«К» – значит кара
Шрифт:
– Я смогу с ним увидеться?
– Думаю, да, но только не сегодня. Сейчас у заключенных обед, а после этого Брайан должен будет пройти медицинский осмотр. Попробуй завтра утром или послезавтра, если, конечно, он сам не будет против.
– А как ему удалось бежать из Коннота?
Рикман поерзал в кресле и отвел глаза в сторону.
– Давай мы не будем этого обсуждать, – проговорил он. – Слово вылетит, и назавтра оно уже в газете, а потом заговорят все. Скажем так: заключенным удалось найти маленький изъян в системе охраны и воспользоваться им. Можешь мне поверить, больше такого не случится.
– Его будут судить уже как взрослого?
Томми Рикман потянулся, подняв руки над головой и несколько раз покряхтев.
– Об этом тебе надо спросить окружного
– Возможно, на те деньги, которые получила по страховке его отца, – заметила я. – Мне бы очень хотелось, чтобы Венделл Джаффе попробовал тут появиться. Правда, я не верю, что он пойдет на такой риск, но вот заодно и проверила бы свою интуицию.
– Могу сказать, с какими проблемами ты в таком случае наверняка столкнешься. Подобные процессы всегда привлекают к себе массу внимания, поэтому судебное разбирательство, вероятно, будет закрытым, а меры безопасности в зале суда очень жесткими. Ты же сама знаешь, как это делается. Адвокат парня начнет давить на эмоции и доказывать, что дело его клиента должно рассматриваться только судом для несовершеннолетних преступников. Будет настаивать на том, чтобы по этому вопросу вынес свое заключение инспектор по пробации. Станет требовать по куче справок и свидетельств в ответ на каждое представляемое суду доказательство. Устроит черт знает что, будет затягивать дело и настаивать, что пока не решен вопрос о подсудности, права его клиента должны защищаться в соответствии с теми нормами, что приняты в отношении несовершеннолетних.
– Мне, скорее всего, не дадут ознакомиться с его уголовным делом, – не столько спросила, сколько констатировала я. Разумеется, никто бы мне его не дал, это было совершенно очевидно. Однако иногда полицейский оказывается способен вас удивить.
Сержант Рикман поворошил волосы, потом снисходительно улыбнулся мне, как старший брат, потакающий прихотям младших.
– Мы бы этого, конечно, ни в коем случае не сделали, – мягко проговорил он. – Но попробуй расспросить газетчиков. Репортеры обычно могут раскопать тебе все, что хочешь. Не знаю, как они это делают, но свои возможности у них определенно есть. – Томми выпрямился в своем кресле. – Знаешь, я как раз собирался идти обедать. Если хочешь, присоединяйся, а?
Когда мы оба встали, я поняла, насколько он еще вырос с тех пор, когда видела его в последний раз (хотя уже и тогда он был больше шести футов ростом). Теперь он стал постоянно сутулиться и пригибать плечи, а голову держал все время наклоненной немного вбок, возможно, из-за того, чтобы не стукаться об эти дурацкие косяки всякий раз, когда проходишь в дверь. Я готова была заключить пари, что жена Томми не больше пяти футов ростом и всю жизнь лицезреет у себя перед носом лишь пряжку его пояса. А когда они танцуют, то со стороны, наверное, должно казаться, будто они занимаются неприличным делом.
– Если не возражаешь, я по дороге кое-что сделаю.
– Конечно, – ответила я.
Мы двинулись по лабиринту коридоров, соединявших различные отделы и управления, минуя по пути контрольные посты, напоминающие герметичные доки космического корабля. Каждый коридор просматривался телекамерами, так что сидевший на пульте дежурный мог постоянно наблюдать за нашими перемещениями. По мере того, как мы переходили из одной части здания в другую, менялись и запахи. Нас обдавало то кухней, то хлоркой, то запахом каких-то горящих химикалий – как будто подожгли пластиковый пакет с каустиком – то характерными запахами влажных одеял, мастики для пола, автомобильных шин. По пути сержант Рикман решил пару мелких административных дел, речь его при этом была обильно сдобрена канцелярским жаргоном. В технических отделах и службах здесь работало удивительно много женщин – самых разных возрастов и комплекций, почти все они были одеты в джинсы или брюки из синтетической ткани. Насколько я сумела заметить, атмосфера тут приятно отличалась духом товарищества. Пока мы шли по коридорам, из комнат непрестанно доносились телефонные звонки, а вокруг нас все время сновали люди.
