К.А.Т.А.Р.С.И.С. Год первый
Шрифт:
Что касается учебы детей – разговор отдельный. На то учителя есть. Не учат уроки – занимайтесь дополнительно. Обязаны. И бесплатно! Вы же учителя! Что и делали до поры. Пришлось и Артему приложить усилия по «выводу в люди» чужих детей. Всю четверть занимался дополнительно у себя на дому. Старший сын соседа никак не мог вникнуть в зигзаги истории. Подтянул. Хорошо, что времени хватало. Сам-то без семьи. И, что самое поразительное, Валентин не сказал даже спасибо. Зато, когда потребовалось вспахать огород под зиму – слупил с Артема «по-полной». И не покраснел: многодетная семья, как ни как! Зарабатывать нужно. Сынок – недоросль в школе занимался из рук вон плохо. Зато уроки жизни от родителя впитывал в совершенстве. В своем дворе ни ягоды, ни фрукты не трогал. А как еще? Это же в зиму! Свое – только себе! А соседи не обломятся и поделиться. У них же есть. А нас много. Детей,
Как исчезло электричество – стали соседи смотреть на Артема зверьми. На тебя одного и столько картошки бабка заготовила, столько дров!.. Один живешь в таком крепком, уютном доме!.. Несправедливо! И, с присущим большинству интеллигенции сочувствием, Артем стал делиться. Помогать всем понемногу. Ему то хватало. И вскоре обнаружил совершенно удивительную вещь: почему-то окружающие восприняли его помощь, как слабость.
Дрова, сложенные под навесом, стали стремительно таять. И, что удивительно, уже – без спроса. Особенно отличились соседи. Поначалу многолюдно – прожорливое семейство действовало темными ночами. Да – неудобно. Холодновато будет. С легкой подачи самого Валентина, перешли к дневному грабежу. Попытался как-то Артем остановить, да куда там! Песня о замерзающих отпрысках лилась, вперемежку с матом, минут двадцать. Артем пытался вставить слово – вон мол лес рядом. Иди и пили. Еще чего! У тебя уже дровишки наколоты. И тащить из леса их не требуется. Артем от такой наглости не нашелся сразу, что и ответить. Поначалу, даже устыдился – пожалел для спасения детей. От этой жалости все и продолжилось.
Когда стало голоднее – повадились соседи за картошкой. Не даром проходил малец науку на дому. Своими глазами видел, где что лежит. Артем и это вытерпел. Еды действительно хватало. Но странно устроен человек: ему все мало. И всегда. Обида кровная взяла Валентина, что живет сосед один в устроенном, теплом доме. Русскую печь покойница так и не дала сломать. А, если делился дровами и едой, делись и жильем. Его- то дом топился только газом. Когда-то. А после Вспышки – считай и ничем. Старой буржуйкой не обогреешься. Думал, видимо, не долго. Пришел, и с порога все и выложил. И как-то вдруг прошла оторопь у Артема сама собой. Ответил просто, но от души: – Появишься на пороге – зарублю. И твой дом сожгу. Мне терять нечего. Топор, попавший под руку, стал весомым аргументом в споре. Валентин понял, что поспешил. Не подготовился. Потому и ретировался. И, как грамотный стратег, повел наступление в обход. У единственного на всю деревню колодца только и было разговоров, какой учитель – подлый человек. Несчастным детям отказывается помочь. Кстати, как заметил Артем позже, горлопанили больше всего те, кто сам оказывать спонсорские услуги совсем не торопился.
А потом пропала баба Фрося. Одинокая старушка жила на окраине деревни. Родни не имела. Только и была подруга – баба Настя. Артем наведывался к ней после смерти бабушки. Помогал, чем мог по скромному хозяйству. На деревне без мужских рук не обойтись и в прошлые времена. А уж после Вспышки и подавно.
Несколько дней Артем не мог застать ее дома. Поначалу и не волновался – мало ли куда вышла. На третий день, подходя к дому бабы Фроси, он остолбенел: Валентин с отпрысками растаскивали не только жалкие пожитки, но и сараи на доски. Попытался, было вступиться – да, куда там! Валентину уже стали подсоблять соседи, торопясь и себе урвать кусок. И никто так и не задался вопросом: «А где же хозяйка?». До того ли? Да, и нужна она кому?
