Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.
Шрифт:
Начнем с того, что в 1935 году звания командарма 1-го ранга были удостоены пять человек. Из них один умер своей смертью в 1936 году и был похоронен с высшими почестями (С.С. Каменев), двоих (Якира и Уборевича) расстреляли в 1937. В дальнейшем командармами 1-го ранга стали еще четверо военачальников, а троих расстреляли. Трое оставшихся (Шапошников, Тимошенко, Кулик) в 1940 году стали маршалами СССР.
Армейский комиссар 1-го ранга в наличии имелся один — начальник Политуправления РККА Ян Гамарник. Он застрелился сам. Потом это звание присвоили Петру Смирнову, Ефиму Щаденко и Льву Мехлису. Первого расстреляли, а два других
Командармов 2-го ранга «первой волны» было девять человек. В 1936 году к ним добавились И.И. ВацетисиА.И. Седякин. В 1937-м семерых репрессировали, Ивана Федько отправили на повышение, звание командарма 2-го ранга присвоили С.К. Тимошенко. В 1938 — 1939 годы арестовали еще троих.
За этот же период «ромбы» командарма получили И.Р. Апанасенко, Н.Н. Воронов, О.И. Городовиков, В.Д. Грендаль, М.П. Ковалев, И.С. Конев, СИ. Кулик, В.Н. Курдюмов, А.Д. Локтионов, КА. Мерецков, Д.Г. Павлов, Я.В. Смушкевич, И.В. Смородинов, И.В. Тюленев, Г.М. Штерн и другие. Этих сажали и (или) отстреливали уже в генеральских званиях. Поэтому «двенадцать из двенадцати» никак не получается. Такая же путаница с комиссарами.
Всего расстреляли: маршалов — 3, командармов 1-го ранга — 5, флагманов флота 1-го ранга — 2, командармов 2-го ранга — 10, армейского комиссара 1-го ранга — 1, армейских комиссаров 2-го ранга — 15, армвоенюриста — 1, комкоров — 60, корпусных комиссаров — 25, комдивов — 136, комбригов — 221, бригадных комиссаров — 34. Итого 513 высших начальников.
В праздничном докладе «XX лет РККА и ВМФ» в феврале 1938 года Ворошилов заявил:
«Красная Армия после уничтожения военно-фашистской банды и очищения своих рядов от продажной, изменнической мерзости стала неизмеримо более крепкой, еще более чем когда-либо монолитной и спаянной вокруг партии Ленина — Сталина, вокруг нашего рабоче-крестьянского Правительства». Однако в личных заметках Климент Ефремович писал другое: «Авторитет армии в стране поколеблен… Подорван авторитет начсостава… Это означает, что методы нашей работы, вся система управления армией, работа моя, как наркома, потерпели сокрушительный крах».
Армия была в полном смысле слова обезглавлена. Убито все командование военно-морским флотом, вся «обойма» командующих военными округами и их заместителей, начиная с 1924 года, за исключением Ворошилова и Шапошникова, всё руководство Генерального штаба и управлений, преподавательский состав высших военных учебных заведений. Ротация командования, чехарда перемещений неизбежно вели к снижению уровня боеготовности войск.
Вновь назначенные на должности военачальники первым делом выкорчевывали «вредительские» начинания предыдущих. Так, в Забайкалье в 1937–1938 годы сменились пять командующих округом. Генерал армии М.И. Казаков вспоминал, как его в июле 1937 года, после одного года обучения, досрочно выпустили из академии и направили в Средне-Азиатский округ:
«Буквально через несколько дней после моего приезда был отозван в Москву командующий войсками округа комкор И.К. Грязнов и обратно не вернулся. Его заменил Ока Иванович Городовиков, бывший до этого заместителем у Грязнова. Затем не более двух месяцев пост командующего занимал А.Д. Локтионов, потом — Л.Г. Петровский, а в конце года на эту должность прибыл комкор И.Р. Апанасенко. Самые добрые воспоминания остались у меня о начальнике штаба комбриге А.К. Малышеве. К сожалению, вместе мы поработали очень недолго. В начале марта 1938 года совершенно неожиданно Малышев был отстранен от должности начальника штаба округа, и на его место назначили меня. Почти одновременно с этим произошел и ряд других замен в руководящем управлении округа…
Частая смена командующих ничего хорошего не приносила. Некоторые из них начинали не с созидательной деятельности, а с реорганизации и ломки всего того, что было создано до них. Это очень отрицательно сказывалось и на решении задач, которые стояли перед войсками, и главное — на настроении командного состава. Нужно было немало усилий, чтобы восстановить у людей уверенность, деловитость».
А «если завтра война»? Видимо, Сталин воевать еще не собирался. По наблюдению Константина Симонова, Вождь уже возомнил, что «может планировать историю».
Не повышало боеспособность армии усиление политического надзора, ликвидация единоначалия и восстановление 10 мая 1937 года института военных комиссаров. Но как без них было обойтись, ведь «комиссар — глаза и уши партии и правительства». Чехословацкий атташе полковник Ф. Дастих по этому поводу писал:
«Для меня совершенно нетерпима теория, что в силу особенностей российской психологии и советской системы Красная Армия способна эффективно действовать на основе, неприемлемой для армий других государств. Я внимательно изучил систему политических комиссаров… Она не может означать ничего иного как разделения командных полномочий».
Тем более, что кроме наличия чувствительных ушей и зорких глаз, во всем остальном комиссары демонстрировали вопиющую безграмотность. В акте о приеме дел Главного управления политической пропаганды новым его начальником осенью 1940 года отмечалось: общеобразовательный уровень политсостава низок: лишь 6,2% имеет высшее образование, а 71,5 — ниже среднего. Это был еще один комплект бдящих с лупами в руках, в военном деле понимавших меньше, чем комиссары гражданской войны.
Была разгромлена военная разведка — гнездо шпионов. За 1937–1938 годы там арестовали 182 человека. Начальник политотдела этого управления Ильичев доносил Л.З. Мехлису:
«Вам известно о том, что по существу, разведки у нас нет… Нет военных атташе в Америке, Японии, Англии, Франции, Италии, Чехословакии, Германии, Финляндии, Иране, Турции, т.е. почти во всех главнейших странах».
В конце концов, уничтожили всех лиц, занимавших пост руководителя советской военной разведки с марта 1924-го по июль 1940 гг. Последним предвоенным начальником Развед-упра стал профессиональный комиссар Ф.И. Голиков (1900— 1980). Именно он 20 марта 1941 года доложил Сталину:
«Наиболее возможным сроком начала военных действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки».
Свернули и полностью развалили всю работу, проделанную по подготовке партизанской войны. Во-первых, воевать все равно собирались на чужой территории, а своей земли «вершка не отдадим». Во-вторых, и это главное, в людях, обладавших специфическими навыками диверсионно-подрывной деятельности, Сталин видел не защитников страны, а угрозу установленному им режиму.