Каган Русов
Шрифт:
– Так вы считаете, беки, что свой удар Святослав будет наносить из Русалании? – резко повернулся к ближникам Иосиф.
– Вне всякого сомнения, - кивнул головой Лазар. – Теперь, когда Святослав стал великим князем, Новгород отойдет в тень. Интересы Полянской земли станут для князя важнее. А Киеву потеря Русалании грозит большими неприятностями.
– В таком случае было бы совсем неплохо, бек, если бы трещина, пролегшая между вятичами и радимичами превратилась в пропасть. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я сделаю все, что в моих силах, каган-бек, - усмехнулся Лазар.
– Я бы не забывал о Тмутаракани, - вскольз заметил Песах.
– Вряд ли Святослав примирится с потерей Матархи.
– Разумно, - кивнул головой Иосиф. – Тмутаракань станет твоей заботой,
– Даже не знаю, с чего начать, каган-бек, - смутился рабби и покосился на ближников Иосифа.
– Я вас не задерживаю, беки. Дайте нам с Натаном посекретничать.
Лазар, Вениамин и Песах, отвесив поклоны правителю Хазарии, поспешно удалились, и в обширном зале, богато украшенном золотыми и серебряными украшениями не осталось никого кроме трех телохранителей каган-бека. Но эти мрачные и облаченные в черные кафтаны люди не оставляли Иосифа ни на мгновение. Похоже, каган-бек так привык к ним, что не замечал их присутствия.
– У меня есть все основания полагать, каган-бек, что на тебя началась охота.
– Кто? – быстро спросил Иосиф.
– Круг Вия.
– От кого ты это узнал?
– От епископа Адальберта, - смущенно прокашлялся Натан. – Я успел с ним повидаться прежде, чем он покинул Киев. Епископ назвал мне имя человека, которому поручено тебя убить. Это очень опасный негодяй. Многие, включая, как ни странно, и самого Адальберта, считают его порождением Навьего мира,. Епископ охотился за этим исчадьем ада по всей Варгии, а обнаружил в Киеве. Впрочем, эта встреча дорого обошлась саксу, он потерял двух самых преданных и искушенных своих людей.
– Я не верю в навий, Натан, - улыбнулся Иосиф.
– Я тоже, каган-бек. Но меня смутило имя – Азар. В своих скитаниях по Европе мне однажды привелось встретить одного своего старого знакомого по Итилю. Он стал ближником кудесника Чернобога Рулава, быть может самого страшного человека из тех, что попадались на моем веку. Ты помнишь бека Азарию, благородный Иосиф?
– Смутно, - поморщился каган-бек. – Напомни мне, Натан.
– Двадцать лет назад он потерпел поражение от князя Святослава сначала в Вятской земле, а потом у крепости Саркел.
– Вспомнил, - воскликнул Иосиф. – Но я полагал, что его казнили, а семью продали в рабство.
– Его семью действительно продали в рабство, но сам Азария уцелел, - уточнил существенное Натан. – Теперь ему далеко за сорок, и он жаждет отомстить тебе, каган-бек.
– Спасибо за предупреждение, рабби, я приму меры.
Итиль почти не изменился за те двадцать лет, которые Натан провел вдали от родного дома. Здесь все так же пахло рыбой. А на торгу как и прежде толклись тысячи людей из разных концов света. И говорили они на разных языках, но почему-то без труда понимали друг друга. Итиль с самого своего основания был разноплеменным городом. И столь же разноплеменной была его старшина. В последние десятилетия изменилось многое, если не все. Начало расколу положил переход многих ганов в иудаизм. Благое вроде бы дело с течением времени принесло неожиданные плоды. Старшина Хазарии и Итиля стала чужой всем без исключения окрестным племенам. А политика последних каган-беков, опиравшихся в основном на пришлых сефардов, внесла разлад в ряды самой старшины. Ганы из тюркских, славянских и кавказских племен не без оснований считали себя обойденными, и хазарское ополчение, прежде практически непобедимое, стало терпеть одно поражение за другим. Попытки каган-беков с помощью казней и угроз добиться исполнения своих указов скорее вредили делу, чем помогали. Земли, прежде подвластные каганату, стали отпадать одна за другой. Мало уже кто видел в хазарах своих защитников, для многих они стали поработителями, а потому каган-бековым сборщикам все труднее становилось собирать дань на содержание войска. Окрестные ганы и родовые старейшины все менее охотно отзывались на зов Итиля, не желая лить кровь соплеменников за чуждые им интересы. И все это происходило в тот момент, когда на северных границах Хазарии вырастало мощное государство, уже успевшее нанести Итилю несколько весьма чувствительных поражений. Иосифу следовало бы пересмотреть политику, проводимую в отношении подвластных племен и привлечь на свою сторону хотя бы их старейшин, но далеко не глупый каган-бек медлил и оглядывался то и дело на влиятельную и богатую сефардскую общину, которая не хотела поступаться привилегиями в пользу вождей окрестных племен. И сейчас, проезжая по узким улочкам Итиля, запруженным народом, Натан невольно вглядывался в лица своих земляков, пытаясь определить, насколько им дорог этот город, и встанут ли они железной стеной на его защиту. Люди кругом были разные, смуглые и белокожие, озабоченные делами и праздношатающиеся, ремесленники и торговцы, воины и бродяги, но непонятно было, что же собрало их в этом месте и что способно их объединить в минуту опасности. Неужели причиной всему только выгода? Торговый интерес? Возможность грабить соседей и навязывать им свою волю? И не слишком ли этого мало, чтобы устоять в бушующем мире.
