономического развития» [1, с.703], Вебер выдвигает на первый план концепцию примата религиозного типа протестантской этики в процессе образования новой формы хозяйственной жизни. Другими словами, каким бы важным условием ни было «первоначальное накопление капитала», не это накопление, а определенные религиозно–этические установки, появившиеся в Европе в эпоху Реформации, сформировали особый «дух капитализма», который отличает современный западный капитализм. Вебер отталкивается не от экономических, а от этических и, если угодно, духовных корней капитализма. Сам он так определяет это: «Вопрос о движущих силах экспансии современного капитализма есть, в первую очередь, не вопрос о происхождении капиталистически используемых запасов денег, а вопрос о развитии капиталистического духа. Там, где он зарождается и начинает действовать, он создает себе денежные запасы как орудие своей деятельности, а не наоборот» [4, с.601]. Логика размышлений Вебера проста и, более того, весьма наглядна. Стоит только перечислить с одной стороны страны с «протестантским прошлым» (Великобритания, Голландия, США), а с противоположной стороны разместить группу стран «католического лагеря» (Италия, Испания, страны Латинской Америки), при этом задав для сравнения параметры не теологического, а экономического характера, то станет вполне очевидно, что экономическое развитие «протестантских» стран значительно превосходит развитие «католических». Вебер не оставляет данное наблюдение без дальнейшего анализа. Более того, он посвящает концептуализации данных социальных фактов один из своих основных трудов — «Протестантская этика и дух капитализма». Подобно Марксу, Вебер также обращается к вопросу о генезисе капитализма, однако вопреки ему (а также В. Зомбарту, последовавшему за Марксом) он выдвигает иную гипотезу — не капитализм порождает свой своеобразный «дух», а наоборот, особый «капиталистический дух», рожденный протестантской этикой, производит на свет новый тип современного западного рационального капитализма. Как видим, в такой постановке вопроса Вебера больше интересуют предпосылки «становления» современного западного капитализма, нежели анализ капитализма уже «ставшего» [5, с.800]. Последнее, однако, совершенно не означает, что Вебера абсолютно не интересует капитализм в его уже утвердившейся форме. Напротив, после определенного сравнительного анализа современной западной рационализированной культуры (Вебер постоянно подчеркивает эту особенность Запада) с другими странами и народами в сфере экономики, науки и проч., Вебер, наконец, концентрирует внимание на особенностях западного капитализма. При этом он разворачивает перед читателем одну за другой основные характеристики современного «производительного капитализма», как–то: отделение предприятия от домашнего хозяйства, рациональная бухгалтерская отчетность, связь между развитием капитализма и развитием техники, важность «рационально разработанного права и управления на основе твердых формальных правил, без которых может обойтись авантюристический, спекулятивно торговый капитализм» [3, с.602–605]. Однако в конце, подводя итог своеобразному экскурсу в современный капитализм, он вновь указывает на определяющую роль особого рода этики и «представлений о долге» в «развитии хозяйственно–рационального жизненного поведения». И далее, обобщая: «Ибо в такой же степени, как от рациональной техники и рационального права, экономический рационализм зависит и от способности и предрасположенности людей к определенным видам практически рационального жизненного поведения». И уж совсем определенно: «В прошлом основными формирующими жизненное поведение элементами повсюду выступали магические и религиозные идеи и коренившиеся в них этические представления о долге» [там же, с.606]. Впрочем, и это стоит отметить, говоря о влиянии протестантской религиозной этики на западноевропейский капитализм, Вебер подчеркивает, что такое влияние было лишь «одним из», и если и ведущим, то совсем не единственным.

Однако мыслилась ли самим протестантам XVI века Реформация как экономическая революция или как этическая реформа? Задавая себе этот вопрос, Вебер отвечает строго отрицательно — нет: «… программа этической реформы никогда не стояла в центре внимания кого–либо из реформаторов» [там же, с.610]! Появление особого рода этики и специфического духа капитализма вслед за ней — это побочный эффект, который принесла с собой Реформация, эффект, возникший под влиянием догматики, но отнюдь не подразумевавшийся вначале и, уж тем более, не заложенный реформаторами в их программу. Центральной темой проповеди реформаторов была сотериология. И хотя спасение освещалось ими с разных точек зрения, оно все же занимало все их внимание. Однако именно здесь и «зачинается» этический вопрос: если я спасен, но все еще нахожусь на этой грешной земле, как и в чем это дарованное мне спасение проявляется в моей посюсторонней жизни, что это требует от меня, и каков знак того, что я буду принят в мире ином? Вопрос, как видим, звучит вполне по–русски: что делать? Однако ответ на него (и это опять весьма характерно для нас) — немецкий, в протестантской (Лютеровской) концепции Beruf которую Вебер осветил в свой «Протестантской этике».

Одним из первых протестантов, представивших Berufширокой публике был М. Лютер. Он ввел данное слово и понятие (работы как призвания) при переводе Св. Писания (неканонического или второканононического корпуса книг) на немецкий язык. Для того, чтобы связанное с протестантской этикой понятие Berufне показалось вырванным из его библейского контекста, позволим себе привести один пространный отрывок из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, наглядно демонстрирующий текстуальные основания для такого рода этики.

14 Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа.

15 Даяние Господа предоставлено благочестивым, и благоволение Его будет благопоспешно для них вовек.

16 Иной делается богатым от осмотрительности и бережливости своей, и это часть награды его,

17 когда он скажет: «я нашел покой, и теперь наслаждаюсь моими благами».

18 И не знает он, сколько пройдет времени до того, когда он оставит их другим и умрет.

19 Твердо стой в завете твоем, и пребывай в нем, и состарься в деле твоем.

20 Не удивляйся делам грешника, веруй Господу, и пребывай в труде [2] твоем:

21 ибо легко в очах Господа — скоро и внезапно обогатить бедного.

22 Благословение Господа — награда благочестивого, и в скором времени процветает он благословением Его.

23 Не говори: «что мне еще нужно? и какие отныне могу иметь еще блага?»

24 Не говори: «довольно у меня, и какое отныне могу я потерпеть зло?» (Иисус, сын Сирахов 11) [9, с.948].

Как видим, данный текст последовательно вскрывает внутреннее напряжение личности, ищущей благословения Всевышнего. С одной стороны, богатство от Бога и «легко в очах Господа — скоро и внезапно [3] обогатить бедного», участь же грешника в этом смысле понятна — это все «худое» и «бедность», — и это даже не должно вызывать удивление (20 ст.). Не удивляться должен праведник, а трудиться и «состариться в деле» своем, с другой стороны, сколько бы человек ни трудился, он оставит заработанные блага «другим и умрет» (перейдет в мир иной). Однако не имеет смысла (и потому в тексте он выглядят риторическим) вопрос: «что мне еще нужно»? Ответ на него один — трудиться и еще раз трудиться, до изнеможения, до хрипа в горле, до гробовой доски! Данный отрывок, усиленный евангельской притчей «О талантах» и призывом Спасителя умножать таланты: «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится; а у не имеющего отнимется и то, что имеет» (Мф.25:29), — составляет мощную богословскую базу для интенсивного труда верующего протестанта.