К западу от смерти
Шрифт:
Женщина быстро купила какую-то безделушку и вышла. Девушка вернулась ко мне.
— Когда думаешь вернуться? — спросила она.
— Не знаю… На работе мне дали десять дней. Но надеюсь, что вернусь раньше. Однажды я пробыл там почти месяц. Это был месяц сплошного кошмара.
— Не завидую. Хотя… Я бы тоже хотела куда-нибудь уехать, — она закусила верхнюю губу.
— Почему?
— Не знаю… Надоело это все. Но никуда я, конечно, не уеду.
— Хочешь, поехали со мной, — предложил я.
— К индейцам и собакам? Вот уж спасибо!
Ничего другого я не ожидал, но все равно почему-то почувствовал разочарование.
— Ладно, мне пора. Нужно еще купить кучу вещей в дорогу.
— Когда уезжаешь?
— Поезд сегодня вечером.
— А-а-а… Тогда действительно нужно поторопиться. Позвони, когда приедешь.
— Да, конечно… Ну, пока?
— Пока.
Она поцеловала меня в щеку.
Хорошее прощание, ничего не скажешь. Очень хорошее прощание. Друг сказал, что все рано или поздно теряет для тебя значение. Но часто бывает и наоборот. И плохо, если это становится значимым только для тебя.
Я вышел из магазина и сел в машину. Пора было собираться в дорогу.
Часть II
Глава 5
В поезде я спал. За последние трое суток поспать как следует почти не удавалось. Поэтому, едва поезд тронулся, я закрыл глаза и провалился в темноту. И проспал всю ночь.
Уже под утро мне приснилась жена. Она сидела с распущенными волосами на краю моей постели и смотрела на меня. Ничего не говорила, ничего не делала. Просто сидела и смотрела. Мне было не по себе от этого взгляда. Казалось, что она знает что-то очень для меня важное и думает, стоит ли мне об этом говорить или нет. Это тягостное для меня молчание длилось невыносимо долго. Я очень хотел, чтобы она сказала. По-моему, даже просил об этом. И когда она уже было открыла рот, я проснулся.
И не сразу понял, где нахожусь. Было светло, стучали колеса, слышались чьи-то голоса. Да, конечно, мертвый друг, рукопись и старый индеец. Я еду к старому индейцу… От этой мысли мне стало не по себе. Одно дело, когда ты принимаешь решение днем и осуществляешь его вечером. Тогда оно кажется более или менее осмысленным. Но совсем другое дело — думать о нем утром. Сомневаться и что-то менять уже поздно, но все, что ты думал вчера, кажется полным бредом. Впрочем, исправить ничего нельзя было. Поезд уже начал тормозить.
На грязную платформу сошел я один. Поезд дал длинный гудок и, постепенно набирая скорость, исчез в мареве, поднимавшемся над железной дорогой.
Я быстро нашел отель, в котором мы останавливались тогда. Он ничуть не изменился за год. Те же обшарпанные стены, те же вытертые до ниток ковры на узкой лестнице. В углу стояло чахлое деревце в большом горшке — иллюзия уюта. Даже человек за стойкой был тот же. Хозяин и портье в одном лице. Или, может быть, это был его брат-близнец… Такой же маленький и черный, словно иссушенный солнцем. И так же читал старую газету.
Когда я подошел к стойке, он даже не повернул головы. Я кашлянул. Он недовольно поморщился и сложил газету. Теперь он со скучающим видом смотрел прямо перед собой.
— Добрый день, — сказал я.
Он вяло махнул рукой в ответ.
— Мне нужен номер.
Он встал,
— Вы даже не поинтересуетесь, на сколько дней я хочу поселиться? — спросил я. Похоже, обязанности портье меня волновали гораздо больше, чем его самого.
— На сколько вам нужен номер? — спросил он, пожав плечами.
— И вы не хотите записать мою фамилию в книге постояльцев? — не унимался я.
Он достал из ящика стола толстую тетрадь и хлопнул ее на стойку. Поднялось облачко пыли. Так же молча он вытащил из кармана ручку и вопросительно посмотрел на меня. Я начал завидовать его спокойствию и равнодушию.
— Я здесь на пять дней. Если повезет, то уеду раньше, — сказал я, а потом назвал свою фамилию и имя.
Почему-то я был уверен, что он вспомнит меня. Год назад я вел себя так, что наверняка он обратил на меня внимание. Или это был не он?..
Хозяин все тщательно записал, дал мне расписаться, закрыл тетрадь и убрал ее обратно в стол. Потом подвинул мне ключ, сел на рассохшийся стул и взял в руки газету. По его мнению, он и так сделал больше, чем должен был.
— Второй этаж, — бросил он, не глядя на меня. — Вода будет вечером.
Образец гостеприимства.
— Скажите, вы не узнаете меня? Год назад я жил здесь… Довольно долго. Мы останавливались с моим другом. Я хотел узнать, не приезжал ли он сюда недавно?
Как мог, я описал внешность своего друга. Это оказалось неожиданно трудно. Его лицо было как в тумане. Странно… Девушку я представлял абсолютно ясно. И своего шефа тоже… А вот лицо друга ускользало. Мне никак не удавалось представить его. Но все же кое-как я набросал его портрет. Все это время хозяин безучастно смотрел в окно. Похоже, я напрасно терял время. Но мне нужно было узнать, не останавливался ли мой друг в этом отеле. Чтобы освежить память, я протянул ему деньги. Немного, но по местным меркам это был неплохой улов. Упрашивать себя он не заставил. Деньги исчезли мгновенно, словно их смахнул ветер.
— Вроде я помню его, — промямлил хозяин. — Совсем недавно, да? Помню.
Я с силой сжал ключ.
— Он долго здесь пробыл? Вы записали его в своей книге?
— Он был не таким дотошным… А жил примерно с неделю. Может, чуть меньше.
— Простите, а не могли бы вы дать мне ключ от его номера? Я бы хотел остановиться в нем.
— Я вам его и дал. Это единственный приличный номер… Чертов отель!
— Он вам не нравится?
— А вам нравится?
— Нет, но я здесь потому, что у меня нет выбора.
— Вот и я поэтому, — он сделал попытку открыть газету.
— Еще вопрос: когда вы убирали в номере, не нашли ничего… Ну, странного, что ли?.. Или чего-нибудь такого, что запомнили бы? — я протянул ему еще купюру.
— А я и не убирал там, — он беспечно пожал плечами. — Ваш друг здесь почти не появлялся. Так, заходил иногда за вещами. Даже не ночевал… Что там убирать?
— После него там никто не жил?
— Да нет…
— Не очень дела идут?
— За четыре дня вы первый, кто зашел сюда. И это можно назвать наплывом туристов. Считай, не успел уехать ваш приятель, вы селитесь в его номере. Если дела пойдут так дальше, я перестану подумывать о том, чтобы продавать эту рухлядь, — сарказма хозяину было не занимать.