К востоку от Эдема
Шрифт:
Кейт чувствовала себя гораздо лучше. Похоже, помогло новое лекарство. Ломота в руках поутихла, пальцы как будто немного распрямились, опали припухлости на суставах. Первый раз за много дней она по-настоящему выспалась, потому и настроение у нее было хорошее, даже приподнятое. Ей захотелось вареного яичка на завтрак. Кейт встала, надела халат и взяла ручное зеркальце. Потом, подоткнув под спину подушки, она снова уселась в постель и принялась изучать свое лицо.
Отдых творит чудеса. От боли и тревог рот деревенеет, глаза блестят нездоровым, беспокойным блеском, а мышцы на висках и на щеках и даже крылья носа неестественно напрягаются. Так выглядят захворавшие люди, старающиеся превозмочь страдания.
Перемена после ночного отдыха была в ней поразительна. Сейчас ей можно дать лет на десять меньше. Кейт оттопырила сначала верхнюю губу, потом нижнюю и внимательно осмотрела зубы. Надо почистить хорошенько. Она очень следила за зубами. Золотые мосты на месте коренных зубов — это единственное, за чем она обращалась к дантисту. До чего же молодо выгляжу, думала Кейт. Одна спокойная ночь, и она снова в форме. Потому она их и дурачит, как маленьких. Хворая, думают, слабенькая. Хороша слабенькая, усмехнулась она про себя, — как стальной капкан. Впрочем, она всегда берегла свое здоровье: ни спиртного, ни тем более кокаина или еще чего в этом же роде, а последнее время даже от кофе отказалась. Умеренность явно шла ей на пользу. Ничего не скажешь, внешность у нее прямо-таки ангельская. Она приподняла зеркало повыше, чтобы не отражался в нем, не лез в глаза платочек на шее.
Внезапно перед ней возникло другое ангельское личико, так похожее на ее собственное, — как же его зовут?.. Черт побери, забыла… Алекс или что-то в этом роде. Она словно бы видела, как он медленно движется мимо нее, в белом стихаре с кружевом, склонив голову и касаясь нежным подбородком груди, и на волосы ему падает отблеск свеч. В руках он держит дубовый жезл, медный крест на его верхушке чуть кренится вперед. Есть в нем что-то завораживающе-прекрасное, что-то нетронутое, неприкасаемо чистое. Да, но разве что-нибудь нехорошее по-настоящему затронуло ее самое, разве проникло в душу, запачкало ее? Только снаружи от соприкосновения с другими оставались грязные пятна. А внутри она такая же светлая и цельная, как этот юноша — Алекс его, что ли?
Кейт фыркнула: мать двоих взрослых парней, а выглядит, как невинная малолетка. Если бы ее увидали, разве не заметили бы, как они похожи. Она вообразила, как они стоят рядышком, кругом народ, и все любуются ими. Интересно, что бы он… Арон, вот как его зовут… что бы он сделал, если бы узнал о ней? Братец-то его пронюхал. Проныра, сукин сын… ах, что же я говорю, нельзя так. Могут и впрямь подумать, что… Некоторые давно думают. И ведь не пригульный, не на стороне его прижила, а от священного таинства брака рожден. Кейт громко, от души рассмеялась. Забавно все-таки получается.
Только вот беспокоит он ее, этот смуглый проныра. Весь в Карла пошел. Кого-кого, а Карла она действительно уважала: он наверняка бы ее тогда прикончил.
Замечательное все-таки лекарство: боль как рукой сняло, а главное, опять придало ей уверенности в своих силах. Еще немного, и загонит заведение, а там — в Нью-Йорк, как и хотела. Снова подумалось об Этель. Чего такую бояться? Совсем, должно быть, сдала, дуреха старая. А что если добить ее добротой? Когда Джо найдет эту развалину, может быть… может быть, взять ее в Нью-Йорк? Чтобы при себе держать.
