Качели. Конфликт элит - или развал России?

Кургинян Сергей Ервандович

Я называю только простейшие вопросы. Есть гораздо более сложные.

Какой представитель класса и какой класс готов говорить: «Это мое государство»? И отвечать за сказанное? Как только эта ответственность станет полноценной и коллективной (классовой), ситуация изменится.

Возникнет то, что я и мои коллеги называем СУБЪЕКТ. В данном случае — СУБЪЕКТ ВЫХОДА ИЗ ВОРОНКИ ВЗРЫВНОГО НЕОРГАНИЧНОГО ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА.

Этот субъект может обладать массой несимпатичных качеств. Он может плохо обращаться с народом. И это ужасно. Но такой СУБЪЕКТ для народа все равно менее страшен, чем БЕССУБЪЕКТНОСТЬ. Сейчас с народом расправляется именно эта бессубъектность.

Она расправляется безжалостно. Самый свирепый ПОЛНОЦЕННО ГОСУДАРСТВЕННЫЙ класс будет расправляться менее безжалостно. И положение народа улучшится. Это первоначальное улучшение будет сопровождаться появлением новых перспектив…

Кое-кто радостно воскликнет: «Ну, вот он и подставился! Ему только бы был субъект. А если субъектом будет Гитлер?»

Что ответить? Простейший вариант ответа таков: «Предположим, что занятия боксом или каким-то еще боевым видом спорта активизируют в юношах программу агрессии (хотя многие считают, что это не так). Предположим, что один из этих «разбуженных» юношей резко переберет в агрессии и превратится в серийного убийцу. Значит ли это, что надо запретить занятия боксом и усадить всех юношей за вышивание? Не проще ли констатировать, что серийный убийца (он же — Гитлер) отвратителен и неприемлем? И в соответствии с этим действовать. Почему при этом нельзя одновременно утверждать, что занятия боксом (они же — переход от бессубъектности к субъектности) абсолютно необходимы?»

Можно было бы этим и ограничиться. Но я все-таки разовью данный ответ.

Гитлер (и это сейчас уже можно считать доказанным) не считал ценностью и тем более сверхценностью ни немцев, ни Германию. Лозунг «Германия превыше всего» был абсолютно спекулятивным. Что именно Гитлер считал сверхценностью — это отдельный вопрос… Некий вариант мирового господства… Какой-то ультрагностический проект… Но только не Германию. Политик, который действительно будет считать свое государство сверхценностью, ничего подобного тому, что делал Гитлер, делать не будет.

Гитлер — политик, а не политический класс. В условиях диктатуры и политик может быть отчасти субъектом. Но все же важнее класс. В Германии были вполне субъектные классы. Как крупная буржуазия (Крупп и другие), так и латифундисты (прусская военная аристократия). Они побоялись брать власть. Побоялись проявить несостоятельность, оказаться один на один с взбудораженными низами. И передали власть маргиналу и его банде. Передали под некие обязательства (угомонить массы, «зачистить» коммунистов). Результатом отказа от субъектности стали гитлеризм, нацизм и все остальное. Если класс по-настоящему субъектен, он никогда ничего такого не сделает. Подлинно субъектный класс — защита от сценария гитлеризма, а не провоцирование оного.

И, наконец, главное. Гитлер возник потому, что народ озверел от бессубъектности в сочетании с послевоенным деградационным процессом. Народ чувствовал, что его затягивает в воронку этой бессубъектности, а вытягивать его оттуда никто не хочет. Вот что знаменовала собой Веймарская республика. И вот что, по сути, породило Гитлера. Всякую бессубъектную паузу в условиях затягивания в воронку можно называть «веймаризацией». Чем дольше длится веймаризация, тем вероятнее сценарий гитлеризма.

Но вернемся к позитивным перспективам, которые возникнут в случае выхода России из бессубъектности.

Обсуждать эти перспективы нельзя до тех пор, пока нынешнее состояние общества не будет названо. Так давайте признаем, что это нынешнее состояние — системный регресс (деиндустриализация, декультурация и так далее). Давайте назовем это имя — РЕГРЕСС. И тогда многое станет ясным.