Артем развернулся и ушел. Молча. Конфликтовать со всеми одновременно он тогда был не готов. Но время и сама жизнь учит. Лучше любого университета. Вот так – воюя с соседями – Артем и дотянул в деревне до весны. Обновление в природе не принесло облегчения людям. Исстари так повелось, что весна – самое голодное время года. Старые запасы, если они имелись, уже закончились, а новина – еще не выросла. Спасение приходило от природы же: народ потянулся в лес за корешками и корой. Деваться некуда, Артем тоже отправился в лес. В старом овраге он и натолкнулся на останки пропавшей бабы Фроси. По подшитым валенкам и узнал. Над всем остальным зверье постаралось. Только вот бросилась в глаза рубленная рана на черепе. Помог кто-то бабке. А кто именно- поди, догадайся. После этой находки Артем замкнулся. И не просто перестал общаться с односельчанами. Он вдруг стал ловить себя на мысли, что из души по капле, день за днем, но стала истекать жалость к людям, уступая место злобе и ненависти. Причем, той, которую стоит бояться больше всего. Бывший учитель не повышал голоса, перестал спорить с людьми вообще. Да, только чувствовал в себе дикую силу, которая выстуживала все нутро. Артем почувствовал, что может убить человека. Практически, не задумываясь. Опостылел и сам человек, и общение с ним. Люди вскоре почувствовали эту перемену в бывшем учителе. Артема выдавали глаза. Глядя в них, каждый понимал – убьет, если что. Легко. И стали сторониться. Артему так было проще: чем дальше от людей и общения с ними, тем легче.
Про города рассказывали разное. В основном – страшное. К концу зимы поговаривали и о людоедстве. В самой деревне еще держались. Но с каждым днем Артем чувствовал, что он здесь чужой. Один, хотя вокруг люди.
Тогда то и появилась мысль уйти. Незадолго до смерти бабушка рассказала, что за Уралом есть у Артема родственники. Двоюродные. По отцу. Развела как-то жизнь всех. Связи и потерялись. Когда–то дядя Артема и две тетки – жили в Самаре. Потом переехали в Новосибирск. У их семьи – то же родня, пусть и троюродная уже. Все не один на свете. К ним то и решил добраться Артем. Цель скорее символическая, чем реалистическая. Где Орловщина, и где Сибирь? Поездов – самолетов не стало. А пешком – не один год. Но – лучше идти, чем прозябать на месте, где ничто и никто уже не держит. Знал только фамилию – Должиковы.
Стал Артем понемногу готовиться. Точнее – соображать, что пригодится в дороге. Армейский опыт говорил, что нужна крепкая, желательно непромокаемая одежда; оружие; немного еды. Конечно – полагались спутники в дороге. Да где их теперь взять? Довериться никому нельзя. Враг сидел внутри каждого человека. Остатки совести говорили, что думать нужно не только о себе. Но, как всегда, – побеждал здоровый, весьма практичный эгоизм.
Возвращаться Артем не собирался. Нутром своим чувствовал, что жизнь с такими людьми – не для него. Пора искать другой доли. Или лучшего места под таким коварным и немилосердным Солнцем.
Еда нашлась. Одежда тоже – старые, но еще крепкие вещи покойного деда дождались своего часа. Ну, а размер, мода и так далее – все это из прошлой жизни. Что самое удивительное и ценное – перебирая вещи стариков на чердаке – нашел Артем охотничье ружье. Двустволка и десятка три патронов. Да еще – охотничий нож с рукояткой из копыта косули.
Из двустволки нетрудно сделать обрез – в дороге с ним удобнее. Вот теперь – можно и в путь. Вначале – на Орел. Потом – на Москву через Мценск и Тулу. А в Москве, осмотревшись, можно определиться дальше, что и как. Подготовка не прошла не замеченной. И, как всегда, Валентин лидировал. Встретил возле калитки. После памятного разговора заходить даже во двор как-то опасался.
– Говорят, сосед, что ты собираешься уходить?
– Кто говорит?
– Ну, дык это…болтают по деревне.
– А тебе -то чего, Валентин?
– Как это чего? Раз ты человек не местный. Пришлый. Значит, все твое имущество будет принадлежать мне. Как ближайшему соседу.
– Это ты с чего взял?
– Ну, мне ж детей кормить надо.
– А если я решу продать все?
– Э-э…Кому теперь нужны деньги? Разве, что печку растапливать.
– Ну, тогда менять буду.
– У меня ничего нет. Сам понимаешь – такую прорву трудно накормить. А это – дети. Вот как.
– Ну, предложу другим…– Артем почти откровенно издевался.
– Как это другим?! У меня же дети! Мне отдай! По справедливости, значится. – Не только у тебя дети.
– Зато у меня – больше всех. Так что, если по справедливости, по человечески: все должен отдать мне! Я же покойной твоей бабке вон, сколько помогал…День и ночь…
Учитель, не сказав ни слова, молча ушел в дом. Уже сидя возле печи не мог понять, что же так растревожило. По многолетней дурацкой привычке все копался в самом себе, пытаясь разгадать источник волнения. И нашел: вот это одно словцо «должен». И уверенность соседа в том, что ему действительно все должны. Вот и дети выросли такими же: нам все и все должны. И баста! Отдайте. И вдруг злость хлестанула по горлу, почти перехватывая дыхание. Не зря, ой не зря все дается человеку. По делам его. Да, только злость – скверный советчик. Это он осознал потом…