Каган Русов
Шрифт:
– Какое несчастье, что паракимомен вынужден спать на нем один, - усмехнулась Ольга и первой присела в одно из кресел, стоящих у изящного столика.
Феофано прыснула в ладошку и тут же, словно спохватившись, опустила прекрасные очи долу.
– Мы ведь не чужие с тобой, - сказала Ольга, - а потому можем поговорить откровенно.
– Я готова слушать тебя, государыня всю ночь, если на то будет твоя воля, - скромно отозвалась Феофано.
– Садись, - кивнула в кресло напротив Ольга. – Мне нравится, как ты держишься. Но запомни на будущее, скромность и послушание далеко не главное достоинство женщины, находящейся на троне или вблизи его.
– А какое достоинство женщины ты считаешь главным, государыня? – спросила Феофано.
– Умение управлять людьми к своей и государственной пользе.
Разговор с невесткой императора Ольга вела по-гречески, поскольку
– Я слышала, государыня, что ты единолично правишь варварской страной, но ведь подобная ноша порой не под силу даже мужчинам.
– Мужчинам многое не под силу, - усмехнулась Ольга. – К тому же слухи об их уме сильно преувеличены. Наверное, ты уже успела в этом убедится. Я недолго прожила в Константинополе, но мне показалось, что нынешний император Константин не всегда верно оценивает обстановку, что чревато для Византии печальными последствиями.
– Зануда, - вырвалось у Феофано.
– И тем не менее мне нужно увидится с ним, - улыбнулась Ольга. – Этого требуют интересы не только Руси, но и Византии.
– Паракимомен говорил мне об этом, - кивнула невестка императора.
– Разумеется, я не останусь в долгу.
– О нет, - взмахнула руками Феофано, - я не возьму с тебя, государыня, ни подарков, ни денег.
– И тем не менее, один подарок я прошу тебя принять, в знак нашей дружбы, -ласково улыбнулась Ольга. – Речь идет о мужчине. Он мой любовник, и я хочу, чтобы ты оценила его достоинства.
– Ты шутишь? – вскинула брови Феофано.
– В сущности это единственный подарок, который государыня может принять от равной себе, не уронив своей чести.
– А как зовут твоего любовника? – глаза Феофано блеснули весельем.
– Боярин Мечислав.
– Хорошо, беру, - согласилась Феофано, - но только на одну ночь. Извини, государыня, столь ценный дар мне пока негде хранить.
Видимо, боярин Мечислав сумел угодить невестке императора. Во всяком случае, не прошло и пяти дней, как паракимомен Иосиф принес Ольге радостную весть. Император Константин соблаговолил, наконец, обратить внимание на великую княгиню варварской страны, уже почти месяц обивающей пороги его дворца.
Впрочем, этот дворец действительно стоил того, чтобы его осмотреть. Ольга поняла это, едва ступив на мраморные плиты двора. Во дворе, на постаментах, стояли огромные, литые из меди статуи императоров, среди которых выделялась одна – статуя основателя стольного византийского града Константина. Было здесь и медное подобие нынешнего императора, не произведшее, правда, на Ольгу особенного впечатления. Великую княгиню Киевскую и ее многочисленную свиту провели по многочисленным палатам, в изобилии украшенным золотом, серебром и драгоценными камнями. В иных палатах прямо из пола били фонтаны воды и играла музыка, не лишенная приятности для уха. А от обилия зверей, отлитых из золота у Ольги зарябило в глазах. Наконец, Ольгу ввели в палату для приема иноземных гостей, которая, как подсказал ей магистр Константин, называлась Золотой. В вышине свода палаты помещалось изображение Господа Вседержителя, сидящего на престоле. А в глубине огромного зала находилось возвышение, забранное со всех сторон пурпурными занавесами. Судя по всему, именно там находился трон императора, называемый Соломоновым. Музыка заиграла так громко, что Ольга невольно вздрогнула. Следом послышалось хоровое пение, насколько Ольга могла разобрать, певчие славили Бога и императора. Занавес дрогнул и сдвинулся в сторону, открывая заинтересованным взорам довольно любопытное зрелище. На Соломоновом троне в окружении двух позолоченных львов сидел ни чем особо не примечательный человек, почти раздавленный тяжелым облачением. Справа от него возвышалось золотое дерево, на котором чирикали золотые птички. Слева от императора в золотых креслицах сидели его жена Елена, соправитель Роман и невестка Феофано. Придворные императора вошли в зал вслед за княгиней и выстроились вдоль стен. После чего началась довольно утомительная церемония обмена любезностями. Ольга, обиженная тем, что ей не предложили сесть, слушала боярина Василия вполуха. Но, кажется, расторопный боярин ничего не напутал, достоинства государыни не уронил, дары передал именно тем служкам, которые и готовы были их принять, а речи его были приятны и императорской чете, и ромейским придворным. Сама Ольга не проронила ни слова, чем, кажется, удивила императора Константина, который пучил на гостью близорукие глаза и все время дергал бородкой, словно мух отгонял.
