Кабы не этот Пушкин
Шрифт:
– Жуковский сам его вызывал, - напомнил Бугаев.
– Да, вызвал! За гнусную эпиграмму, оскорбительную для мужчины и для дворянина, - Аполлон Аполлонович пристукнул
– За одну рифму "Гете, Грею - гонорею" следовало бы прострелить ему то самое место, где она заводится. Прав был Суворов: пуля - дура... Ну, а тот, разумеется, сбежал за границу. Заяц.
– Ну, там его радушно не встретили, - усмехнулся Бугаев.
– Кажется, его прикончил какой-то французский бретёр. Жаль, конечно, что пал не от русской руки...
Его высокопревосходительство молча поднялся из-за стола, давая понять, что дружеское общение на сегодня закончено и пора приступать к делам.
– А если подумать, - Бугаев тоже встал, - а что, кабы вовсе не было этого Пушкина? Жуковский был бы жив и в поздние лета создал свой шедевр. Им вдохновившись, расцвела бы русская словесность. Случилась бы у нас в Отечестве великая литература? Как мыслите, Аполлон
– Я так мыслю, что история сослагательного наклонения не ведает, строго заметил канцлер.
– Да и что вам дались стишки?
– Уж признаюсь во грехе, - смутился молодой офицер, - я в молодости того... рифмоблудствовал. Даже издавал что-то. Подписывался для секретности "Андрей Белый". Дрянь, конечно, стишки. А на французском свиристеть, как всякие Бальмонты, не хотелось. Пришлось пойти по государственному поприщу. Верите ли, иногда грущу...
– Вздор, - решительно прервал его Аблеухов.
– Займёмся насущным. Что у нас там с докладом?
– Закругляемся, Аполлон Аполлонович! К вечеру представлю первый вариант, вам под карандашик...
– Хм, к вечеру? К семи... а лучше к шести. Тогда я за вечер управлюсь. Что же, успеваем?
Молодой капитан ухмыльнулся, щёлкнул каблуками, накрыл голову левой ладонью, изображая головной убор, и приложил правую к виску.