– Достаточно, - уверенно ответил на вопрос Натана уважаемый Иаков, давний компаньон рабби по торговым делам. – Каганат ныне силен как никогда. Под рукой у каган-бека Иосифа пятьдесят тысяч хазар и тридцать тысяч исламских гвардейцев. Это не говоря уже о кочевых племенах, готовых послужить каганату за пригоршню серебра.
Уважаемый Иаков встретил гостя, прибывшего издалека, с распростертыми объятиями. Иаков был моложе Натана на десять лет, но успел сильно располнеть за минувшие годы и теперь выглядел почти развалиной. Впрочем, живости ума он не потерял, как не потерял и присущего ему с молодых лет жизнелюбия. А вот богатство, доставшееся от отца, он сильно приумножил, что позволило ему занять первенствующее положение среди итильских купцов и приобрести огромное влияние на дела каганата.
– Мне показалось, что количество рабов в Итиле умножилось, - задумчиво проговорил Натан.
– И что с того? – удивился Иаков.
– Да и нищих на улицах прибавилось.
– Я тебя не понимаю, уважаемый Натан, - нахмурился хозяин. – Ты что, призываешь меня выйти на улицу и раздать золото, накопленное тяжким трудом, оборванцам?
– Я прикидываю, рабби, сколько людей выйдет защищать родной город, если в этом возникнет необходимость.
Иаков захохотал, ему почему-то показалось, что Натан пошутил. За почти пятьсот лет своего существования Итиль ни разу не подвергался осаде. У города не было даже стен, ибо в них просто не было необходимости. Конечно, знать обносила свои дворцы крепкой каменной оградой, защищая тем самым себя от городского сброда, но о внешней угрозе никто в Итиле не думал. Даже древняя цитадель, служившая, как говорили, убежищем еще кагану Битюсу была разрушена за ненадобностью. А новый дворец каган-бека был отделен от остального города лишь речным рукавом, через который, впрочем, был переброшен мост.
– Я был в гостях у каган-бека, - кивнул Натан. – Живет он не беднее византийского императора. Но иногда сталь оказывается сильнее золота, Иаков.
– К чему ты клонишь, Натан? – нахмурился хозяин, видимо осознавший, что его гость не расположен шутить.
– Я полагаю, что пришла пора уважаемым рабби Итиля поумерить аппетиты и научится делиться нажитым добром с ближними и дальними. Лучше добровольно отдать часть нажитого, чем потерять все.
– Но ведь мы сильны… - начал было Иаков старую песню, но осекся под насмешливым взглядом гостя.
– Мы слабы, уважаемый рабби, - негромко, но веско сказал Натан. – Мы слабы, потому что одиноки. Какое ополчение сможет выставить иудейская община Итиля?
– Но зачем? – вскинулся Иаков. – Есть ведь исламские гвардейцы, есть хазары наконец, получающие плату от каган-бека.
– Они ненадежны, - холодно бросил Натан. – Им нечего здесь защищать. И ты это знаешь не хуже меня, Иаков.
– Я понимаю, рабби, ты слишком долго был в чужих краях…
– Я возвращался через Киев, Иаков. Сокол уже готов к большой войне, теперь черед за Гепардом.