Кадры решают всё
Шрифт:
Когда машина тронулась – я откинулся на подушки сиденья и, закрыв глаза, вспомнил о своих ребятах. Интересно, что с ними сейчас?
Если честно, вся операция была проведена, как говорится, на живую нитку. Нет, Лугу-то мы взяли относительно легко. И первые сутки операция также развивалась словно по нотам. Во всяком случае, в моей зоне ответственности. Немцы просто оказались совершенно не готовы к тому, что в их тылу воцарится такой хаос. И к тому, что их возможности как контрбатарейной борьбы, так и прямого артиллерийского противодействия атакам наших войск окажутся серьезно подорваны. И к тому, что советская авиация будет едва ли не ходить у них по головам, а вот немецкая первые двое суток почти не появится в воздухе. И к тому, что выдвигающиеся для парирования советских ударов войска буквально увязнут в сонме «булавочных
То есть каждый из этих «булавочных уколов» почти не наносил никакого урона. Даже потери от минометного и пулеметного огня, как правило, ограничивались лишь ранеными. Но их было много. И они отбирали у немецкой военной машины наиболее в данный момент драгоценный ресурс – время.
Так что даже подготовленная немецкая оборона, лишенная авиационной и артиллеристской поддержки, своевременного подвоза боеприпасов и подхода резервов, начала потихоньку рассыпаться. Поэтому к исходу вторых суток наступления советские войска не только сумели взломать оборону противника на трех участках фронта, но и ввести в прорыв… ну, наверное, это можно назвать конно-механизированными группами. А как еще можно назвать соединение, состоящее как из танков, причем, преимущественно старых типов – Т-26, Т-38 и БТ (все, что смогли собрать, ибо вся новая техника шла прямиком под Москву, где двадцатого декабря также началось масштабное наступление), так и из пехотных частей, в принципе совершенно обычных, но… посаженных на сани. На санях же везли и средства усиления в виде пулеметов и минометов, и мины для инженерного оборудования позиций, и боезапас, и даже радиостанции, с помощью которых, сквозь треск и хрипы, наводили авиацию на застрявшие немецкие колонны.
Организацией подобного «застревания» также занимались и мои ребята (из числа тех, что не обороняли Лугу, а атаковали аэродромы, артиллерию и т. п.), предварительно обойдя немцев узкими лесными дорожками и заперев их, заняв какое-нибудь лесное или речное дефиле, которое по текущей погоде было ну никак не обойти. Ненадолго. На час, на два. Только чтобы успели подлететь самолеты и несколько раз проштурмовать скученные на дороге и вдоль нее немецкие войска. Потом эти группы бесследно исчезали, чтобы появиться через десяток километров в очередном дефиле. И снова исчезнуть после еще одного короткого боя. Так что немцы умело оборонялись, маневрируя, перебрасывая резервы, но при этом их потери, вследствие подобной тактики, резко возросли. И потому они начали откатываться назад, теряя людей, быстро умирающих на морозе даже от не слишком опасных в любых других условиях ран, бросая сломавшуюся и застрявшую технику, оружие, в котором намертво схватилась смесь нагара (после очередного боя некогда и негде было почистить оружие) и не приспособленной к подобным морозам смазки…
Эта охватившая почти пять тысяч квадратных километров сумбурная, кровавая, суматошная вакханалия, когда все наши и немецкие части оказались перемешаны так, что никто не мог сказать, кто кого окружил, кто кого взял в котел и куда надо отступать (или наступать), чтобы выйти к своим либо отрезать чужих, продолжалась более трех недель. И все эти три недели единственной неизменной реальностью, которая притягивала к себе силы обеих противоборствующих сторон, была Луга. Именно ее все это время немцы стремились взять – яростно, упорно, не считаясь с потерями, бросаясь в атаку снова и снова. И именно к ней все это время пытались пробиться наши. Так же яростно. Так же упорно. Так же не считаясь с потерями. Она стала мечтой, целью, фетишем!
