«К» – значит кара
Шрифт:
– Вот как, – проговорила я, но сама еле расслышала свой голос. У меня было такое ощущение, будто меня ударили. Лиза, по-видимому, даже приблизительно не представляла себе, как подействовал на меня ее рассказ. Так значит, моя мать никогда не была для них живым человеком. Она была символом, ритуалом, чем-то вроде кости, за которую грызется свора одичавших и голодных бродячих псов. Я откашлялась: – А зачем они тогда поехали в Ломпок?
На этот раз настала очередь Лизы удивляться. Недоумение было неподдельным, я это видела по ее глазам.
– Мои родители погибли по пути в Ломпок, – осторожно проговорила я, словно объясняя нечто непонятное иностранцу. – Если они порвали с семьей, то зачем же они туда ехали?
– Не знаю, я никогда не задумывалась об этом. Возможно, они отправились на примирение, которое пыталась организовать тетя Джин.
Может быть, я как-то странно посмотрела на нее, потому что щеки Лизы вдруг вспыхнули.
– Наверное, лучше дождаться следующего приезда Таши. Она прилетает навестить нас раз в две недели и, мне кажется, сможет ответить на ваши вопросы гораздо лучше, чем я.
– Но почему же за столько лет никто ни разу не попытался найти меня?
– Ой, они пытались, я не сомневаюсь. То есть я точно знаю, что они хотели вас найти. Они часто разговаривали с тетей Джин по телефону, так что всем было известно, что вы здесь. Ну, что было, то было. Представляю, в каком восторге будут и мама, и Мора, и дядя Уолтер, когда узнают, что мы с вами познакомились. Вы обязательно должны к нам приехать.
Я чувствовала, что с лицом моим происходило что-то странное.
– И никто из вас не счел нужным приехать или как-то сообщить мне, когда тетя Джин умерла?
– О Господи, вы что, расстроились, да? Мне очень жаль, что так получилось. А в чем дело?
– Ни в чем. Просто я вспомнила, что у меня должна сейчас быть одна встреча, – ответила я. Часы показывали только двадцать пять минут десятого: все откровения Лизы заняли менее получаса. – Наверное, нам придется договорить в следующий раз.
Она принялась рыться в сумочке, достала дорожную карту и стала ее листать.
– Тогда, пожалуй, я поеду. Наверное, мне надо было сначала позвонить, но я подумала, что будет интереснее, если я заявлюсь неожиданно. Надеюсь, я не слишком все испортила. Вы не очень расстроились?
– Нет, ничего.
– Позвоните нам, пожалуйста. Или давайте, я вам сама позвоню, и встретимся еще раз. Таша старше меня. И лучше знает историю семьи. Честное слово, она сумеет ответить на ваши вопросы. Риту Синтию все страшно любили.
Когда я спохватилась, Лизы уже не было в комнате. Я закрыла за ней дверь и подошла к окну. Двор нашего здания окружала белая стена, поверх которой лежали ветви бугенвиллеи, густо усыпанные мелкими малиново-красными цветами. Сейчас, когда я вдруг внезапно обрела целую кучу родственников, мне теоретически следовало бы радоваться – если, конечно, верить женским журналам. У меня же, скорее, было ощущение, какое, судя по литературе, испытывают обычно жертвы ограбления: я чувствовала себя так, будто у меня только что украли все самое дорогое.
17
Кафе, которое Хэррис Браун избрал в качестве места, где должна была состояться наша "мозговая атака", представляло собой лабиринт залов, комнат и других помещений, в самом центре которого рос огромный настоящий дуб. Я оставила машину на боковой стоянке и вошла в кафе через тот вход, что был обозначен буквой "Т". По обеим сторонам коридора стояли скамьи: по-видимому, изначально предполагалось, что на них должны были располагаться дожидающиеся своей очереди посетители. Однако деловая активность со времени открытия кафе явно заметно упала, и теперь тут было пусто. Во всю длину коридора стояли лишь кадушки с искусственными кустами, да в конце его виднелась похожая на церковный аналой кафедра – место дежурного администратора. Широкие окна по обе стороны от входной двери позволяли видеть более солидную публику, обедавшую в ресторане, залы которого находились в боковых крыльях здания.
