Как бы не так!
Шрифт:
— Извини… Я не должна была… дурацкое прозвище. Извини. Это так глупо. Мне стыдно, честно…
Он засмеялся тихо, как и говорил.
— Забавно. Мы помылись, надели чистое, и ты просишь у меня прощения.
— А что тут забавного? — разозлилась я.
— А тебе не приходило в голову, что мы едем умирать?
До городка оставалось меньше десяти километров. Цыган был прав, несмотря на затрапезный вид, старая «шестерка» бегала хорошо. Шел первый час ночи, дорога пустынна, ни огней впереди, ни какого-либо другого намека на человеческое жилье.
— Ты найдешь дорогу? — спросил
— У заправки сверни налево, там до перекрестка и опять налево.
— К дому подъезжать нельзя. Я тебя высажу где-нибудь неподалеку, а дальше пешком.
— Хорошо, — пожала я плечами.
Закрапал дождь, мелкий и нудный, постепенно стал расходиться. Когда мы въехали в город, впереди полыхнула молния.
— Гроза, — поежилась я.
— Боишься?
— Нет. Просто странное чувство… знобит. — Он кивнул.
— Они здесь, — сказал тихо.
— Откуда ты знаешь? — перепугалась я.
— Чувствую.
— Но… послушай, может, не стоит нам тогда…
— Мы уже здесь. Глупо сворачивать с середины дороги.
— Тебе видней, — согласилась я. За окном шел настоящий ливень. — Вымокнем насквозь, — заметила я.
— Дождь — это хорошо, — улыбнулся Полифем. — Звук теряется. Теперь слушай. Ты идешь в дом. Не торопись, осмотрись как следует. Если все в порядке, выйдешь ко мне и скажешь.
— И ты уедешь? — получилось испуганно.
— Я же сказал: дождусь утра. Если там засада, не рыпайся, веди себя тихо. Сразу тебя не убьют, им нужны деньги, они считают, что они у тебя. Тяни время. А свой характер попридержи. Идет? И ничего не бойся.
— Я и не боюсь, то есть почти не боюсь.
— Тогда топай.
Я уже собралась выходить из машины и вдруг спросила:
— Слушай, а что тебе Цыган нагадал?
Полифем усмехнулся.
— Это было давно. Лет пять назад. Он сказал, что я свихнусь из-за бабы.
— Да? — растерялась я.
— Ага. Похоже на то… Давай.
И я пошла. На ходу достала пистолет, сняла с предохранителя и, расстегнув куртку, сунула руки под мышки. Меня знобило, куртка промокла, за шиворот натекло, и я ускорила шаг.
В кухне горел свет. Муж работал в местной районной газете и любил творить по ночам. Я толкнула калитку и пошла к крыльцу по тропинке, выложенной квадратными плитами, по обеим сторонам рдели цветы, конечно, георгины. Моя покойная свекровь очень их любила. Я нигде не заметила ни одной машины, в доме тихо, и свет горит так уютно. «Все будет хорошо, — сказала я себе. — Полифем ошибся». И позвонила в дверь, руки по-прежнему под мышками и пистолет на взводе. Шаги, едва слышные, Андрей терпеть не может тапочки и дома ходит босиком.
— Кто? — спросил он.
— Это я, Андрюша, открой, пожалуйста.
— Марина? — Голос звучал испуганно. Щелкнул замок, муж стоял на пороге: растерянное лицо, глаза за толстыми стеклами очков смотрят со страхом. — Господи, откуда ты?
— Можно войти, а?
— Входи, конечно. — Он шагнул в сторону, пропуская меня, руки дрожали, в глазах настоящая мука. — Проходи, проходи в кухню, чаю хочешь?
Я шла за ним в мокрых кроссовках и куртке. Он забыл предложить мне их снять.
