Каган Русов
Шрифт:
– Помянем, боярин Аристарх, всех, кто не вернулся из похода, - вздохнул Юрий, поднимая кубок. – Да будет прямой их дорога в страну Света.
Патрикий павших помянул, как это было положено по обычаю, что христианскому, что языческому. Шутка сказать пятнадцать тысяч человек увел в чужую страну Асмолд, а вернулось к родным очагам едва ли не десятая часть из них.
– Выходит, Матарху мы потеряли, - сокрушенно покачал головой Аристарх.
– Но почему же? – удивился Юрий. – Там остался наместником боярин Всеслав с дружиною в десять тысяч человек. Асмолд взял с собой только половину киевской дружины, а еще пять тысяч привел князь Искар Русаланский. Вечная ему память.
– Так ты считаешь, что Всеслав удержит Тмутаракань?
– Если князь Святослав пришлет ему в помощь еще тысяч пять
– А где Святослав возьмет такую уймищу народу? – прищурился на Юрия патрикий. – У него под рукой не более пятьсот мечников.
– То есть как пятьсот? – вскинул курчавую голову Юрий. – Разве после смерти Ингера он не великий князь в Киеве?
– Киевское вече постановило: после смерть Ингера сидеть на великом столе князю Вратиславу и матери его княгине Ольге, - спокойно произнес Аристарх. – И все земли Руси уже принесли им клятву верности.
– Так ведь тот Вратислав еще материнскую грудь сосет, - нахмурился Юрий. – Ты что-то путаешь, боярин.
– Это не я путаю, - вздохнул Аристарх. – Это ты забыл, что без одобрения веча князья в землях Руси на столы не садятся. Старший сын Вратислав или молодший, разницы нет. Если вече посадило его на стол в обход старшего брата, то, значит, быть по сему.
– Ловко, - зло сверкнул глазами Юрий. – Но Святослав вернулся, и он вправе созвать новое вече и сместить Вратислава.
– Может и вправе, - усмехнулся Аристарх. – Только кто ему позволит. Во-первых, Святослав еще не совершеннолетний и до двадцати лет не сможет спрашивать киевлян поверх боярских голов. А во-вторых, спорить ему о власти придется не с малым Вратиславом, а с княгиней Ольгой и воеводой Свенельдом. А эти двое власть так просто не отдадут. Ты не горячись, боярин, пораскинь мозгами. Кабы не княгиня Ольга, то в Киеве сейчас на великом столе сидел бы князь Мал, а о Вратиславе и Святославе не было бы и помину. За Ольгой теперь стоят все киевские воеводы и бояре, они с ней кровью повязаны. Причем не только христиане, но и язычники. А кто стоит за Святославом? Его дружина в пятьсот мечников? Волхвы, коих воевода Свенельд прижал к ногтю? Даже князь Рогволд не станет помогать Святославу, поскольку именно он повинен в смерти его отца Ингера и опасается мести. У князя Вузлева Торусинского тоже рыльце в пушку. Зачем ему Святослав. О новгородцах и говорить нечего. Для них он внук человека, похоронившего их былые вольности. На киевлян княжичу и вовсе рассчитывать нечего. Ибо за спиной у него неудачный поход, в котором погибли их родичи.
– Не Святослав тот поход возглавлял! – огрызнулся Юрий.
– С Асмолда теперь не спросишь, - пожал плечами Аристарх. – Да и грех на покойника вину возлагать. Сию горькую ношу теперь Святославу нести придется. Я ведь неспроста к тебе пришел, боярин. Хочу, чтобы вразумил ты, княжича, и помешал ему ступить на окаянный путь, к которому его будут подталкивать язычники. Ты ведь христианин, потому не только о власти должен думать, но и о вере. О той самой вере, которая только-только начинает прорастать в душах людей, так не дай же этим нежным росткам засохнуть.
– Несправедливо вы поступили со Святославом! – упрямо тряхнул волосами Юрий.
– А кто говорит, что справедливо? – рассердился Аристарх. – Но не наша в этом была вина. Каган-бек Иосиф прислал письмо Ольге, что ее сын погиб. И об этом стало известно многим. Что, по-твоему, должна была делать княгиня? Бежать из Киева с младшим сыном, бросив землю, вверенную ей Богом, на растерзание. Ни один Мал на великий стол целил. И по сию пору есть немало охотников взлететь на вершину власти. Но не всякий, грезящий о власти, родился Соколом. И не всякому дано удержать великий стол. А Ольга удержала, честь ей за это и слава.
– И что, по-твоему, должен делать Святослав?
