К. С. Петров-Водкин. Жизнь и творчество
Шрифт:
«Со вчерашнего вечера я полон сюитой Баха Сарабандой, которую слышал первый раз в жизни» [580] . «Я постараюсь закончить все, что начал: гравюру (такую работу делаю первый раз в жизни — это меня увлекает, и еще голову м-м Колесниковой (живопись)) — выходит очень хорошо». «Кончил второе полотно: большую Nature-norte с полевыми цветами и головой на переднем плане. Обе картины останутся у Колесниковых, так же как и две доски гравюры, которые я захвачу на обратном пути… Как картина, голова М-ме Магдалины [Колесниковой. — Н. А.] серьезнее, натюрморт приятнее» [581] .
580
Из письма жене от 13 июня (РГАЛИ. Ф. 2010. Оп. 2. Ед. хр. 47. Л. 193–194).
581
Из
В Москве наблюдал местную художественную жизнь, принимал в ней пассивное участие.
Вместе с ним дожидались начала экспедиции художник А. Самохвалов и начальник экспедиции архитектор-художник А. Удаленков. Самохвалов — ученик Петрова-Водкина на живописном факультете Академии Художеств. До этого он учился на архитектурном факультете, где познакомился с Удаленковым, который и пригласил его в 1921 принять участие в экспедиции в Среднюю Азию. Самохвалов в свою очередь пригласил Петрова-Водкина и связал его с Удаленковым. Историю экспедиции он позднее описал [582] .
582
См.: Самохвалов А. Моя Самаркандия. Л., 1977, второе издание — СПб., 1993.
За цветами. 1923 (?). Холст, масло. Местонахождение неизвестно. Фото (РГАЛИ)
Натюрморт. Цветы и женская голова. 1921. Холст, масло. ГРМ
«За мной зашел Самохвалов, чтобы пойти погулять. Сегодня вечером выступление московских художников-модернистов с музыкой и барабанным боем. Ох, они здесь настоящие шуты гороховые. Завтра будет собрание, куда меня тащат во что бы то ни стало. Это новое дело, организованное Машковым, Кончаловским, Кузнецовым. В Москве никакого порядка — как в расстроенном желудке. Похоже, что страна пробуждается. Да, и в самом деле она пробуждается…» [583]
583
Из письма жене от 11–13 июня // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 213.
«Новым делом» Петров-Водкин назвал попытку московских художников возобновить на новых основаниях деятельность «Мира искусства».
«Здешняя жизнь ничем не напоминает Петроградскую. Вчера, например, я был в кабаре молодых писателей, так называемых „имажинистов“ — меня шикарно приняли: с кофе, пирожками и речами. Они блещут варваризмами и талантами. Это придает жизни. Мы на берегах Невы слишком тяжеловесны, слишком серьезные и слишком дохлые. Здесь же даже при тяжелых переживаниях умеют смеяться и шутить. Любовь безмятежная, дружба ясная. Сейчас вся Москва насквозь пропитана дивным ароматом тополей на бульварах. Вот она, моя несуразная родина, любвеобильная, несчастная и веселая! Какие здесь видишь одеяния: мужчины в цветных костюмах, элегантные женщины в туфлях, открывающих обнаженные ноги, некоторые военные еще в прежней форме и азиатские базары с кричащими натюрмортами. Девиз Москвы: жизнь превыше всего!» [584]
584
Из писем жене от 11–13 и 18 июня К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 213–214.
Ташкент (В чайхане). 1921. Бумага, акварель, графитный карандаш. Частное собрание
В июле — октябре принял участие в экспедиции Российской академии истории материальной культуры совместно с Главным комитетом по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы в Самарканд для ознакомления с состоянием сохранности памятников архитектуры, художественного фиксирования и других задач.
Экспедиция прибыла сначала в первых числах июля в Ташкент, затем 7 июля в Самарканд. Здесь был создан цикл самаркандских этюдов и картины «Шах-и-Зинда» и «У серебряного ключа», сделано множество рисунков. По впечатлениям этого путешествия была написана книга «Самаркандия».
Уже через несколько дней после приезда в Самарканд (12 июля) начал писать этюд «Шах-и-Зинда».
