Как бы не так!
Шрифт:
Теперь я оказалась без машины и очень этому обстоятельству огорчилась. Свою я вряд ли сумею забрать со стоянки, а угонять чужие навык отсутствует. Хотя, конечно, не боги горшки обжигают.
Я попыталась думать о чем-то светлом: вот даже этот дядька, к примеру, отпустил меня… почему, интересно? Тут я заметила телефон и торопливо к нему зашагала, набрала номер Макса. Длинные гудки. Слава Богу, значит, Макс покинул город, надеюсь, в безопасности. Я позвонила Вике и, услышав ее голос, с облегчением вздохнула.
— Привет, — сказала я. — Как дела? Макс звонил?
— Звонил,
— Он еще в городе? — удивилась я.
— Да. Звонил вчера. Беспокоится. Маринка, мне Валя Савенко звонила, и Костя Сергеев, к ним тоже заходили, о тебе расспрашивали, о друзьях, и все такое. Ребята беспокоятся, не поймут, что случилось.
— Тип, что у тебя был, здоровущий, со зверской мордой и тупым взглядом?
— Да нет, обыкновенный парень. Думаю, в самом деле мент, в общем, похож. Могли они на такое дело мента подписать?
— Кто же знает?
— Плохи дела, — вздохнула Вика. — Взялись за тебя крепко… — Она помолчала и добавила:
— Я Надьку в деревню отправила, мало ли что… Теперь ехать боюсь, а ну как выследят?
— Думаю, ты им больше не нужна. Они Макса ищут и очень быстро найдут, хоть ты, конечно, молодец и водичку немножко помутила…
— Подожди секунду, в дверь звонят… — перебила Вика. Тут я заметила рядом с собой тоскующего мальчишку лет двенадцати, он с томлением смотрел на телефон.
— Я перезвоню, — сказала я. — Тут очередь.
Мальчишка занял мое место, а я пошла плутать дворами, прикидывая, где бы пообедать. Выбираться на многолюдные улицы с большим движением я не рисковала. Заметив кафе, зашла и наспех поела, с неодобрением поглядывая на цены и свой тощий кошелек. Если мне предстоит бегать еще некоторое время, придется запустить руку в кубышку дяди Юры.
Я вышла на улицу, невесело размышляя о том, как тяжело человеку быть одному. Тот же город, те же улицы, а все не так: все окрашено в серые тона тоски и одиночества. Мне очень захотелось услышать Викин голос.
— Это ты? — захлебываясь, начала она, и я сразу же почувствовала, — случилось несчастье. — Маринка, Макса убили! — Я, кажется, не издала ни звука, пялилась в стену перед собой, отказываясь верить услышанному.
— Как узнала? — все-таки смогла спросить я.
— Костя пришел, сам не свой, говорит, это какой-то ужас. Макса зарезали за столом в собственной квартире, он сидел буквально в луже крови с перерезанным горлом.
Я дернулась всем телом. В памяти еще, была свежа другая картина: туалет в вагоне, человек, привалившийся к стене, со страшной раной от уха до уха.
— Ты слышишь меня, слышишь? — кричала Вика, у нее была самая настоящая истерика. — Его убили еще вчера. Наверное, вечером. Соседям мешал приемник, включенный очень громко, и они звонили поздно вечером, а потом утром. Заподозрив неладное, вызвали участкового. Дверь открыли, а он… Позвонили брату, а он Косте, просил всех предупредить… Никто ничего понять не может… Ты меня слышишь?
— Слышу. Ты тоже ничего понять не можешь. И ничего не знаешь.
— Ты придешь… придешь? — спросила она, как видно с трудом понимая, что говорит.
— Куда я могу прийти? — разозлилась я. Она всхлипнула, потом вздохнула:
— Они и тебя убьют…
— Вот уж удружила, подруга. Утешила, что называется. Я пока жива, — напомнила я. — Если ребята будут спрашивать, где я и почему не пришла, скажешь, отдыхаю на юге. Адрес не знаешь, и держи себя в руках, пожалуйста. Ты взрослая тетенька и должна знать, что люди смертны.
— Маринка, — позвала она.
— Ну? Чего тебе?
— Как ты одна, а?
Вот только этого не хватало.
— Одной проще, — соврала я и повесила трубку. Отошла в сторонку, устроилась на зеленом газончике и разрыдалась. Я оплакивала Макса и, если честно, себя.
Как мне выбраться из создавшейся ситуации, ума не приложу. Теперь деньги я при всем желании вернуть не смогу: если Макс не успел их спрятать, они у убийцы, если успел, значит, найти их могут только случайно и по прошествии времени.
Несколько прохожих с недоумением посмотрели в мою сторону, хотя я надеялась, что с тротуара моя жалкая фигура в глаза не бросается. В общем, надо было подниматься и куда-то идти. «Шевелись, — напомнила я себе. — Сидя на месте, много не добьешься».
А замыслы у меня были наполеоновские: сохранить себе жизнь.
На дачу я добралась уже ближе к вечеру. Очень болела голова, мысли путались, а нога гудели. Прошла я сегодня не один десяток километров.
Я постояла под душем и сделала себе укол: в таком состоянии я мало на что гожусь, а чтобы выжить, мозг должен работать надежно и ясно.
Перед тем как лечь в постель, я проверила пистолет и сунула его под подушку. Перспектива быть найденной в чужой постели с перерезанным горлом меня не прельщала.
Я проснулась в полночь. Большая черная птица вскрикнула и ударилась в окно. Я вздрогнула, вслушиваясь в ночную тишину. Где-то проехала машина… Странный шорох… мыши? Опять… скрипнула дверь… Это нервы… Вот опять… едва уловимый шум, будто кто-то осторожно поднимается по лестнице.
Это только мой страх… Макса убили, и я боюсь. Кто-то там внизу стоит замерев. Тоже боится? Кто там может стоять? Хозяин дачи приехал? Что за чушь, зачем ему прятаться? Он позвонил бы, наконец, вошел и включил свет…