«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник)
Шрифт:
Состав тронулся.
Ехать было не очень далеко – не больше суток. Погода была теплая, и мы расположились на платформе, за танком. Открыли тушенку и с ржаным хлебушком умяли.
– Повезло тому экипажу, – сказал механик Андрей, кивнув в сторону стоявшего танка. – Снаряд в корму получили, наверняка все выскочить успели.
– Я уже две машины пережил, – поддержал разговор стрелок-радист Сергей Васильев, из Костромы. – На первой – на Т-40 – и суток не провоевал. Тоже снаряд в борт угодил, в правый. Двигатель – вдребезги,
Все понимающе кивнули головами. Двигатель на легком танке Т-40 стоял с правой стороны.
– А у второй машины снарядом ленивец разбило, траки на гусеницах сорвало, – продолжал Сергей.
– Счастливый, – вздохнул башнер Виктор. – А мы на мине подорвались, причем на своей. Наши предмостье заминировали – мы-то уже через пехоту немецкую к своим прорывались, вот на мины и нарвались. И представляете: танк в хлам, а на нас – ни одной царапины. Но попали меж двух огней – впереди, за мостом, наши, сзади немцы напирают. Из пулеметов, автоматов шпарят, головы поднять не дают. Один я на тот берег смог перебраться, и то вплавь.
– Жалко ребят, – вздохнул Андрей.
Все почему-то разом посмотрели на меня.
– Майор сказал – ты из госпиталя, командир? – спросил Виктор.
– Правильно сказал. Танк подбили, из экипажа я один выскочить успел. Какие хлопцы погибли! – Я замолчал, вспоминая лица танкистов нашего экипажа, деда своего, оставшегося навечно молодым. – А потом попал в пехоту, ранило осколком.
Никто не решался нарушить тишину, думая о своем, пережитом за два военных месяца, только колеса вагонов мерно отбивали на рельсах свою бесконечную чечетку.
Так, в разговоре, добрались до какой-то станции. Воинский эшелон стал под разгрузку.
Прибежал наш майор Степанков. По-моему, просто ходить он не умел.
– Надо и нам разгружаться, поезд дальше не пойдет. Тут недалеко осталось – всего с полсотни километров.
– Солярки может не хватить, – остудил его механик Андрей. – В баке – остатки.
– Вот твою мать! Ладно, сгружайтесь пока.
Мы осторожно свели все четыре танка с платформ на эстакаду. У всех положение с соляркой было одинаково пло-
хим, баки почти сухие. А хуже всего – не было снарядов, боеукладки были пусты. Не было патронов к пулеметам, не было даже личного оружия у экипажей.
Прибежал майор:
– Выпросил одну бочку в эшелоне. Давайте по-быстрому заправляйтесь.
Бойцы подкатили бочку, мы по очереди сильно помятым ведром перелили горючее из бочки в баки. Досталось по полсотни литров. До полка добраться должны.
Майор забрался в головной танк, выписал над головой рукой круг: «Заводи!» Экипажи забрались в танки, и мы тронулись колонной.
Танки на ухабистой дороге бросало, как корабли в бушующем море, трясло. В бою тряски как-то не замечаешь – занят стрельбой, обнаружением противника.
Часа через два мы добрались до расположения
– Куда ушли? Елки-моталки, у меня же приказ был – доставить танки! А теперь что? – сокрушался Степанков.
– Товарищ майор, вам в комендатуру надо, может, там знают?
– Не учи, сам знаю.
Майор был явно зол. Еще бы – полк ушел неизвестно куда, баки с горючим в танках почти пустые, снарядов и патронов нет, у экипажей нет личного оружия, еды тоже не осталось.
Мне ситуация казалась почти тупиковой.
Майор все-таки ушел.
Мы сидели у танков. Смешно – есть пушки и пулеметы, а охранять боевую технику нечем.
Майор появился часа через три, утирая грязным платком вспотевший лоб.
– Уф, упарился пешком бегать. Значит, так, хлопцы. Полк на Дорогобуж ушел, надо догонять.
Майор поднял обе руки, не дав возразить об отсутствии топлива:
– Я обо всем договорился. Сейчас подъедем к складам, загрузимся боеприпасами, потом – на станцию, комендант сказал – в цистерне на путях топливо осталось, кстати – от нашего же полка. А теперь по машинам и – за мной!
Экипажи разошлись по машинам. Тронулись, петляя по кривым и узким улочкам поселка. На окраине его – забор из
колючей проволоки. А под открытым небом – ящики со снарядами. Майор показал охране какую-то бумагу и махнул нам рукой. Мы стали носить со склада и загружать в танки снаряды. Умаялись все – ящик надо со склада донести до танка, а потом по одному поднимать в башню и укладывать в боеукладку. А снарядов в каждом танке – 77! А еще патроны. Сели после погрузки на пустые ящики, а у всех руки трясутся от перенапряжения. И есть охота.
Майор же как двужильный.
– По коням, хлопцы. Стемнеет скоро, а нам заправляться еще надо.
Мы подъехали к станции. Станция – это громко сказано. Разъезд просто о трех путях, и в тупике – одинокая цистерна. Туда и подъехали.
На веревке через люк черпали ведром солярку и сливали в баки. Муторная работа, но все же легче, чем таскать снаряды.
Закончили заправку уже в темноте. Одежда пропиталась соляркой – мне казалось, что даже воздух, который я выдыхал, пах соляркой.
– Теперь отдыхаем, утром в дорогу.
Каждый устроился, где мог. Я пристроился на броне моторного отсека. От мотора – тепло, только уж очень жестко. Проснулся посреди ночи от холода. Металл остыл и не грел, а забирал тепло. Нырнул в танк, а там уже устроиться негде. Башнер на полу башни калачиком свернулся, механик-водитель и стрелок внизу, в отделении управления. И все, места больше нет. Тесновато в танке. Снял с сиденья старый промасленный ватник, вылез из танка и улегся на земле, бросив под себя телогрейку. Мне показалось – только задремал, как прозвучала команда: «Подъем!»