Кафедра странников
Шрифт:
— М-да… Понастроили…
Но уже через мгновение гримаса исчезла, а лоб Калеки прорезала вертикальная морщинка — он заметил ряды на набережной. Холсты, холсты, холсты… Фома удивленно приподнял брови и, вытащив изо рта сигару, без смущения ухватил за рукав ближайшего прохожего:
— Милейший, миллион извинений за беспокойство… Вы не знаете, что там находится?
Молодой парень проследил за взглядом Калеки:
— Вернисаж.
— На улице?
— Да. Там художники картинами торгуют.
— Благодарю. — Калека с достоинством склонил голову.
Московские улицы и леса средней полосы, бушующие морские волны и украинские степи, образцы портретов и головоломки в стиле Дали. Реализм и авангард, импрессионисты и кубисты — все для вашей гостиной или спальни. Фома медленно шел вдоль выставленных работ, изредка останавливаясь, чтобы окинуть взглядом ту или иную картину, но его богатый внешний вид привлекал внимание продавцов гораздо больше, чем самого Странника — их работы. Калеке заглядывали в глаза, улыбались, тянули за рукав и предлагали постоять у картины «минуты три, чтобы почувствовать». Фома улыбался в ответ, покладисто задерживался, но затем, отрицательно качнув головой, продолжал путь. Он не видел.
И лишь пройдя вернисаж почти до конца, Калека наконец заинтересовался увиденной работой. Средних размеров картина изображала могучую волну, готовую смести с лица земли небольшой прибрежный городок. Напор и ярость разгулявшейся стихии не то чтобы завораживали — нет, но заставляли хотя бы остановиться.
— Понравилась? — Продавец пристроился сбоку от Фомы и тоже посмотрел на холст. Судя по внешнему виду, он и был художником.
Калека попыхтел сигарой и медленно кивнул:
— Да, но… — Фома прикрыл глаза.
Что-то не то. Этот образ должен дарить гораздо больше энергии. Он должен кричать, рвать душу. Он должен навсегда врезаться в память, а не привлекать мимолетное внимание.
— Это копия, — догадался Калека.
— Да. — Художник шмыгнул носом. — Вы видели оригинал?
— К сожалению, нет. — Фома сделал шаг вперед и дотронулся пальцем до холста.
— Тогда странно, что вы догадались, — улыбнулся продавец. — Оригинал выставлялся всего один раз, несколько лет назад, и с тех пор сгинул в частной коллекции.
— Догадался, — пожал плечами Калека. — Кто писал оригинал?
— Аркадий Ивов. Он умер.
— Жаль… безумно жаль. — Талант автора пробивался даже сквозь чужую руку. Фома разочарованно улыбнулся и повторил: — Безумно жаль.
— Может, посмотрите мои работы? — уязвленно спросил художник.
Взгляд Калеки безучастно скользнул по остальным холстам. В принципе, ничего интересного, но ведь этому шмыгающему носом как-то удалось передать часть энергетики Ивова? Фома пыхнул сигарой, и в его руке появился маленький кожаный мешочек. Художник вздрогнул — он не заметил, откуда лощеный франт вытащил эту потрепанную, совершенно не вяжущуюся с его обликом вещицу.
— Я бы хотел, чтобы вы тоже кое на что взглянули, — произнес Калека, протягивая собеседнику извлеченный из мешочка эмалевый медальон. — И был бы рад услышать ваше мнение.
Удивленный художник принялся разглядывать гладкую поверхность финифти.
— Продаете?
Рядом с Фомой пристроился было продавец с соседнего лотка, но отшатнулся, встретившись с холодными, холоднее мартовского ветра, глазами Калеки, и ретировался со скоростью супермена.
— Что скажете?
Художник развел руками:
— Не знаю. Я бы сказал, что ему лет сто пятьдесят. В ювелирке я не разбираюсь, а рисунка на эмали нет. — Он вернул медальон Фоме.
Гладкая поверхность финифти была залита ровным зеленым цветом.
— Жаль. — Калека задумчиво посмотрел на эмаль. — Вы даже не представляете, как мне жаль, что вы не увидели рисунок.
— Рисунок? — тихо спросил художник.
— Здесь изображен город, — ответил Фома. Ответил так, что собеседнику даже в голову не пришло усомниться в искренности его слов. — Город, над которым сияют три луны. Город, мосты которого способны свести с ума своей щемящей красотой.
— Вы его видите?
— Нет, — качнул головой Калека. — Здесь я его не вижу. Я там был.
Острова Анжу, Восточно-Сибирское море, 17 марта, среда, 21:47 (время местное)
Они говорили в рабочем кабинете Ларисы, наедине, только он и она. Маленький лысый карлик и красивая молодая девушка с короткими светлыми волосами и ярко-зелеными глазами. Последний из божественных лордов Тать, живой Источник магической энергии колоссальной мощности и Хранитель Черной Книги, главного сокровища людей. Каждый из них был самым сильным магом в своей семье, и каждый был вынужден скрываться от обитателей Тайного Города. Лорд Нур — из-за ненависти, которую испытывали к практически уничтоженным татам навы, Лариса — из-за острого интереса Великих Домов к содержимому Черной Книги, забытым древним знаниям, чудом сохраненным отказавшимися от магии челами.
Они слышали друг о друге, а теперь говорили лицом к лицу. Это была их первая встреча, но она не могла не состояться.
— Что за девчонка с тобой? — поинтересовалась Лариса.
— Джин, — с готовностью ответил Нур.
Карлик удобно устроился в кресле напротив письменного стола и не сводил с девушки внимательных глаз. В рабочем кабинете Хранителя не было магических принадлежностей — только компьютер и книжные полки. Здесь был офис, для колдовской же практики предназначалась специальная лаборатория.
— Красавица, правда?
— На мой взгляд, слишком экзотична, — прохладно сообщила Лариса.
— Скорее ярка.
— Зачем она тебе?
— Джин — чистокровный чел, — улыбнулся карлик. — Способности у нее очень небольшие, зато для мелких поручений в Тайном Городе она незаменима: у Джин, в отличие от нас с тобой, есть лицензия, а благодаря своей слабости она не вызывает подозрений у Великих Домов.
— Где ты ее подцепил?
— В Новом Орлеане. Она дурачила туземцев магией вуду.