«В данное время у меня 11 полотен, одни законченные, другие еще в работе. Работаю около 10 часов в день; дни бегут слишком быстро». «Солнце в этой стране совершенно разбудило меня. Я давно уже не работал так, как сейчас, особенно эти последние дни, которые провожу здесь, я охвачен жаждой работы, мне не достает часов, чтобы сделать наброски всего, что хотелось бы выполнить. И право, если бы ты была здесь, я остался бы до отказу, пока не напитался бы своей живописью: до того захватил меня новый период моего творчества. Третьего дня был мой праздник: я закончил обещанные 28 этюдов». «Эти дни я писал ежедневно по одному этюду с натуры. Пишу два больших полотна для экспедиции, через несколько дней они будут закончены» [585] .
585
Из писем жене от 10–14 августа, 8 и 10 сентября // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 207, 221.
Чайхана ночью. 1923. Бумага, тушь, перо, кисть.
Первенец. 1923. Бумага, тушь, перо, кисть. Иллюстрации к очерку «Самаркандия. Из путевых набросков 1921 года». Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина
10 сентября сообщил, что на следующий день собирается ехать в Зеравшан с А. Самохваловым.
Октябрь — возвращение в Петроград.
«Дорогая мамочка, вот уже два месяца, что вернулся из Туркестана и уже вошел в здешнюю жизнь, которую оставил совсем другой. У нас в доме стало веселее, поселили мы к себе подругу Мары, и мои дамы закармливают меня вовсю» [586] . Дочь художника Елена Кузьминична в своих воспоминаниях разъясняет ситуацию: «Начну, однако, с кризисных событий в семье: шестнадцать лет любви и ожидания ребенка. Бесплодные ожидания притупляют чувства, создают напряженную обстановку. В отношениях нарастает отчуждение. <…> и когда летом 1921 года отцу предложили командировку в Среднюю Азию, мама настояла на том, чтобы он согласился: чтобы пожить врозь. <…>» [587] Далее она приводит текст отца: «Год этот был для нас совершенно особенным. По моем возвращении из Самарканда к нам поселилась Натюня [Наталья Леоновна Кальвайс аккомпанировала маме, когда та училась пению; они сдружились. — Е. П-В.]. Нежная дружба ее с мамой, живой уживчивый характер нового члена нашей семьи — все помогало создать в нашей доселе малоуютной атмосфере, где одна Ласка [собака. — Е. П-В.] заменяла нам третье связующее существо, <…> живую, веселую, полную романтизма, ребячески беззаботную к завтрашнему дню жизнь. Я переживал мою юность: музыка, пение дома; <…> домашние праздники с их „мазурками“. Это все было аккомпанементом, — содержание и полнота радости были в нас самих. В доме была любовь» [588] .
586
Письмо от 19 декабря/1 января 1922 // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 221.
587
Петрова-Водкина Е. К. Прикосновение к душе. Фрагменты из книги воспоминаний // Звезда. 2007. № 9. С. 103.
588
Фрагмент из рукописи К. С. Петрова-Водкина «История одного рождения» с комментариями дочери автора цит. по: Петрова-Водкина Е. К. Прикосновение к душе… С. 104–105.
Голова мальчика-узбека. 1921. Холст, масло. ГРМ
Портрет Н. Л. 1922. Холст, масло. Курская областная картинная галерея им. А. А. Дейнеки
Подруга Мары — Н. Л. Кальвайс — женщина, запечатленная художником на «Портрете Н. Л.» (1922, Курская областная картинная галерея). Дочь художника Е. К. Петрова-Водкина в одной из телевизионных передач рассказала о том, что ей было известно со слов матери Марии Федоровны: в 1922 году у отца был роман с этой женщиной, родилась дочь. Елене Кузьминичне было известно также, что Н. Л. Кальвайс вместе с ребенком уехала в Польшу [589] .
589
Об этих событиях см. также: Шилов К. В. К. С. Петров-Водкин и Анна Ахматова. Заметки о портрете поэта // К. С. Петров-Водкин и XXI век. С. 85.
Весной работа над портретом А. А. Ахматовой. «Отдохнув в течение нескольких дней, Кузьма Сергеевич снова принялся за работу. Он написал портрет поэтессы Анны Ахматовой, который был куплен Русским музеем. Во время работы над портретом Ахматовой он одновременно рисовал натюрморт: стакан воды, спички, крышка самовара и иллюстрированный журнал» [590] .
На обороте паспарту первоначального графического (тушь, кисть) портрета есть надпись рукой Ахматовой: Рисовал меня К. С. Петров-Водкин весной 1922. А. Ахматова. Датировку портрета уточнял Шилов [591] .
590
Петрова-Водкина М. Ф. Мой великий русский муж… С. 47.
591
Об этом см.: Шилов К. В. К. С. Петров-Водкин и Анна Ахматова… С. 84.