Кафедра

Иконникова Ольга

Я буравлю взглядом тарелку с бутербродами.

– Ты не удивляйся, что я так говорю – накипело. Когда родился Кирилл, мы с Кирсановым решили, что я должна сидеть дома и заниматься его воспитанием – по крайней мере, до тех пор, пока он не пойдет в школу. Согласись, это разумно. И к чему мы пришли? Я каждый рабочий день с девяти до шести просиживаю в своей библиотеке, получая крохотную зарплату. Мне даже говорить об этом неприятно! Ты, конечно, можешь сказать, что я могла бы быть поэкономнее. Но я люблю хорошие духи, красную икру и привыкла раз в неделю бывать в сауне

и в салоне красоты. Почему я должна от этого отказываться? В конце концов, Кирсанов, когда предлагал мне выйти за него замуж, прекрасно знал, что я не из тех женщин, которые довольствуются полуфабрикатами из дешевых магазинов и отпуском в захолустной деревне. Да я и не прошу у него денег на сауну и красную икру – на это мне и своей заплаты, хоть и с трудом, но хватает. Но вот то, что мы вынуждены были отказаться от хорошей детской школы только потому, что она – платная, и эту плату Кирсанов не смог потянуть, – это уже не только моя проблема.

В голосе ее – уже не только обида, но и злость.

– Но он старается! – пытаюсь я его оправдать. – Он работает над докторской!

Она презрительно кривит губы.

– И что? Он работает над ней уже несколько лет. Пока у него это плохо получается. Как говорит его научный консультант, в его работе нет свежей мысли.

Она снова подходит к плите и ставит на огонь турку.

– Может, еще по чашечке? Я, когда нервничаю, курю и пью кофе.

Я пытаюсь заговорить на нейтральную тему – о погоде, но Даша меня не поддерживает.

– Сегодня суббота, и как ты думаешь, где Вадим? Опять сидит на кафедре и занимается ерундой, – они с Квасцовым отправляют тезисы на какую-то конференцию. Неужели Квасцов не может это сделать сам? А может, это он мне сказал, что встречается с Квасцовым. А на самом деле…

Я напрягаюсь:

– Что «на самом деле»?

– Да что ты как маленькая, Алиса? Как будто сама не понимаешь… У него на кафедре такой цветник. Или правильнее сказать – гарем?

Я краснею. Теперь я тоже работаю у него на кафедре.

Даша, кажется, понимает, что допустила бестактность.

– Ты не сердись. Я не про тебя говорю. Я про других, которые на эти грабли еще не наступали.

Мелькает мысль, что на одни и те же грабли можно наступать неоднократно, но я быстро отбрасываю ее.

– Ты думаешь, когда он женился, то перестал быть бабником? – интересуется Даша. – Как бы не так! На кобелиную натуру штамп в паспорте никакого влияния не оказывает. Я не знаю, с кем из них он спит, но то, что он мне изменяет, знаю точно. Ты уже познакомилась с Аллой Прудниковой? Блондинка со взглядом Снежной королевы. Она в позапрошлом году кандидатскую защитила, и Кирсанов ей в этом немало посодействовал. Думаешь, просто так, бескорыстно?

Даша кривится, будто положила в рот большой кусок лимона, и ее хорошенькая мордочка в одно мгновение дурнеет.

– Не понимаю, как я могла так ошибиться! Чувствовала, что ничего путного из него не получится, и всё равно поддалась на уговоры. Надо признать, ты оказалась умнее, – тут она замечает, что я удивлена, и поясняет. – Ну, когда бросила его.

Я чувствую, как румянец проступает на щеках, и подозрительно смотрю на Кирсанову. Нет, похоже, она не издевается, а говорит совершенно серьезно. Может быть, забыла за давностью лет, как всё было на самом деле.

Звонок Андрея на мобильный телефон оказывается как нельзя более кстати.

– Извини, – говорю я Кирсановой, пообщавшись с ним пару минут, – я должна идти. Передай Вадиму, мне очень жаль, что он задержался на работе.

– Думаю, ему тоже будет жаль. Ничего, сам виноват. Знаешь, – Даша вздыхает, – раньше я считала его талантливым человеком. Похоже, что зря.

Она говорит что-то еще, горячится. Но я уже не слышу – слова пролетают мимо ушей.

Восемь лет назад Вадим выиграл всероссийский конкурс в области журналистики и был приглашен работать в крупнейшую российскую газету. Мечта любого молодого журналиста!

Но в Москву он не поехал. Невеста не захотела довольствоваться скромной зарплатой, которая предлагалась на первых порах, – ей хотелось быть женой бизнесмена.

Понимала ли она, чем он пожертвовал тогда ради нее? Своим призванием, своей мечтой – ни больше, ни меньше. Наверно, понимала – кем-кем, а дурой Даша никогда не была.

Я смотрю на ее красивое лицо, на длинные черные ресницы, на вьющиеся светлые волосы. На то, чему я когда-то ужасно завидовала. Смотрю и радуюсь, что я – не она.

Первая лекция

Моя первая лекция в университете. И сразу – на заочном отделении. Я нервничаю, пытаюсь себя успокоить, но от этого только еще больше нервничаю.

Я вхожу в аудиторию, сжимая в руках журнал со спрятанным конспектом. Тридцать пар глаз смотрят на меня пытливо и недоверчиво. Кто я для них? Очередной педагог, каких десятки уже они видели в университете, и имена-отчества которых быстро забылись после успешно сданных экзаменов? Девчонка, сама еще похожая на студентку, которая вдруг взялась их чему-то учить?

Я нервно кашляю и срывающимся голосом называю себя и дисциплину, которую намерена им читать. Я пытаюсь отыскать среди этих лиц хоть одно, которое готово меня поддержать – не словом, взглядом.

Вот рыженькая девушка на «камчатке». Она улыбается мне. И улыбается не иронично. Уже хорошо.

А вот молодой человек с копной взъерошенных волос – явно из породы рыцарей. Он тоже, кажется, настроен позитивно.

Я диктую название темы и предлагаю записать вопросы, которые мы должны изучить. Студенты послушно склоняются над тетрадками.

Я понемногу успокаиваюсь. Кажется, они вполне нормальные люди. Теперь, главное, не показать им, что это – моя первая лекция. Трудно представить, как они отреагируют на то, что в качестве преподавателя им досталась вчерашняя аспирантка. Они – заочники; они пришли не только за дипломом, но и за знаниями. Сумею ли я их чему-то научить?

Я диктую быстро, и они едва успевают записывать. Я понимаю, что нужно притормозить, но боюсь. Боюсь, что во время первой же паузы они зададут мне вопрос, на который я не смогу ответить.