В голове у Кейт вдруг родилась занятная мыслишка. До чего же смешное смертоубийство будет — о таком ни одна живая душа ни под каким видом не проведает. Закормить дурочку до смерти! Пичкать ее шоколадом — коробки шоколадных конфет, вазы с помадками, обязательно ветчина, причем пожирнее и поджаренная, портвейну хоть залейся, и, само собой, масло, все пропитано маслом, и взбитые сливки, но никаких фруктов и овощей и никаких прогулок. Посиди, дорогуша, лучше дома, присмотри за порядком — нынче никому доверять нельзя. Вид у тебя сегодня усталый, приляг, нет-нет, я сама винца тебе принесу. Кстати, я тут новых конфет купила — возьми коробку прямо в постель. Что? Говоришь, нездоровится? Может, слабительное принять? Очень вкусные орешки, не хочешь попробовать? Да после всего этого она за полгода от обжорства лопнет, сучка паршивая. А глисты? Интересно, кто-нибудь использовал глисты для умерщвления? Как звали того типа, который никак напиться не мог, потому что воду решетом черпал, — Тантал? На губах у Кейт играла сладкая улыбка, ей становилось весело. Вот потеха была бы — закатить ее мальчикам прощальную вечеринку перед отъездом. Простую вечериночку, а потом показать им, сыночкам ее драгоценным, представление с девочками. Потом Кейт увидела миловидное лицо Арона, так похожее на ее собственное, и какая-то боль, непонятная и несильная, стеснила ей грудь. Хитрости в нем нет. Не умеет защитить себя. А тот, смуглый, — от него чего угодно жди. Она нутром чуяла, какой он. Кейл поборол ее, как ни крути. Ну, ничего, до отъезда она ему покажет. Что если… а правда, почему бы ему не устроить так, чтобы он подцепил триппер… Быстро приведет нахала в чувство.
И вдруг она поняла, что не хочет, чтобы Арон узнал о ней. Хорошо, если бы он приехал к ней в Нью-Йорк. Он подумает, что все это время она жила в красивом особняке на Ист-Сайд. Они будут вместе ходить в театр или оперу, бывать на людях, и все будут удивляться, какие они красивые и как похожи друг на друга. Брат и сестра? Молодая мама со взрослым сыном? Они бы и Этель похоронили вместе. Гроб придется побольше заказать и шестерых нанять, чтобы вынесли. Кейт так развеселилась, что не услышала стука. Приоткрыв дверь, Джо заглянул в комнату и увидел ее довольное, улыбающееся лицо.
— Завтрак вот, — сказал он, подтолкнув дверь краем покрытого белой салфеткой подноса. Войдя в комнату, он прикрыл за собой дверь коленом. — Там будете? — кивнул он в сторону серой каморы.
— Нет, здесь поем. Яйцо принеси и поджаренный ломтик хлеба. Проследи, чтобы четыре с половиной минуты варили. Терпеть не могу жидкие яйца.
— Вижу, мэм, получше вам сегодня.
— Гораздо, — сказала она. — Это новое лекарство — просто чудо. А вот ты, Джо, растерзанный какой-то. Нездоровится?
— Да нет, нормально себя чувствую. — Джо поставил поднос на стол прямо перед большим креслом. — Значит, четыре с половиной минуты варить?
— Ровно четыре с половиной. И если есть, захвати яблочко посвежее, чтобы хрустело.
— Да вы отродясь столько не ели, — сказал Джо.
Дожидаясь на кухне, пока повар сварит яйцо, он тревожно размышлял. Может, она пронюхала чего? Гляди в оба. Черт, чего она цепляется. Он же по натуре ничего не знает. Не виноват он.
Возвратясь в комнату хозяйки, Джо доложил:
— Яблок нету. Повар говорит, что груша вот хорошая.
— Груша? Еще лучше.
Он стоял и смотрел, как она чистит скорлупу и окунает ложку в яйцо.
— Ну как?
— Замечательно! — кинула Кейт. — Просто замечательно.
— Выглядите сегодня что надо.
— Я и чувствую себя что надо. А вот на тебе лица нет. Что-нибудь случилось?
— Понимаете, мам… — замычал словно бы нехотя Джо. — Мне сейчас незнамо как пять сотен требуется.
— Позарез… — перебила Кейт игриво.