Кадриль с выходом, или Проклятущий принц
Шрифт:
– Хитрюга, – он наклонился и горячо дохнул в ухо, – решила заарканить меня, изображая равнодушие?
Какое там равнодушие! Всё существо трепетало от прикосновений молодого мужчины! Он безумно нравился ей. Темные коротко стриженные густые волосы, которые хотелось взъерошить, а потом пригладить. Лучистые глаза насыщенного зелёного цвета. Смуглая кожа с лёгкой небритостью на щеках, Брови вразлёт, густые словно подведённые сурьмой ресницы. Мягкие на вид губы, готовые приникнуть к её губам.
Юлянка боролась не только с ним, даже в большей степени с собой. Чувствуя, что не справляется, пустила слезу. От бессилия и презрения к своей податливости.
– Смилуйтесь, ваше высочество, – прошептала она, – дайте уйти.
Из Эсмонда будто дух вышибли. Он отпрянул и с возмущением посмотрел на претендентку:
– Ты всерьёз? – Она кивнула, не решаясь поднять взгляд. Он же шумно засопел и чуть погодя твёрдо сказал: – Убирайся! Но замок ты не покинешь, так и знай. Во всяком случае, до бала.
Юлянка выскочила из беседки, как будто спасалась от огня. Промчалась мимо Отая и вытаращившейся на неё Эсмы, не сбавив шага. Порочь! Прочь отсюда! «До бала» – всплыло ограничение. Когда состоится бал? Надо бы уточнить. У кого? Найти распорядительницу… потребовать объяснений… Что за беспредел творится с этим отбором?
Чуть не натолкнулась на Лефтину, преградившую выход из цветника.
– Куда летишь? – Толстуха для надёжности ухватила беглянку за полу жилета.
Пришлось задержаться. Юлянка отдувалась, пытаясь восстановить дыхание, тёрла лоб и молча смотрела на стоявшую рядом девушку. Та с подозрением прищурилась:
– Тебя тоже очаровывал? Вот, мерзость!
– О чём ты?
– Не прикидывайся, вижу, что вся светишься. Влюбилась?
– Лефтина, говори толком, я не понимаю.
– Не понима-а-аю! – передразнила толстуха, вцепилась в локоть Юлянки и потянула её в сторону от крыльца. Они прошли по окружной тропе и, когда густая листва сирени скрыла их от других претенденток, Лефтина заговорила: – Этот мерзавец применяет очаровывающее заклятье. Представляешь? Мало ему тех девушек, что готовы выйти за него без всякой любви!
– А-а-а… вот оно как.
– Ты ещё чувствуешь влечение?
– А ты? – перевела разговор Юлянка, – На тебя тоже воздействовал?
– Говорю тебе: на всех! Я не подвержена, поэтому и раскусила его! – видя, что собеседница не воспринимает её слова, Лифтина пощёлкала пальцами перед её лицом и стала объяснять подробнее: – У меня иммунитет. Ведь мы с Эсмондом родственники.
– Как? – вскинула брови Юлянка. – Разве можно?
– Не кровные! Моя мать долгое время служит при дворе, а тут все женщины… Короче говоря, папаша Эсмонда ни одной более-менее симпатичной не пропускает. Так что моя родительница тоже подвергалась такому воздействию. Со временем вырабатывается устойчивость. Мне она передалась. Однако чувствую, когда человек пытается.
Всё это не укладывалось в голове. Зачем его высочеству двадцать влюблённых девиц? Почему попытка очаровать невест так разозлила Лефтину? Она, судя по всему, представляла, с кем имеет дело.
Взяв Юлянку под руку, толстуха уводила её в сторону от шумной и яркой части цветника. Вдоль дорожки лежали круглобокие булыжники, росли синие многоголовые колокольчики, чуть поодаль – кустистые ромашки. Скромные цветы настраивали на спокойный лад, утихомиривали разыгравшиеся эмоции. Здесь уже не витал сладковатый дурманящий запах, ощущалась свежесть, свойственная разнотравью. Приятная и привычная. Это было кстати. Чтобы выбраться из ловушки, нужна холодная голова.
Лефтина поддалась желанию выговориться: возмущалась и негодовала. Она всёрьёз надеялась на победу в отборе, считала себя достойной как никто другой. То, что некоторых девушек заставили участвовать по тем или иным причинам, было ей на руку. Эсмонд должен был поступить благородно и не задерживать ни Юлянку, ни Христу, ни Дельфию, ни других, согласившихся только лишь ради статуса. Теперь же, когда каждая готова забыть прежние истинные чувства и отдаться порыву, соперничество становится жёстким.
– Спасибо, что рассказала, – Юлянка благодарно стиснула мягкую ладошку. – Такое на меня сумасшествие накатило, уж правда решила, что влюбилась без памяти.
– Хотела оставаться? – сухо спросила Лефтина.
Юлянка отрицательно покачала головой:
– Не могу, даже если бы хотела. Никакая любовь не в силах удержать меня в замке. Только как выбраться не представляю… Принц велел ждать бала. Когда он, кстати?
– Это третье испытание.
– Третье-э-э?
– Завтра демонстрируем таланты, а послезавтра танцуем на балу. Потом его высочество выберет троих, остальных участниц отправят по домам.
– Это очень долго, – не слушая объяснений, вздыхала Юлянка.
– Хочешь, попрошу распорядительницу отпустить тебя?
– Конечно! А она согласится?
– Я уже хлопотала за Дельфию. Правда… Делька теперь сомневается, уезжать ли. – Лефтина свела брови к переносице, отчего между ними возникла глубокая складка. – Вон, кстати, и она.
В конце дорожки виднелась серая стена одноэтажного здания, похожего на склад или мастерскую. На крылечке у распахнутой двери замерли две фигуры: парень и девушка. Оба стройные, темноволосые, юные. На лицах полыхал яркий румянец. Судя по всему, между влюблёнными только что состоялось бурное объяснение, итог его юноше не нравился. Девушка выглядела виноватой.
– Это Дельфия? – прошептала Юлянка, видевшая незнакомку впервые.
– Пойдём! – схватила её за руку Лефтина. – расскажешь про магическое воздействие, пусть не думает, что влюбилась в принца по-настоящему.
– Почему сама не расскажешь? – Юлянка, сдерживая шаг, пыталась выдернуть пальцы из её хватки.
– Мы соперницы, решит, что наговариваю на Эсмонда. А про тебя все знают, что случайно сюда попала. – Дальше спорить не было смысла, их заметили, Девушки подошли ближе, и Лефтина, сладко улыбнувшись, попросила: – Темий, покажи свои работы, моя подруга обожает скульптуры.