Каган Русов
Шрифт:
– Каким образом?
– Вы натравите на Моравию угров, - спокойно сказал Иосиф. – Надо полагать угорские ганы еще не забыли, кому они обязаны своим спасением. Если не ошибаюсь, это именно император Лев, отец Константина Багрянородного, спас угров от окончательного истребления, послав им на помощь свой флот. Известно так же, кто тогда преследовал несчастных угров и кто натравил на них печенегов.
– И кто же?
– Олег Вещий, отец нынешнего моравского короля Олегаста, - охотно пояснил Иосиф. – Самое время уграм предъявить счет его сыну.
Замыслы у нового каган-бека были обширные, это магистр Константин вынужден был признать. Хазария, сильно ужавшаяся в размерах при каган-беках Вениамине и Аароне, копила силы для нового решительного
– Хорошо, каган-бек, - решительно кивнул Константин. – Думаю, император не будет возражать против условий, выдвинутых тобой.
Глава пятая
Мать и сын
Патрикий Аристарх, получив письмо от старшего сына впал в глубокую задумчивость. Размышления Константина о князе Олегасте и том положении, которое он неожиданно занял в Моравии, заслуживали внимания. В Киеве многие уже подзабыли о сыне Олега Вещего и, видимо, сделали это напрасно. Да и сам Аристарх, в хлопотах об укреплении власти сестричады, как-то упустил из виду, что на киевский стол есть еще один претендент и весьма опасный. Даже если он не станет сам бороться за верховенство в Руси, то никто не помешает ему подсадить на киевский стол княжича Святослава. Олегаст самым тесным образом связан с волхвами славянских богов, ныне вновь объединившихся, чтобы противостоять княгине-христанке. И княгине Ольге следовало бы это учесть, прежде чем отзываться на призыв о помощи, уже прозвучавший из Моравии. Придя к таким неутешительным выводам, патрикий взгромоздился в седло смирного савраски и неспешно двинулся к Детинцу по шумным в эту пору улицам Киева. Патрикий был уже далеко не молод и совсем недавно перешагнул семидесяти пятилетний рубеж. В развалину он еще не превратился, но уже чувствовал приближение часа, когда даже такое путешествие из собственного дома в княжий детинец станет ему в тягость. А ведь еще каких-нибудь десять лет назад он бодрым волком рыскал по Европе, высматривая что там плохо лежит. Ныне патрикию уже не до чужого, свое бы удержать. Пока что Аристарху грех было жаловаться на судьбу. С божьей помощью он почти добился того, о чем мечтал. И сейчас глядя на купола церкви Святого Ильи, ставленой с его участием, он чувствовал такой прилив сил, что в пору в пляс пускаться. Однако патрикий лишь осенил себя крестным знаменем и толкнул каблуком задремавшего мерина. Конечно, перемена веры сулила населению кроме божьей благодати еще и солидные издержки. Глупо было бы это отрицать. Кое чем Ольге придется поступиться. Ибо война с той же Хазарией или вражда с Византией может дорого обойтись и лично ей, и благому делу, которое она взялась защищать. Было бы совсем неплохо донести эту мысль до упрямой сестричады, и Аристарх очень надеялся, что ему это удастся.
Гриди, стоящие на воротах, беспрепятственно пропустили Аристарха во двор детинца. Да и кому бы пришло на ум задерживать первого ближника великой княгини. Наоборот, челядины со всех сторон бросились к пожилому боярину, чтобы помочь ему ступить ногой на твердую землю. И, надо сказать, что для этого им пришлось затратить немало усилий. Аристарх с трудом перекинул ногу через холку савраски и скорее свалился, чем спрыгнул на руки холопам. Княжич Святослав, стоящий у крыльца, усмехнулся в отрастающие усы. А девушка, стоящая рядом с ним и одетая не лучше холопки, и вовсе прыснула в кулак.