Но кому нужно, чтобы возникла ясность?

Нужно ли это тем, кто атакует нынешнюю условно властную группу примерно с теми же целями, с которыми двадцатью годами ранее атаковали коммунистическую номенклатуру? Нет, им это абсолютно не нужно. Потому что если слово «регресс» будет названо, то окажется, что атакующие отвечают за возникновение этого самого регресса. Что они не прогрессоры (патетический образ из романов Стругацких, который атакующие с удовольствием используют), а регрессоры. Кроме того, атакующие не для того создавали регресс, чтобы он был назван, а значит преодолен.

Итак, атакующим это совсем не нужно. А обороняющимся? Свойство бессубъектных ситуаций в том и состоит, что прорыв к субъектности блокируется успокоительными словами. Не зря ведь двадцать лет назад так настойчиво говорилось: «Не надо драматизировать!»

НУЖНО говорить о регрессе. УДОБНО — говорить о национальном возрождении. Прорваться к субъектности можно только вырвав необходимое из цепких объятий оптимистически-бессмысленных слов.

Итак, РЕГРЕСС. Назвали имя. Что дальше?

Дальше надо понять, что, пока какой-то класс (или иной элитный макросубъект) не возьмет на себя полноценной элитной ответственности за государство, регресс будет продолжаться. И что в условиях регресса народ абсолютно беспомощен. Может быть, именно поэтому кому-то так надо углублять регресс.

Ведь регресс НЕ СОЗДАЕТ укладов, формаций, классов. Более того, он ПРЕПЯТСТВУЕТ их созданию. Создает же (и взращивает) он только агрессивно-паразитарную элитную субстанцию, которая поедает реальность. Всю целиком. Материальную, а также нематериальную. Это можно назвать «фагократией». Фагократия затягивает в воронку взрывного неорганичного первоначального накопления. Взрывное неорганичное первоначальное накопление усиливает фагократию. Действует положительная РЕГРЕССИВНАЯ обратная связь.

Как только сформируется «антифагократический» класс (а он не может не стать таковым, коль скоро речь идет о взятии на себя ответственности за ГОСУДАРСТВО), регресс будет — мучительно! — преодолеваться. Как только он будет преодолен, появятся уклады. Как только появятся уклады, появятся классы. Возникнет массовая борьба за социальные права. Эта борьба будет улучшать положение народа. Возникнет настоящий средний класс — а точнее, гражданское общество.

Дееспособное гражданское общество — страшно сложная вещь. Оно требует гражданина, гражданского самосознания, гражданской же солидарности. Что если я с цифрами в руках докажу, что сегодня у нас ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО СИСТЕМНО ЗАМЕЩЕНО КРИМИНАЛИТЕТОМ?

Это может происходить только в пределах регресса. Как только регресс прекратится, начнется новый процесс. А регресс прекратится только тогда, когда возникнет полноценный субъект этого прекращения.

Любой такой субъект, повторяю, лучше бессубъектности.

Хотелось бы, чтобы субъектом стал безупречный или хотя бы нормальный класс. Но, прежде всего, им может стать только класс СТРАТЕГИЧЕСКИ СОСТОЯТЕЛЬНЫЙ. То есть осознавший, что огромное государство — это гораздо большая ценность, чем яхты, дворцы и миллиарды долларов на счетах. Это гораздо большая ценность, чем любые нефтяные или газовые месторождения. Это невероятная, неисчислимая ценность.

Осознав, класс должен захотеть эту ценность, ВОЗЖЕЛАТЬ ЕЕ. Даже для такого вожделения он должен приподняться над своим нынешним состоянием. Потому что сейчас он этого не способен даже вожделеть. И в этом трагедия момента. Завтра, если мы преодолеем эту трагедию, возникнет другая. И надо будет ее преодолевать. Но если мы не преодолеем эту трагедию, то просто не будет «завтра».