Кадавр
Шрифт:
— Почему? — растерялся Игорь. Как раз о Эйджер он и думал в этот момент.
— Срок подходит к концу, а ничего еще неизвестно, — объяснила Охотница.
Он промолчал, в душе соглашаясь с девушкой. По крайней мере, никакого выхода он не видел. Он только сейчас, после ее слов, вдруг по-настоящему осознал, что время действительно уже фактически заканчивалось. Апатия навалилась на него. Может попробовать уговорить Охотницу, чтобы она вернула Эйджер? — подумал он. — Хоть последние мгновения побыть с ней.
— Ну, хорошо, — вдруг тихо сказала принцесса, перебивая его мысли. — Если вдруг я не погибну от ее распада… Раз
Маркиза повернулась к нему и чуть коснулась пальчиками его плеч.
— А вы? — спросила она.
— Что? — переспросил он, растерявшись от всего услышанного.
— Вы согласны взять меня в жены? — серьезно спросила Охотница, приподнявшись на локте и пытаясь заглянуть Игорю в глаза. — В том, конечно, случае, если цекуба погибнет, а я — нет, — добавила она.
Игорь молчал. Сама мысль о смерти Эйджер была ему невыносима. Он просто физически не мог думать на подобную тему.
Не дождавшись ответа, девушка решительно развернулась к Игорю спиной. Замерла. Только слышно было ее учащенное дыхание.
Игорь повернулся к Охотнице. Так же как и она, осторожно дотронулся до ее плеча.
— Я согласен, — прошептал он, чувствуя себя виноватым. — Только из этого ничего не получится.
— Почему? — тут же спросила она, поворачиваясь.
— Вам родители не позволят, — ответил он, касаясь кончиками пальцев ее талии.
Она вдруг неловко поцеловала его, слегка коснувшись своими сухими губами. Оба смутились. Хотя их губы продолжали касаться друг друга.
— А где вы их видите? — прошептала она прямо ему в губы.
Он пожал плечами.
— Насколько я знаю, лица королевских кровей не вольны в своих выборах, — сказал он, преодолевая сопротивление ее губ.
— А вы думаете, почему я убежала? — с вызовом спросила она, решительно поднимаясь на руках и нависая над Игорем. — Что меня ждало? Трон? Это удел моих братьев, — горячо зашептала принцесса. — А мой удел — быть супругой какого-нибудь короля или могущественного герцога. Подобрали одного — старого урода… Я не против быть чьей-то женой. Но я хочу быть женой того, кого я захочу, чтобы он взял меня в жены. И буду сильно переживать, если он будет против. Только так. Промежуточные ситуации и нюансы, типа — 'хочу, но не очень сильно', или, например — 'может, потом и больше полюблю' — меня не устраивают.
Игорь обнял ее за талию, пытаясь успокоить.
— Все, я обиделась, — с детской непосредственностью прошептала Охотница и легла, снова отвернувшись от Игоря.
И пока он раздумывал, убрать ему руку с ее талии или нет, маркиза вдруг сама переложила его руку себе на грудь. Так они и лежали какое-то время. Игорь почему-то боялся пошевелиться, осторожно дыша в спину девушки.
— Что же вы замерли? — вдруг шепотом спросила она. — Вон как целый день глаза у вас горели!
— А что делать? — осторожно прошептал он.
— Сами не знаете? Давайте помогу, — сказала она и протянула руку себе за спину.
Задача цекуб — прельщать мужчин, чтобы потом разбить их сердца, — вдруг вспомнилось Игорю. — Впрочем, и черт с ним, с сердцем.
Игорь вдруг проснулся. Что-то его беспокоило. Он прислушался — вроде все нормально, тихо в комнате, он лежит на боку лицом к окну, маркиза спит, обняв его и уткнувшись в его спину. Спят и путешественники.
И вдруг в комнате, прямо в ее середине, возникла полупрозрачная девушка. Фрэй. Она кому-то улыбалась, сделав пару раз миленький реверанс, а потом вдруг пошла прямо на Игоря, явно направляясь к двери.
Он напрягся. И тут же понял, что проснулась Охотница, хотя она даже не шелохнулась и ее дыхание оставалось таким же ровным.
Мерцающая Фрэй шла прямо на него. Вернее, она плыла по воздуху, просто передвигая ногами и не доставая до пола сантиметров двадцать. И от этого зрелища было еще более жутко. Явно пол здесь просел, догадался Игорь. Впрочем, интересно, тогда должна быть у нее какая-то точка отсчета, начало ее личных координат? От чего-то же она позиционируется в пространстве? Не от центра же Земли она себя отсчитывает? Центр тоже часто меняется, причем, на большие расстояния. И она тогда болталась бы сейчас где-нибудь за городом.
Фрей между тем прошла сквозь стол, потом — сквозь табуретку, а потом — прямо через них, наступив при этом Игорю на живот. Он поднял голову. Фрэй подошла к двери. Сделала движение рукой, словно открывала ее, прошла сквозь дверь. А потом Игорь увидел в узкую щель у пола три ярких вспышки.
— Что? — тихо спросила маркиза, не шевелясь. — Я ничего не чувствую.
— Фрэй, — так же тихо ответил он.
— А-а-а, — только протянула она, погладила его по животу, плотнее прижалась к его спине, поцеловав между лопаток, и тут же снова уснула.
55) Оборотни.
И снился ему князь Властимир Решительный. Суровый и вместе с тем почему-то ироничный воин. Наверное, оттого, что он был очень уж любопытен. Как Михайло Ломоносов. Буквально все хотел знать. И это его любопытство гоняло князя по всему миру, не страшась предстоящих опасностей.
В данный момент Игорю снилась кельтская деревушка. Ночь, костер. Суровые воины сидят вокруг. Друиды что-то варят в котле, напевая свои странные песни. Здесь же крутятся красивые кельтские женщины, с любопытством поглядывающие на чужака. Вон одна, молоденькая и черноглазенькая, поднесла сменный черпак старому друиды, стрельнув на русича. Но светловолосый воин всего этого не замечал, с замиранием наблюдая за действиями старика. Казалось, весь остальной мир с его простыми радостями жизни перестал для него существовать. Вот друид что-то подсыпал, и желтая пена, пузырясь, свалилась через край котла. Зашипел огонь, окутав поляну желтым паром. Все вскочили… Кто-то закричал…
Игорь проснулся от ощущения, что в него кто-то упорно тычет пудингом. Он открыл глаза и, спросонья, чуть не стал заикой — из стены торчала часть головы и один-единственный глаз, не мигая, смотрел на Игоря, светясь в темноте кроваво-красным. Сбоку от головы из стены торчала рука домового. Она же и трогала Игоря за плечо. И от этого прикосновения Игорь непроизвольно подпрыгнул как ужаленный.
— Извините, Чародей, — глухо, словно из могилы, медленно пробормотал домовой, прикрывая единственный глаз и с трудом выговаривая трудные для него звуки. — Вставать надо. Что-то не так.