Торжественный прием закончился не менее торжественным обедом, где Ольге было все-таки дозволено сидеть в присутствии императорской четы, но отнюдь не на самом почетном месте. К удивлению присутствующих, великая княгиня и здесь не проронила ни слова. Сидела за столом неподвижно, словно истукан и смотрела на императора большими строгими глазами. Бедный Константин не знал, куда деваться от этого пристального взгляда, потел и даже смущался, вызывая тем самым кривые усмешки придворных. Боярин Василий все-таки произнес речь, приличествующую случаю, от имени великой княгини, но говорил до того витиевато, что никто из присутствующих его так и не понял. Тем более что греческий язык боярина оставлял желать много лучшего. Однако разговор княгини Ольги с императором Константином все-таки состоялся. Возможно, Багрянородного просто разобрало любопытство, о чем это так значительно молчит эта строгая немолодая женщина, и он согласился с ней встретится на женской половине дворца, в покоях императрицы Елены. При разговоре кроме самого императора и его супруге, присутствовали соправитель Роман с женой Феофано и несколько особо доверенных лиц, среди которых выделялся благородными сединами магистр Александр Фока. С княгиней Ольгой были только бояре Василий и Алексей.
– Сожалею, что мой приезд в столицу великих императоров оказался менее удачным, чем мне того хотелось бы, - сухо сказала Ольга. – И виной тому интриги неумных людей, озабоченных только собственным благополучием.
– Но мы готовы подтвердить все ранее заключенные договоры, - сказал магистр Фока от имени императора. – Разве этого мало?
– Мы рассчитывали на более тесный союз, - вежливо возразил ему боярин Василий. – Но дружбы своей мы никому не собираемся навязывать. Мы благодарны великому императору Константину за теплый прием и очень надеемся, что эта встреча послужит началом более тесных взаимоотношений между Царьградом и Киевом.
– Я буду благодарна императору, если он позволит священнослужителям свободно приезжать на Русь и нести слово божье в самые отдаленные наши земли, - дополнила боярина княгиня Ольга.
– Я возражать не буду, - немедленно откликнулся Константин. – Что же касается военного союза, то я считаю его преждевременным.
– Было бы предложено, - спокойно сказала Ольга и встала с кресла, чуть склонив голову на прощанье.
Магистр Константин счел встречу императора и княгини провальной. Паракимомен Иосиф придерживался иного мнения. Все-таки подтверждение прежних договоров в торговой сфере само по себе было большой удачей. Что же касается предложения о союзе, то оно не было категорически отклонено и здесь открывалось широчайшее поле для деятельности. Большим успехом Вринга считал и то, что встреча великой княгини и императора вообще состоялась. И в этом он видел усиление влияния собственной партии, которая в лице благородной Феофано получила надежного и мощного союзника. Пораскинув умом, магистр Константин пришел к выводу, что Вринга, пожалуй, прав. Выяснилось, что Феофано обладает куда большим влиянием на Романа и императрицу Елену, чем это полагали ее покровители. И эта троица, Роман, императрица Елена и Феофано, вполне способны направить помыслы капризного императора в нужную сторону, несмотря на активное сопротивление близких его сердцу советников. Надо полагать, магистр Александр Фока этот уже уяснил и будет теперь более внимательно прислушиваться к мнению Иосифа Вринги и магистра Константина.
– Ты полагаешь, что нам следует пойти на сближение с Фокой? – нахмурился магистр.
– А почему бы нет? – удивился Вринга. – Совместными усилиями мы можем добиться куда больших успехов, чем поврозь.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Константин.
– Мы будем думать, - понизил голос Вринга. – Мне кажется, что юный Роман будет куда более сговорчивым императором, чем его спивающийся отец.
В отличие от ромейских патрикиев Ольга встречей с императором Константином осталась недовольна, в чем она без обиняков призналась боярину Василию. Правда, сделала она это только тогда, когда киевские ладьи уже вышли в открытое море. Конечно, эту поездку нельзя было назвать полной неудачей, но и большого прибытка великая княгиня от нее не получила. И не могла получить, как она теперь понимала. Дело было не в упрямстве Константина, но в первую очередь в том, что ромеи просто не были готовы к жесткому противостоянию с язычниками на севере от своих границ. Судя по осторожным намекам Иосифа Вринги ромеям и на юге хватало забот. А Ольге нужна была твердая опора, чтобы противостоять волхвам.