Я назвала себя метрдотелю. Им здесь была негритянка лет за шестьдесят, и что-то в ее манерах позволяло предположить, что некогда она получила хорошее образование, которое так и не пригодилось ей в жизни. В нашем городке трудно найти работу, – наверное, она была рада иметь хотя бы эту. Увидев меня, мэтрша сразу же потянулась за меню.
– Я Кинси Милхоун. У меня здесь назначена встреча с человеком по имени Хэррис Браун, но вначале я бы хотела заглянуть в туалет. Если он придет, пока я еще буду там, проводите его к оставленному для меня столику, хорошо?
– Конечно, – ответила она. – А вы знаете, где туалет?
– Найду, – сказала я и, как тут же выяснилось, ошиблась.
Пожалуй, мне стоило заранее запастись картой этого лабиринта или отмечать свой путь хлебными крошками. Сперва я попала в забитую половыми щетками и швабрами кладовку, потом, сунувшись в другую дверь, вдруг очутилась на улице позади дома. Развернувшись, вошла назад в здание и только тут увидела показывавшую вправо стрелку, на которой было написано "Телефоны. Туалеты". Ага, это уже кое-что. Я отыскала нужную мне дверь с изображенным на ней силуэтом высокого женского каблука, быстренько сделала все необходимое и направилась обратно, ко входу в зал. К месту метрдотеля я подошла почти одновременно с ней самой. Женщина указала мне рукой влево, вглубь зала, расположенного параллельно входной двери.
– Второй столик справа.
Я машинально посмотрела в ту сторону и через два стеклянных окна увидела Хэрриса Брауна, тот стоял возле столика и стягивал с себя спортивного покроя куртку. Я инстинктивно отступила назад, за один из горшков с искусственным деревом, чтобы меня нельзя было заметить. Потом вопросительно посмотрела на метрдотеля, показывая на мужчину пальцем:
– Это он и есть Хэррис Браун?
– Он спрашивал Кинси Милхоун, – ответила мне негритянка.
Скрываясь на ветвями синтетического куста, я внимательно рассматривала этого человека. Нет, ошибки быть не могло. Тем более, что других мужчин в зале не наблюдалось. Хэррис Браун, отставной лейтенант полиции, оказался тем самым "пьяным", на которого я наткнулась на балконе гостиницы во Вьенто-Негро меньше недели тому назад. Так! И что же все это могло бы значить? Я знала, что в свое время именно он вел расследование дела о мошенничестве, но ведь это было уже много лет назад. Каким же образом ему удалось выйти на след Венделла Джаффе, и что он делал тогда в Мексике? Самое главное – не собирается ли он задать те же самые вопросы мне самой? Несомненно, он запомнил мою тогдашнюю детскую выходку – попытку прикинуться проституткой. И хотя в самом этом эпизоде не было ничего для меня постыдного, я понятия не имела, как мне объяснить свое тогдашнее поведение. Бесспорно одно, пока я как следует во всем не разберусь, идти на разговор с Хэррисом Брауном по меньшей мере неосмотрительно. Метрдотель с любопытством следила за мной.
– Вы считаете, он для вас слишком стар? Я это сразу могла бы вам сказать.
– Вы его знаете?
– Он довольно часто заходил сюда, когда работал в полиции. Обычно каждое воскресенье, после церкви, с женой и детьми.
– А вы давно здесь работаете?
– Милочка, я владелица этого заведения. Мы с Самуэлем, это мой муж, купили его в шестьдесят пятом году.
Я почувствовала, что краснею, хотя негритянка, конечно, никак не могла бы догадаться, почему.
На щеках у нее появились ямочки, лицо расплылось в широкой улыбке.