И… Лугу мы не удержали. Ночью, седьмого января тысяча девятьсот сорок второго года около пятисот человек пошли на прорыв из города, в северном направлении и, спустя трое суток, пройдя по лесам и болотам около шестидесяти километров, вышли к устоявшейся линии фронта в районе села Чолово. Это было все, что осталось от гарнизона Луги, который, с учетом всех подкреплений, как переброшенных по воздуху по моему требованию,
– Подъезжаем, – негромко произнес Берия.
Я открыл глаза и посмотрел в окно.
Эпилог
Человек стоял у окна и смотрел на снег. Его трубка уже давно погасла, но он этого не замечал. Он не замечал ничего – ни деревьев за окном, ни заваленной снегом беседки, да что там говорить, он не замечал даже снега, укрывавшего все вокруг толстенным белым одеялом. Потому что он до сих пор переживал только что закончившийся разговор…
Разговор почти сразу перешел в просто-таки фантастическую плоскость. С первого же предложения, с того момента, как гость представился.
– Мое настоящее имя Арсений Александр Рэй, и я – гвардеец императора…
В этот момент, прямо в первую секунду, хозяин кабинета почувствовал острое сожаление от мелькнувшей мысли: «Все-таки британец…», но уже следующие слова полностью смыли это сожаление. А те, что последовали дальше, ввергли его в настоящую оторопь.
– …около тысячи трехсот лет. В ее состав входят примерно девять с четвертью сотен планет. А ее линейные размеры по эклиптическим осям галактики составляют…
Если честно, несмотря на весь свой опыт и выдержку, он минут на пять вообще выпал из разговора, улавливая из произносимого собеседником только отдельные куски. Потому что эта информация меняла всё. Ну, то есть совсем ВСЁ. Ибо даже эта великая, чудовищная война, которая сейчас шла, и в которой такому могучему государству, каким стал Советский Союз, приходилось напрягать все свои силы просто для того, чтобы выжить, после всего услышанного мгновенно переходила в разряд мелкого туземного столкновения между полудикими племенами на дальнем острове. Так сказать, деревня на деревню. Ибо, судя по рассказу, м-м-м… гостя, в освоенном человеком космосе подобные боестолкновения шли регулярно. Конечно, чаще всего, не столь масштабные – все-таки армии суммарной численности в десятки миллионов штыков дрались друг с другом не каждый день, но и такие тоже. В конце концов, озвученное число в девять с четвертью сотен планет – это… да это в несколько раз больше, чем сейчас на планете Земля существует государств [99] !
99
При создании ООН в 1946 году его устав подписало 50 государств. С принятием 14 июля 2011 года, в члены ООН Южного Судана, число государств – членов ООН составило 193.
А ведь империя, как выяснилось, хоть самое большое и сильное, но отнюдь не единственное человеческое государство. Да и к тому же есть еще и иные разумные расы, в большинстве своем так же не отличающиеся миролюбием… И все это здесь, рядом, отделенное всего лишь несколькими днями, неделями, ну, или, в лучшем случае, несколькими месяцами перелета. А с тем уровнем развития, который имеет то, галактическое человечество, людям Земли от него НИКАК не защититься. Ибо имеющиеся на Земле технологии по сравнению с теми, которыми обладают люди и иные разумные с других планет, – каменный век. А много ли помогли уникальные умения в обработке камня и та же многочисленность инкам и ацтекам, когда на их землю ступили вооруженные стальным оружием конкистадоры? Которым, кстати, так же приходилось добираться до Америки из Европы несколько месяцев. Тем более что далеко не факт, что эти вступившие на Землю вообще будут людьми. Что тогда?
Когда к хозяину кабинета вернулась способность продолжать беседу, он первым делом осторожно поинтересовался:
– Зачем вы здесь?
– Случайно, – вздохнул гость. – Во время проведения боевой операции произошел сбой, после которого я и оказался у вас. Голый, безоружный и даже без сознания.
Так вот чем вызвано то, что этот… этот… это пришелец, сразу стал пользоваться земным оружием. Впрочем, он может и врать…
– А как быстро вы… ваши… вас можно будет отыскать? – осторожно поинтересовался хозяин кабинета. Гость усмехнулся и пояснил, что не думает, что этот смогут сделать быстро. К тому же этот момент очень сильно зависит от того, куда именно он попал.