— Чаю? — спросил нервно. — Садись. Лучше сюда, здесь теплее. — Суетливо засновал по кухне. Быстрый взгляд на дверь. Внутри у меня что-то тонко дрожало. Прав Полифем. Теперь я тоже чувствую. Я сидела ссутулившись, сжавшись в комок, пистолет
— На попутке. У меня неприятности.
— Да? Что случилось?
— Ты слышал? Убили Макса. Зарезали.
— Да… Мне звонил Костя. Я не мог поехать на похороны и, честно говоря, не хотел никого видеть… Сейчас будет чай. Ты… ты надолго?
— Не возражаешь, если немного поживу?
— Нет. Нет, конечно.
Он стоял ко мне спиной, прятал дрожащие руки, наклонился, заваривая чай, и из-под воротника халата выглянул свежий кровоподтек. Господи, как у него руки дрожат.
— Андрюша, — позвала я, голос срывался от жалости, — меня кто-нибудь спрашивал?
— Здесь? Нет. Кто?
— Я тебя спрашивал, рыжая, — сказал приятный мужской голос. Я повернулась. В кухню, слегка пригнувшись, вошел мужчина, в котором я без труда узнала бывшего Галкиного возлюбленного, за ним вошли еще двое и замерли у дверей. Лица без улыбки, а в глазах веселье. Мальчики довольны, а про меня и говорить нечего. Он шел ко мне, широкой спиной загораживая меня от своих парней.
— Привет, Зяблик, — улыбнулась я.
Он даже не понял. Только когда грохнул выстрел, странно посмотрел на меня, вроде бы удивленно, и стал заваливаться на бок. Парни отреагировали по-разному: один упал в коридор, а другой кинулся ко мне. Кухня маленькая, развернуться в ней можно с трудом, я не успела выстрелить, ударила его пистолетом и угодила в висок, так, что череп у него треснул. Но это от отчаяния, а не по расчету. Андрюшка схватил стул и швырнул его в люстру. Свет погас, а он закричал:
— Маринка, в окно… их полно в доме. — В ту же секунду послышался звон разбитого стекла, и в кухню пахнуло дождем и ночью. Кто-то бежал по коридору, три человека, не меньше. Я толкнула стол и устроилась на полу между стеной и холодильником.
«С чего это вы взяли, что я вас боюсь?» — зло думала я, следя за дверью кухни. В коридоре свет выключен, и я видела лишь темный провал четко по середине стены.
— Она их убила, — орал кто-то совсем по-бабьи. — У нее пушка, и она их убила.
— Конечно, — усмехнулась я. — А на кой черт я здесь, по-вашему? Андрей! — позвала, но он не ответил. Успел выскочить в окно? Оно меня здорово беспокоило. Стрелок я никудышный, а если попрут с двух сторон, меня и на минуту не хватит. Парни совещались, я слышала голоса и шаги, в саду под окном тоже.
«Ладно, — подумала со вздохом. — Кое-что всегда лучше, чем ничего».
И тут началось. Грохнула автоматная очередь, и кто-то тонко крикнул: «Мама моя…» — а потом сплошной мат, мне такого слышать не доводилось. Дом сотрясался и ходил ходуном, глаза ломило от вспышек, а на улице бушевала гроза. Кто-то собирался влезть в окно, и я несколько раз выстрелила, а потом отшвырнула пистолет в сторону, услышав вместо выстрела сухой щелчок, и поняла, что отвоевалась. Вжавшись спиной в стену, подтянула ноги к животу и глаза закрыла. Все происходящее отступило куда-то, точно я слышала из другой комнаты боевик, шедший по телевизору. «Если останусь жива, — подумала я, — уеду далеко-далеко. В Приморский край… или на Камчатку. На Камчатку даже лучше». Я определилась с выбором, и тут стало тихо, так тихо, что поначалу это меня испугало больше автоматных очередей. Я насторожилась в своем углу и прислушалась. Кто-то шел по коридору. Кто-то большой, но ступал мягко.