– Помогать матери, великой княгине, в обустройстве Руси, - спокойно сказал Аристарх. – Молод он еще, чтобы править. Пусть ума наберется. Войдет в зрелые годы, напитается мудростью, тогда и обратиться к народу со своим словом. А пока это будет не слово Сокола, а писк неоперившегося птенца. Но есть одно условие, которое я не могу утаить от тебя, боярин.
– Какое еще условие?
– Святослав должен отречься от мерзостей язычества и стать христианином. И ты ему должен в этом помочь. И пойми, боярин, это не моя и не Ольгина блажь, это веление времени. Иначе Руси не устоять. Сгинет она, изойдет на нет в противостоянии с христианским миром, как это случилось с Варгией. Там каждый кудесник и волхв своего бога славил, а каждое племя своим щурам кланялось. А теперь в их городах сидят легаты короля Оттона, спаянные одной верой – христовой.
Юрий крепко задумался, но патрикий Аристарх его не торопил. Боярин, несмотря на молодость, многое повидал на своем веку. А потому не мог не понимать, что многое, о чем сейчас рассказал ему патрикий, - правда. Пусть Юрий и не слишком тверд в вере, но все-таки он христианин.
– Ты какого Бога просил о помощи, когда тебя ранило, боярин? – тихо спросил Аристарх.
– Это ты к чему, боярин?
– К тому, что Христос тебя спас для большого дела, Юрий, и ты не вправе отплатить ему черной неблагодарностью.
– Ничего тебе не обещаю, боярин Аристарх, но думать буду. Наверное, ты в чем-то прав. Но рассудить нас сможет только время.
Для княгини Ольги возвращение сына было и радостным и горьким одновременно. Святослав сильно изменился за те два года, что она его не видела. Провожала она в далекую Матарху незрелого отрока, а вернулся из неудачного похода почти мужчина. Ростом Святослав догнал отца. Синие глаза его холодно и властно смотрели на окружающих. Обритая на русаланский манер голова, со свисающий с темени прядью горделиво сидела на крепкой шее. Усы темной полоской прорастали над пухлой верхней губой. И во всем его облике было что-то чужое, языческое, нелюбимое и отвергаемое Ольгой. Наверное поэтому она далеко не сразу поняла не умом, а сердцем, что это вернулся ее сын. Тот самый, которого она рожала в муках и с великой надеждой, что станет он первым князем-христанином в Руси, погрязшей в язычестве. Не сложилось. Теперь все свои надежды она связывала с Вратиславом, уже крещенным отцом Феоктистом и получившим новое христианское имя Василий. Ближние бояре княгини настороженно следили за вошедшим в зал Святославом. Который не бросился к матери, не расплылся в улыбке при виде родного лица, а лишь чуть наклонил голову, приветствуя ее. Боярам он поклона не отдал, словно и не заметил их, вставших при его появлении с широких лавок. Ближники, обиженные поведением княжича, вновь расселись по своим местам и теперь зло зыркали на него, одиноко стоящего посреди зала. У Ольги защемило сердце. Возможно, если бы она встала при виде сыну, эта встреча получилась бы более сердечной.
– Рада видеть тебя, княжич Святослав, - первой нарушила затянувшееся молчание Ольга и сама ужаснулась этому холодному и ни к чему не обязывающему приветствию. Словно не к сыну она обращалась, а к чужаку.
– Я тоже рад, княгиня, - отозвался Святослав.
И в это мгновение Ольга поняла, что вернулся не сын, которого она уже оплакала, а соперник. Соперник в борьбе за власть, обретенную ею великими трудами и большой кровью. Противник, а то и враг всех ее начинаний. Язычник, который никогда не примет в свою душу истинного Бога. И зря патрикий Аристарх надеется, что Святослав смирится с участью, уготованной ему матерью и великой княгиней, что ради власти он отречется от своих богов. Ольга гораздо лучше дяди знала своего сына. Святослав презирает веру, которую он считает чужой. Он сын своего отца, сын язычника, и Перун для него всегда будет превыше Христа.
– Слышал я, бояре, что вы нарушили волю моего отца и восстали против обычая и правды славянских богов, поставив младшего брата над старшим, - произнес Святослав севшим от напряжения голосом. – Понимаю, что действовали вы не со зла, а в силу сложившихся обстоятельств. Но я вернулся. У вас есть возможность исправить допущенную ошибку и вернуть великий стол тому, кому он принадлежит по праву. Я жду вашего приговора, бояре.
Патрикий Аристарх поморщился. Похоже, увещевания боярина Юрия мало подействовали на упрямого княжича, и он не нашел ничего лучше, как бросить вызов великой княгине и ее ближникам. Но вызов, не подкрепленный силой, вряд ли способен кого-то напугать. Зато сам Святослав рискует оказаться изгоем и закончить свои дни вдали от славного города Киева и великого стола.