– Кто такая? – спросил Аристарх у Ольгиного холопа Лепка, придерживающего его за локоток.
– Малуша, дочь древлянского князя, - шепотом ответил Лепок и опасливо покосился на Святослава.
– А почему она трется возле княжича?
– Так Святослав сам ее остановил, - пояснил Лепок. – Поглянулась, видимо.
Аристарх поморщился. Малуше уже исполнилось четырнадцать лет, пора, когда девочка превращается в девушку и становится соблазном для мужчин. Вот и эта привлекла внимание княжича. И привлекла явно не к добру.
– Скажи княгине, чтобы отправила девку куда подальше, - сказал Аристарх Лепку, - а впрочем, я сам с ней поговорю.
Младшие дети князя Мала чудом остались живы во время разорения Искоростеня. У воеводы Фрелава не поднялась на них рука. Не во время он вспомнил о христианском милосердии. Уж волчонка Добрыню точно следовало бы придушить. В крайнем случае, можно было продать их купцам в дальние земли, чтобы не мозолили глаза озабоченным людям. А то и не сразу поймешь, кем эти двое при княжьем дворе числятся, то ли холопами, то ли заложниками.
– Малушу я уже окрестила, - неохотно откликнулась Ольга на ворчание старого дядьки, прервавшего ее послеобеденный отдых. – Подрастет – сделаю ключницей.
– В ключницах ходят холопки, - напомнил патрикий, - а эта на княжичей заглядывается.
– На каких еще княжичей? – удивилась княгиня.
– На Святослава твоего.
Ольга враз потемнела ликом и сверкнула глазами из-под низко повязанного на лоб платка:
– Я приму меры, боярин. Спасибо, что сказал.
– А с Добрыней что делать будешь? – продолжал напирать Аристарх. – Ведь растет волчонок.
– Пока сын Мала при мне, у Венцеслава Гаста нет прав на древлянский стол, а если мы порешим мальчишку, волхвы враз объявят беглого боярина князем. И начнет он воду мутить вокруг Овруча.
Пораскинув умом, Аристарх пришел к выводу, что княгиня, пожалуй, права. С Добрыней торопиться действительно не следует. Сейчас Венцеслав Гаст, по слухам, ушел на Дон, но это вовсе не означает, что он сложил оружие. Этот будет мстить и княгине и ее воеводам до смертного часа.
– О Моравии я хотел с тобой поговорить, - вздохнул патрикий, присаживаясь на лавку.
– Я обещала Олегасту помощь и слово свое сдержу, - твердо сказала Ольга. – Воевода Фрелав уже готовит полки для похода.
– Святослава с ним пошли, - подсказал Аристарх.
– Смерти его хочешь! – вдруг взвилась Ольга. – Уймись, боярин, а то не посмотрю, что родович…
Патрикия даже под прошиб от нежданного гнева сестричады – вот ведьма! Только что в лицо не вцепилась старому человеку. Аж губы у нее перекосило.
– Окстись, - отмахнулся от нее боярин. – Ума, что ли, решилась? За кого ты меня принимаешь? С чего ты взяла, что Святослав мне не дорог? О нем и пекусь днями и ночами. Склоняю его к христовой вере. Боярина Юрия уговорил.
– Что ему Юрий, если он родную мать не хочет слушать, - вздохнула Ольга, успокаиваясь.
– Боярин Юрий едва ли не первый витязь во всей Руси, - возразил княгине Аристарх. – Он пример тому, что христианская вера не лишает человека ни мужества, ни силы, как о том брешут волхвы. А ты всего лишь женщина. Святослав скорее доблестного боярина послушает, чем тебя.
– Ну а Моравия здесь при чем?
– Раз ты обещала Олегасту помощь, то обязана сдержать слово, - наставительно заметил Аристарх. – Однако помощь эта может и запоздать. А после поражения Олегасту будет не до киевского стола. Да и зачем Руси великий князь, от которого отвернулась удача?