Каббалист
Шрифт:
— Что мучается с ней. Сейчас девочке лет пять, а тогда было меньше двух. Она не разговаривала. Что-то объясняла по-своему, но понять невозможно. И еще было плохо со зрением и слухом. А внешне очень красивая девочка, просто куколка. Сейчас покажу.
Галка включила верхний свет — в комнате стало уже темновато — и достала из серванта пухлый потрепанный альбом, в котором фотографии были просто вложены между страницами. Они выпадали, и Галка в конце концов вывалила их на скатерть.
Р.М. вспомнил Марианну, длинную и худую, как жердь, очень быструю и ловкую в движениях — иногда она казалась лентой, с которой работают девочки-гимнастки, ее движения были так же неуловимо быстры
— Вот, — Галка выудила цветную фотографию.
Пожалуй, девочка выглядела неживой, будто кукла производства ГДР, по цене 15 рублей. Голова чуть больше — совсем чуть — чем нужно, и выражение лица такое же кукольное, довольное и бесчувственное. Огромные кукольные ресницы и резкий неприятный взгляд.
— А почему вы перестали переписываться?
— Так получилось… Она не ответила на очередное письмо, и я больше не писала.
Р.М. отложил фотографию и перевел разговор. Пожалуй, Галке действительно имеет смысл вернуться в родной город. У нее ведь там остался дядя. Квартиру поменять, хотя это, конечно, непростая проблема. Р.М. говорил, а думал о другом. Нельзя здесь больше оставаться. Нельзя, чтобы Галка к нему привыкла. Но как ей об этом сказать?
Галка положила ладонь ему на руку и спросила очень тихо:
— Рома, ты где?
— Что?
— Рома, ты думаешь о том, что пора лететь домой?
— Нет, Галя.
— Думаешь. И еще думаешь о том, что Светочка…
— Светочка?
— Дочь Марианны. Что она такая же, как Наденька, даже хуже, потому что в два года Наденька была совершенно здорова.
— Почему ты так…
— Ты не подумал об этом? Честно.
— А ты подумала об этом только сейчас?
— Нет, Рома, как только увидела фотографию. У них — у Светы и Нади — одинаковые глаза. Когда у Наденьки начиналось это… Такой вот взгляд. Потом он менялся, даже цвет глаз, казалось, становился другим. Будто на время кто-то поселялся у Нади в мозгу и смотрел оттуда… Для психиатра увидеть такой взгляд — все. Хорошо, что они ни разу ее такой не видели.
Когда это началось? — думал Р.М. До Галки и Марианны были другие, вопросы тестов менялись постоянно, с какого варианта все началось? Как узнать? Только проверкой. Найти всех. Достаточно только одного еще случая, чтобы его уверенность, которая возросла после рассказа Галки, стала полной.
— Ты ведь не уедешь, на ночь глядя, — сказала Галка.
— Конечно, — быстро согласился Р.М.
Когда это началось? — думал Р.М. До Галки и Марианны были другие, вопросы тестов менялись постоянно, с какого варианта все началось? Как узнать? Только проверкой. Найти всех. Достаточно только одного еще случая, чтобы его уверенность, которая возросла после рассказа Галки, стала полной.
— Ты ведь не уедешь, на ночь глядя, — сказала Галка.
— Конечно, — быстро согласился Р.М.
7
— Вы делаете ошибку, — сказал шеф, подписывая заявление. Пока Романа Михайловича не было, оно так и лежало без движения в ящике стола.
— Возможно, — сказал Р.М., — но не думаю, что эта ошибка скажется на развитии физической науки. Особенно в условиях самофинансирования и самоокупаемости.
