Кадры решают все
Шрифт:
– Разрешите?
– Да-да, Вилора Сергеевна, заходите, – радушно раздалось из-за двери. Ну да, в кабинете, как и ожидалось, оказался вчерашний посетитель Николая Ниловича.
– Присаживайтесь, прошу вас. Чаю хотите?
– Нет, спасибо, я только что позавтракала…
Следующие полтора часа Анатолий Александрович дотошно расспрашивал ее о том, что именно в наибольшей степени интересовало капитана Бушманова, на что он при ее допросах обращал особое внимание, не применял ли он к ней м-м-м… меры насильственного характера? А во время допросов других военнослужащих их батальона? А не знает ли она, применялись ли подобные меры к самому комбату? Вот как? А вы уверены, что все было именно так? И на чем же основана эта ваша уверенность? Да что вы говорите? А что еще необычного знал или умел ваш командир? Необычного с вашей точки зрения?
А через полтора часа, когда Вилора уже начала чувствовать себя как выжатый лимон, в кабинет и вошел тот самый толстый человек с квадратиком усов на верхней губе. И почти сразу же подключился к разговору. Причем, со всем своим кавказским темпераментом. Он ахал, взмахивал руками, гортанно восклицал:
– Да нэ можэт бить! – или: – Ой, прости дэрагая, что сразу не поверил!
Вилора даже почувствовала себя снова в кабинете начальника медслужбы 13-й армии Шалвы Зурабовича Геловани. Поэтому на все вопросы отвечала вполне себе свободно, позабыв, где она на самом деле находится…
Наконец, Богдан Захарович громко цокнул языком и покачал головой.
– Вах, Анатолий Александрович, савсэм ми девушку утомили. Давай поблагодарим ее и отпустим. Пусть отдихать идет…
Когда за девушкой закрылась дверь, улыбка, сиявшая на лице полного кавказца, мгновенно исчезла.
– Давай с материалами ко мне, – коротко бросил он и вышел из кабинета. Эсаулов [73] быстро собрал только что заполненные его разборчивым почерком листы в папку и, едва не бегом, бросился следом за вышедшим из кабинета человеком.
73
Эсаулов Анатолий Александрович – в описываемое время начальник следственной части 3 управления НКВД СССР.
У себя в кабинете комиссар государственной безопасности третьего ранга молча принял из рук майора папку с материалами сегодняшнего допр… э-э беседы, кивнул подчиненному на стул и углубился в чтение. Майор Эсаулов, повинуясь начальственному кивку, аккуратно присел на краешке стула. Закончив чтение, Богдан Захарович Кобулов [74] вздохнул и потер рукой усталое лицо.
– А может попробуем… – осторожно начал майор.
– Нэт, – зло бросил комиссар государственной безопасности, – приказано – крайне дэликатно! Нэ кричать, нэ пугать, ничего нэ трэбовать. И боже тебя упасти – никакого физического воздействия! – он снова вздохнул и бросил: – Все, иди, свободэн…
74
Кобулов Богдан Захарович – с февраля 1941 – заместитель наркома государственной безопасности, с июля (после упразднения НКГБ) – заместитель наркома внутренних дел СССР.
Майор поднялся на ноги, молча отдал честь и вышел из кабинета. Кобулов посидел еще минуту, потом встал, открыл сейф, покосился на стоящую на второй полке бутылку хорошего грузинского коньяка и вздохнул. Неделю уже стоит, и никак момента даже глоток сделать урвать не случается. Сплошная беготня. Потом вытащил с полки куда более толстую папку, развязал тесемки и закинул в нее листки, принесенные подчиненным. После чего завязал папку, закрыл сейф и вышел из кабинета.
– Ну что, готов? – вместо приветствия обратился к нему человек в пенсне, в кабинет которого он вошел спустя пять минут путешествия по этажам здания управления.
– Насколько это можно в таких условиях, Лаврентий, – пожал плечами Кобулов.
– Сам знаешь, Богдан, решение дать объекту показать себя и получить о нем более достоверные сведения принимал сам Хозяин. Так что пользуемся тем, что есть.
