К востоку от Эдема
Шрифт:
— Нет, мне уже, наверно, никто не поможет.
— Расскажи, а там посмотрим.
— В том-то и беда. Я даже рассказать об этом не могу.
— Но почему? Если это секрет, я никому не скажу.
— Это секрет, но не мой. Неужели ты не понимаешь?
— Нет.
Она крепко сжала его руку.
— Адам, я память не теряла, я все помню.
— Зачем же ты сказала, что…
— Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Адам, ты любил своего отца?
— Пожалуй, больше почитал, чем любил.
— Если бы человек, которого ты почитаешь, попал в беду, разве ты не пошел бы на что угодно, только бы сласти
— Да, конечно. Как же иначе!
— Вот и я такая же.
— Но как случилось, что на тебя напали?
— Одно связано с другим. Поэтому я и не могу рассказать.
— Тебя избил твой отец?
— Нет, что ты. Но все это связано между собой.
— Другими словами, если ты скажешь, кто на тебя напал, твоему отцу не поздоровится?
Она вздохнула. Дальше пусть домысливает сам.
— Адам, ты сможешь верить мне и ни о чем не спрашивать?
— Конечно.
— Ужасно, что я тебя об этом прошу.
— Ничего ужасного — ведь ты хочешь спасти своего отца.
— Пойми, открыть этот секрет я не вправе. Иначе я бы тебе уже давно рассказала.
— Да, конечно, понимаю. Я бы поступил точно так же.
— Ах, Адам, ты все понимаешь. — Глаза ее наполнились слезами.
Он нагнулся к ней, и она поцеловала его в щеку.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я уберегу тебя от беды.
Она откинулась на подушку.
— Нет, вряд ли ты сможешь.
— На что ты намекаешь?
— Видишь ли, твой брат меня невзлюбил. Он хочет, чтобы я скорее ушла из вашего дома.
— Это он сам тебе сказал?
— Нет, нет. Просто я чувствую. Он не такой, как ты, он не понимает.
— Он человек неплохой.
— Я знаю, но ему недостает твоей доброты. И когда мне придется уйти… шериф обязательно станет меня расспрашивать, а я буду одна-одинешенька.
Адам неподвижно смотрел перед собой.
— Брат не заставит тебя уйти. Половина этой фермы моя. И свои деньги у меня тоже есть.
— Если он захочет, чтобы я ушла, я уйду. Я не могу портить тебе жизнь.
Адам встал и вышел из комнаты. Пройдя в кухню, он открыл дверь во двор и окунулся в день. Вдали, в конце поля, брат снимал с тележки булыжники и укладывал их на каменную стену. Адам посмотрел на небо. С востока, колыхаясь, ползло одеяло серебристых облаков. Он глубоко вздохнул, и в груди защекотало от будоражащего предчувствия, У него вдруг словно вынули из ушей вату: он ясно слышал, как кудахчут куры и гудит над землей восточный ветер. Слышал доносившееся с дороги шлепанье копыт, слышал, как вдали стучит молотком сосед, настилая дранку на крышу сарая. Сливаясь, эти звуки преображались в музыку. И видел он сейчас тоже необыкновенно ясно. Заборы, стены, сараи грузно проступали сквозь желтизну послеполуденного воздуха, но и они преобразились. Все вокруг стало другим. Стайка воробьев ссыпалась в пыль, эакопошилась там в поисках крошек, а потом взлетела вверх, будто серый змеящийся шарф. Адам снова перевел взгляд на брата. Он потерял ощущение времени и не знал, сколько уже так стоит.
Время, оказывается, не сдвинулось с места. Карл еще возился все с тем же большим камнем. А сам Адам еще даже не успел выдохнуть тот глубокий вдох, который он задержал в груди, когда время остановилось.
Внезапно он понял, что радость и грусть — части единого целого. Храбрость и страх — тоже неразрывны. Он поймал себя на том, что мурлычет какую-то незамысловатую мелодию. Повернувшись, прошел через кухню, остановился на пороге спальни и поглядел на Кэти. Она слабо улыбнулась. «Да ведь она ребенок, — подумал он. Беззащитное дитя!» — И его переполнила любовь.
— Пойдешь за меня замуж?
Лицо ее напряженно застыло, пальцы судорожно сжались.
— Я не прошу ответа сию минуту, — сказал он. — Просто хочу, чтобы ты подумала. Но если согласишься, я сумею тебя защитить. И никто тебя больше не обидит.
Кэти мгновенно пришла в себя.
— Подойди ко мне, Адам. Сядь, пожалуйста. И дай руку. Вот так, хорошо. — Она взяла его руку и прижала к своей щеке. — Милый ты мой, — сказала она прерывающимся голосом. — Радость моя. Ах, ты веришь мне! Обещай, что выполнишь одну мою просьбу. Обещай, что ничего не скажешь брату.
— О чем? О том, что я сделал тебе предложение? Но что тут скрывать?
— Не в том дело. Я должна подумать, хотя бы до утра. А может, и несколько дней. Ты позволишь мне не спешить с ответом? — Она поднесла руку ко лбу. — Понимаешь, мне трудно сосредоточиться. А я хочу, чтобы была полная ясность.
— Но как тебе кажется… ты могла бы за меня пойти?
— Адам, милый, не торопи меня. Дай мне в себе разобраться. Умоляю тебя, дорогой.
Он с усилием улыбнулся.
— Только не очень тяни. А то, знаешь, как с кошками бывает: заберутся на дерево, на самый верх, а вниз уже не слезть — со мной сейчас примерно то же самое.
— Просто дай мне подумать. И… ты очень хороший, Адам.
Он вышел из дома и зашагал в конец поля, туда, где брат ворочал камни.
Когда он ушел, Кэти встала с кровати и, пошатываясь, добрела до комода. Нагнувшись к зеркалу, она вгляделась в свое отражение. Лоб у нее был все еще забинтован. Она чуть приподняла повязку и увидела край воспаленного багрового рубца. Она уже знала, что выйдет замуж за Адама; она решила это еще до того, как он сделал ей предложение. Она жила в страхе. Ей были нужны деньги и поддержка. Адам даст ей и то и другое. И она сумеет прибрать его к рукам, в этом она не сомневалась. Выходить замуж она не хотела, но замужество на время обеспечит ей безопасность. Настораживало только одно. Адам относился к ней с теплотой, которая была ей непонятна, потому что сама она не чувствовала к нему ничего, как, впрочем, и ко всем остальным, с кем сводила ее жизнь. А мистер Эдвардс по-настоящему поверг ее в ужас. Потому что то был единственный раз, когда она утратила власть над происходящим. И она твердо дала себе слово, что такое с ней не повторится никогда. Представив, что будет говорить Карл, она мысленно усмехнулась. Их с Карлом роднило многое, она это чувствовала. Пусть себе подозревает, что хочет, — ей все равно.
Когда Адам подошел ближе. Карл разогнулся и потер поясницу, разгоняя боль в уставшей спине.
— Черт, сколько же тут камней! — сказал он.
— В армии один парень мне рассказывал, что в Калифорнии есть такие долины — на сотни миль тянутся, где не то что валуна, даже маленького камешка не найдешь.
— Не камни, так что-нибудь другое, — сказал Карл. Не бывает, чтобы все как по маслу. На Среднем Западе — саранча, еще где-то — ураганы. А тут десяток камней, эка важность.