— Ну-ну, — буркнул шеф. — Я вам скажу так, Роман Михайлович. Как сотрудник вы меня вполне устраиваете, несмотря на ваши многочисленные хобби. Вы твердо знаете, что любая работа должна быть сделана на максимально возможном уровне. Другое дело, что самостоятельно вы мало за что брались — вас постоянно отвлекали то эта ваша методика, то фантастика… Но это ваши заботы, мои поручения вы всегда выполняли. Одного я не могу понять: в институте вы совершенно безынициативны, а в личных, так сказать, изысканиях проявляете недюжинную фантазию. Ну, результаты… Вы знаете, в эту вашу методику я не верил и не верю. А фантастика у вас любопытная. Но куда исчезала ваша фантазия в рабочее время?
— Вас это устраивало, — Р.М. усмехнулся.
— Меня — да, — шеф кивнул. — А почему это столько лет устраивало вас?
— Невозможно делать несколько дел с равной отдачей. Для меня теория открытий — работа, а фантастика — хобби. Институт — довесок, для поддержания финансов.
— Понял, — с сомнением сказал шеф. — Как же вы теперь, без довеска? Уверены, что ваша методика стоит того, чтобы из-за нее жить на хлебе и воде? На масло, извините, ваших гонораров не хватит. Будь вы еще фанатиком из тех, что присылают свои опусы… Чокнутые, что с них… Но вы же не из таких.
— Со стороны виднее.
— Ну, ладно. Если найдете вместо себя толкового сотрудника, отпущу хоть завтра. Если нет, придется отработать два месяца. Все.
Р.М. пошел к своему столу. Разговор был наверняка услышан сотрудниками и соответственно оценен. Когда шеф вышел, Р.М. оказался в центре внимания.
— Странный ты мужик, — сказал Асваров, тщедушного вида теоретик, всю жизнь занимавшийся тем, что рассчитывал для завлаба вероятности фононных переходов. Как-то он заинтересовался было методикой открытий, прочитал все, что дал ему Р.М., и сказал «Нет, это не по мне. Это — иллюзия».
— А может, так и надо? — подала голос Элла Рагимовна. — Если бы я могла, занялась бы чем-то более интересным, чем полупроводники.
— Не понимаю, — заявил Асваров, откладывая лист с расчетами. — Люди мы взрослые. Шли сюда не по принуждению. Я десять лет ишачу, ты — больше. Нет, я понимаю, что никакого роста. Сверху шеф, которому до пенсии ого-го и который считает себя ученым, а остальных — придурками. По бокам — аттестационные комиссии, у которых одна цель — не пускать. Должностей нет, денег нет, академия наша бедная. Но здесь хотя бы твердая зарплата. А что ты будешь делать, Роман, когда проешь гонорары? Писать для газет обзоры новостей науки? Популярные статьи для журналов? Учеников держать? Ради чего? Надо жить хорошо, Роман, а не правильно.
— У тебя счет закончился, — Р.М. показал на цифры, застывшие на индикаторе микрокалькулятора.
Асваров торопливо переписал число в тетрадь и пустил счет дальше.
— Возможно, на таких, как ты, держится мир, — сказал он, — но спасибо тебе все равно не скажут. Даже если ты окажешься прав. Что маловероятно. Ну, написал ты три книжки, по книжке в пятилетку. За это же время шеф выпустил четыре монографии — не без нашего, заметь, участия, — стал доктором, получил лабораторию, рвется в членкоры и станет им. А ты заимел несколько десятков последователей, которых никогда в глаза не видел. И кто же прав?
— Роман Михайлович, — сказала Элла Рагимовна, — вам опять следователь звонил. Спрашивал, вернулись ли вы. Передавать ничего не просил.
Р.М. кончил выгребать из ящиков стола бумаги и с удивлением обнаружил, что незаконченных расчетов, если начать сводить концы с концами, как раз и наберется на два месяца. Придется досчитывать. А за два месяца мало ли что случится…
Домой из Каменска он вернулся под вечер и застал Таню за уборкой — воспользовавшись его отсутствием, жена мыла окна, по комнатам гуляли сквозняки. Ужиная, Р.М. рассказал самое главное, показал рисунки — обе папки он привез с собой. Потом вытащил старую картотеку и до полуночи переписывал фамилии и адреса.