К югу от полуночи
Шрифт:
– Да заткнитесь оба, – негромко говорит тот, кого назвали Брэдбери, и все замолкают. – Указания Дона не обсуждаются.
Он не торопясь встаёт из-за стола, устало трет переносицу, и я чувствую в нем скрытую силу и вижу тот скрытый авторитет, которым пользуются старшие, проверенные товарищи. Брэдбери подходит ближе и первый протягивает мне руку. Я тут же отвечаю ему тем же, но отчего-то прячу недовольный взгляд.
– Зови меня Брэдом. С этого дня будешь работать со мной. В курс дела введу уже завтра. Ты и вправду опоздал.
– Извини… – я тушуюсь под его
– Он, значит, опоздал, а ты его жди, – продолжает рычать Стю.
– Да ладно тебе, – вмешивается тот, кого назвали Джереми, высокий, мало чем примечательный блондин. – Пошли уже по домам, через кабак Билла. А Тим проводит новичка до дома. Эй, паршивец, вылезай.
Мужчины одобрительно закивали, а меня снова потянули в сторону цепкие мальчишечьи руки. И как только ему удается быть таким незаметным?
– Кстати. Ты подписал контракт, – Брэд не спрашивает, утверждает. – Какую цифру указал в графе допустимых убийств?
– Убийств? – не понимающе морщусь, усиленно пытаюсь вспомнить, о каком документе вообще говорит этот мужик. – Ты о чём?
– Чё? Зассал? Говори давай! – скалится Стю.
– Да погоди ты, – в очередной раз сдерживает его Мартин, судя по всему они друзья, так как на братьев не похожи внешне. – Ты теперь часть нашего Ордена, часть семьи, и мы должны знать, чего ждать от тебя. Так устроен наш мир, – начинает пояснять рыжий, и я действительно вспоминаю какой-то контракт, подписанный мной в полубреду. – Ты заключаешь договор с высшими силами мироздания, добровольно выбираешь число принимаемых на душу смертей и живёшь дальше.
– А потом отдаешь богу душу, – влезает в разговор Джереми, ведёт большим пальцем по горлу и весьма живописно изображает смерть. – Как только набираешь выбранное число разумеется.
– Ну так сколько? – с нетерпением косится на меня Боб, похоже его этот вопрос интересует больше остальных.
– Пятьдесят… – невнятно тяну кое-как всплывшее в памяти число. – Но это не точно.
На несколько секунд в комнате повисает тишина, настолько густая и гнетущая, что я слышу стук собственного сердца и, кажется, мышь в дальнем углу. С лиц моих новых коллег в раз спадают ухмылки и какие-либо ещё эмоции. Брови сдвигаются к переносицам, в углах ртов собираются морщины. Кто-то закуривает, кто-то сдвигает на лоб шляпу. А я откровенно не понимаю, что именно в моём ответе так смутило и заставило задуматься остальных.
– Мистер, пойдёмте, – вмешивается в тишину малец и настойчиво тянет меня к лестнице, но я даже рад поскорее зарончить этот день. Хочется уже добраться до постели и как следует подумать. – Кстати, с вас доллар.
– Получишь, когда доведешь, – за меня отвечает Брэд. – До завтра, Валери, больше не опаздывай.
– Мистер, а вы ещё покажете тот фокус со светом в руке? – уже на выходе интересуется пацан, но его к несчастью слышат все.
– Какой фокус? – настороженно интересуется Джереми, и я физически ощущаю на своей спине цепкие взгляды между прочим, как я успел заметить, весьма вооруженных людей.
– Он фонарь пальцами зажёг! – Тим широко жестикулирует, волчком крутится вокруг меня и начинает восторженно рассказывать о случившемся.
– Покажи, – кратко не то просит, не то приказывает Брэд, и я подчиняюсь.
Во-первых, мне совершенно не хочется нарываться на конфликт, а во-вторых, действительно интересно самому, а получится ли повторить фокус. Я делаю глубокий вздох, выискиваю в памяти нужную комбинацию, щёлкаю пальцами и на моей ладони действительно зарождается свет. Будто я взял и поймал солнечного зайчика, маленького такого, теплого и ласкового. Я пару минут смотрю на перетекающий между пальцами свет и, с трудом пересилив себя, стряхиваю его на пол.
– Веди уже, – подгоняю я открывшего от изумления рот Тима и спускаюсь по лестнице. – Спать хочу.
На новых коллег по цеху я больше не оборачиваюсь. Даже представлять не хочу, о чём они все там думают. Слишком много событий для одного дня. Слишком. Я со всем обязательно разберусь потом, но точно не сегодня и даже не завтра, если оно вообще наступит.
Она. Задание 11. Горечь
Я пью
Кто-то кричит на улице. Я пью.
Кто-то зовет на помощь. Я пью.
Кто-то задыхается от боли. Я пью.
Болезненная дрожь пробегает по телу. Мне очень плохо. Я вижу мир вокруг, хочу кричать, но не могу. Я не верю. В первую очередь, себе.
Усталость. Болезненная усталость от самой своей сути. Я пью. Что? Да что угодно. Сигаретный дым смешивается с пеплом моих мечтаний, я смотрю в окно и делаю глоток за глотком. Там, вне здания нашей Академии идет жизнь. Настоящая жизнь. А здесь… здесь я в клетке, куда села сама, спасаясь от самой своей сути.
Я боюсь. И поэтому пью.
Нет. Я не душа компании. Не лучший человек на земле. И даже не хороший человек. Все это ложь. Маска. А там, под маской, болезненный страх снова остаться одной. Снова смотреть в чужие лица и не находить в них ничего, кроме… удивления и насмешки. Поэтому я смеюсь всем невзгодам в лицо. Поэтому я закрываю амбразуру чужих страданий. Встаю наперерез чужой боли.
Я слушаю. А потом… пью.
Солнце встает раз за разом, окрашивая пустоту за зрачками в алый свет. Я не чувствую под собой силы и уверенности в том, что справлюсь со всем, что снаружи и внутри. Я вообще ничего не чувствую.
Но я встаю каждое утро. Улыбаюсь. Несу всем кусочки пепла своей души, чтобы они на этом взрастили сад уверенности. Сгореть без остатка, видимо, мой удел.
А каждый вечер я пью. Ведь боюсь остаться одна. Снова.
Надо убить в себе сознание, отключить совесть, низвести себя до уровня животного, чтобы снова делать то, что должна делать. Играть выданную роль.
Ведь я – не тот человек, которого вы видите. Нет, возможно, я не так плоха, как кажется. Но…
Слишком много "но". И пусть все потом скажут, что у каждого этих "но" целый товарный состав. Пусть.