Наконец мы с ним добрались до небольшого кафетерия для сотрудников. Меню для работников управления шерифа в тот день включало лазанью, горячие сандвичи с ветчиной и сыром, жареный картофель и кукурузу. На мой вкус, во всем этом маловато жиров и углеводов, но в общем есть можно. На отдельном прилавке, кроме того стояли миски из нержавеющей стали, с верхом наполненные порубленным салатом, ломтиками моркови и лука, кольцами зеленого перца. Из напитков апельсиновый сок, лимонад или молоко из картонных пакетов. Здесь же над подогреваемым прилавком, где стояли горячие блюда, было вывешено сегодняшнее меню для заключенных: суп из фасоли, горячие сандвичи с ветчиной и сыром, лазанья или бефстроганов, белый хлеб, жареный картофель и непременная кукуруза. В отличие от тюрьмы в Санта-Терезе, где столовая заключенных была организована наподобие кафетерия, тут пищу готовили сами заключенные, а потом грузили подносы с тарелками на подогреваемые тележки и развозили по камерам. Пока мы шли сюда, я видела, как три или четыре такие тележки вкатывали в грузовые лифты, чтобы доставить на третий и четвертый этажи, где располагались собственно тюремные помещения.
У Рикмана до сих пор сохранился аппетит ненасытного подростка. На моих глазах он поставил на свой поднос тарелку с куском лазаньи величиной с хороший кирпич, взял два горячих сандвича, в других его тарелках красовались целые горы жареного картофеля и кукурузы, потом он положил изрядную миску салата, полив его сверху хорошей порцией майонеза. В завершении добавил два пакета молока, с трудом втиснув их в еще остававшийся на подносе свободный уголок. Продвигаясь за ним в очереди, я поставила на свой пластмассовый поднос горячий сандвич и скромную горку жареного картофеля, хотя и чувствовала аппетит, какой уж никак не ожидала испытать в кафетерии, расположенном в подобном заведении. Отыскав в уголке свободный столик, мы разгрузили на него содержимое наших подносов.
– Ты уже работал тут, в Пердидо, когда Венделл образовал свою "КСЛ"? – спросила я.
– Само собой, – ответил Рикман. – Конечно, лично я никогда не вкладываю в предприятия такого рода. Отец всегда говорил мне, что куда безопаснее просто сунуть деньги в банку из-под кофе. Это у него еще со времен депрессии осталось, но вообще-то совет не так уж плох. По-моему, лучше, если новости насчет Джаффе не выйдут наружу. Я и то лично знаю пару помощников шерифа, которые крепко погорели на этом мошенничестве. И если Венделл здесь объявится, на него набросится целый отряд пострадавших полицейских.
– А в чем была суть его операции? – спросила я. – Пока мне не очень понятно, чего эти двое добивались.
Рикман выжал себе на картошку кетчупа и передал бутылку мне. Мы оба явно испытывали болезненную склонность к нездоровой и примитивной пище. Ел Томми очень быстро, не отвлекаясь, и горы еды на его тарелках убывали на глазах.
– Вся система основана и действует на доверии, – объяснял он. – Чеки, кредитные карточки, контракты любого рода, все. Те, кто занимается мошенничеством, не испытывают внутреннего морального долга выполнять взятые на себя обязательства. Какими бы надувательствами они ни занимались: от проявления простой финансовой безответственности, до обмана потребителя, намеренного мошенничества и преступной лжи. Подобные вещи происходят постоянно. С ними сталкиваются и банкиры, и торговцы недвижимостью, консультанты в этой области... в общем все, кто имеет дело с крупной наличностью. Спустя некоторое время такие люди уже не могут от этой наличности оторваться.