Кобулов молча кивнул.
– Допра… опрашиваемая показала что-нибудь новое?
– Нет, только подтвердила еще раз большинство известных нам позиций, – акцент у Богдана Захаровича при этом почему-то почти совершенно пропал. – Но я на всякий случай взял материалы ее опроса.
– Хорошо, тогда едем…
К Сталину их пропустили только минут через пятнадцать после прибытия. Почему им пришлось подождать, стало ясно, когда из кабинета председателя Ставки Верховного Главного Командования компактной группой вышли Шапошников, Василевский, Тимошенко и еще несколько генералов…
Ситуация на фронте была критической. Шестого октября немцам удалось окончательно окружить Киев, где во главе двухсоттысячной группировки отбивался от них командующий Юго-западным фронтом генерал-полковник Кирпонос. Остатки же фронта, численностью еще где-то в те же двести тысяч человек, к настоящему моменту были оттеснены почти на триста километров к востоку, до Сум и Полтавы [75] , где лихорадочно пытались выстроить новую линию фронта. И хотя генерал Жуков под Ленинградом сумел, воспользовавшись тем, что немцы перебросили под Киев с севера несколько дивизий, в том числе две танковых, подготовить и провести местную наступательную операцию, отбросив немцев от побережья Ладожского озера и отбив Мгу [76] , на фоне катастрофы на юге это было слабое утешение.
75
В реальной истории Киев был взят 19 сентября. Наши потери при этом составили более 700 тыс. человек, в том числе безвозвратные (убитые, пропавшие без вести и пленные) – более 600 тыс. Генерал Кирпонос погиб вместе со своим штабом. Кроме того, уже 30 сентября немцы начали операцию «Тайфун» – наступление на Москву.
76
В реальной истории именно с захватом Мги и выходом к побережью Ладожского озера, состоявшимся 30 августа, началась блокада Ленинграда. Если Мга была бы отбита в 1941 – блокады бы не было. Но от берега Ладожского озера до Мги всего 18 км. Так что, по масштабам, операция действительно местная. А про то, чем обернется полноценная блокада, здесь пока еще ничего не известно.
Когда они вошли в кабинет, Сталин стоял у карты и курил трубку. Заметив их, он молча указал рукой на стулья, расставленные вокруг большого стола, и, сделав затяжку, отошел от карты и подошел к столу, после чего коротко приказал:
– Докладывайте.
Кобулов резво вскочил на ноги и начал:
– Объект «Леший», на территории СССР впервые зафиксирован двадцать второго июня сего года в районе расположения семьдесят пятой стрелковой дивизии неподалеку от Бреста, в районе Малориты, – тут Кобулов запнулся и уточнил: – Возможно, он появился раньше, но, поскольку дивизия при прорыве из окружения понесла большие потери и утратила все архивы, о возможно более раннем появлении объекта никаких свидетельств не осталось.
– А откуда известно о появлении двадцать второго июня? – спросил Сталин.
– Из допро…, прошу прощения, опросов обоих ротных его батальона, товарищ Сталин. Старший сержант Головатюк встретился с ним именно двадцать второго июня и именно на месте дислокации управления дивизии, подвергнувшегося бомбо-штурмовому удару. А младший политрук Иванюшин на два часа позже, на проселочной дороге, неподалеку от деревни Ляховцы, в семи километрах к востоку от Малориты.
Сталин подошел к карте, посмотрел, пыхнул трубкой и махнул рукой.
– Продолжайте…
– В первом же боестолкновении объект показал великолепную стрелковую подготовку.
– Что значит великолепную?
– По свидетельству вышеупомянутого Головатюка уничтожил два экипажа немецких мотоциклистов, потратив на каждого противника по одной пуле.
– Из винтовки или пистолета?
– Из пулемета ДП-27.
Сталин удивленно покосился на Берию, но тот только лишь молча кивнул, подтверждая сказанное.
– Насколько я знаю, у пулемета ДП-27 не предусмотрен одиночный огонь?