Как было на самом деле. Три битвы
Шрифт:
6. Выбор двух поединщиков перед главной битвой
Французское сказание сообщает, что перед решающим сражением стороны договорились решить судьбу битвы, выставив поединщиков. Встретившись с римским папой, языческий король Галафр заявляет: «Чтоб ты, на ком колпак широк не в меру, не говорил потом, что я затеял обречь разгрому город свой наследный, ДАВАЙ НАЙДЕМ С ТОБОЙ ПО ЧЕЛОВЕКУ ИЗ ТЕХ, КТО ПОСМЕЛЕЙ И ПОЗНАТНЕЕ, И ПУСТЬ ПОКОНЧАТ ДЕЛО ПОЕДИНКОМ. Коль ваш господь пошлет мне пораженье и моего бойца твой одолеет, Рим за тобой останется навеки...
Христов наместник убедился, что помощь ниспослал ему всевышний и что единоборством все решится»,
Папа соглашается. Со стороны римлян и французов выставляется граф Гильом, а со стороны ГАЛАФРА (Голиафа) — могучий и страшный эмир Корсольт.
Вполне аналогичные события описывает и «Сказание о Мамаевом Побоище». Святой Сергий Радонежский выделяет Дмитрию двух иноков — Пересвета и Ослябю. Из войска Мамая выступает могучий печенег, «подобный Голиафу».
Сказано: «Уже близко друг к другу подходят сильные полки, и тогда выехал злой печенег из большого войска татарского, перед всеми доблестью похваляясь, ВИДОМ ПОДОБЕН ДРЕВНЕМУ ГОЛИАФУ: пяти сажен высота его и трех сажен ширина его. И увидел его Александр Пересвет, монах, который был в полку Владимира Всеволодовича, и, выступив из рядов, сказал: “Этот человек ищет подобного себе, я хочу с ним переведаться!”» [143:1].
Вскоре инок Пересвет вступит в поединок с могучим печенегом.
7. Великий святой вручает вождю народного ополчения и его воинам новое могучее оружие-защиту, дабы победить врага
Французская поэма сообщает о неких замечательных «оберегах», которые римский папа вручает графу Гильому перед битвой. Сказано: «Петра святого он десницу вынес, ее из золотой обертки вынул, к суставам дал Гильому приложиться, ИЗ ЗОЛОТА Ж СЛЕПИЛ КРЕСТЫ СВЯТЫЕ, БОЙЦУ НА ШЛЕМ И К СЕРДЦУ ПРИКРЕПИЛ ИХ, так обереги сделать ухитрившись, что за победу над Корсольтом диким граф лишь пустячным заплатил убыт-. ком», с. 162.
Аналогичную сцену при встрече Дмитрия Донского со святым Сергием Радонежским описывает и «Сказание о Мамаевом Побоище»: «Князь же великий сказал: “Дай мне, отче, двух воинов из своей братии — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь”. Старец же преподобный велел тем обоим быстро сготовиться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца... И ДАЛ ОН
ИМ ВМЕСТО ОРУЖИЯ ТЛЕННОГО НЕТЛЕННОЕ — КРЕСТ ХРИСТОВ, НАШИТЫЙ НА СХИМАХ, И ПОВЕЛЕЛ ИМ ВМЕСТО ШЛЕМОВ ЗОЛОЧЕНЫХ ВОЗЛАГАТЬ ЕГО НА СЕБЯ. И передал их в руки великого князя... И осенил Христовым знамением все войско великого князя, и дал мир и благословение»,
[143:1].
Схима, врученная святым Сергием, прямо именуется в Сказании ОРУЖИЕМ: «И был на голове его (то есть Пересвета. — Авт.) шлем архангельского чина, ВООРУЖЕН ЖЕ ОН СХИМОЮ по велению игумена Сергия».
Как мы подробно показали в книге «Крещение Руси», гл. 4:4, «схимами» в русских летописях были названы огнестрельные орудия, врученные святым Сергием князю Дмитрию перед сражением. Согласно нашим результатам, именно Сергий Радонежский впервые изобрел порох и тут же придумал пушки. Это было невиданное по тем временам и первоначально секретное оружие огромной мощи. Именно пушки-мортиры, стрелявшие картечью, сыграли решающую роль в победе Дмитрия в Куликовском сражении. Поздняя французская поэма, уже подзабывшая суть дела (или специально затушевавшая), назвала пушки «святыми крестами, слепленными из золота». Якобы их разместили «на воинских шлемах». В итоге граф Гильом (то есть Дмитрий Донской) победил Корсольта, а следовательно, и Галафра (Голиафа). Сейчас мы к этому и перейдем.
8. Против вождя ополчения выступает исполин с мощным оружием. Летописи перепутали и ошибочно решили, будто новое вооружение, то есть пушки, оказались у языческого противника, а не у вождя ополчения
В Куликовской битве огнестрельные орудия были у ополчения во главе с Дмитрием Донским. У Мамая их не было. Поэтому он был наголову разгромлен. Это было первое в мировой истории массовое применение пушек на поле боя. «Сказание о Мамаевом Побоище» достаточно прозрачно говорит о пушке «в руках Донского». Сказано, что князь «взяв копье свое и ПАЛИЦУ ЖЕЛЕЗНУЮ , выехал из рядов, хотел раньше всех сам сразиться с погаными». Воины Дмитрия говорили потом, что видели «его в седьмом часу твердо бьющимся с погаными ПАЛИЦЕЮ СВОЕЮ», [143:1].
Но ведь само слово ПАЛИЦА, как мы уже неоднократно видели раньше, кроме обычного холодного оружия могло также означать «палить», то есть опалять огнем, что вполне характеризует пушку. Более того, подчеркнуто, что ПАЛИЦА — ЖЕЛЕЗНАЯ, то есть пушка железная. Все верно. Самые первые пушки были деревянными, делались из дубовых стволов, которые обхватывали железными обручами для прочности. Огнестрельные орудия именовались ПАЛИЦАМИ, например, в индийском эпосе «Махабхарата», где «огненные свойства» палиц описаны совершенно откровенно (см. нашу книгу «Казаки-арии: из Руси в Индию», часть 1).
Но разные летописцы и поэты, лично не присутствовавшие на поле брани, иногда путались в показаниях. Например, библейский хронист ошибочно решил, будто пушка была в руках у Голиафа (хана Мамая), а не у Давида (князя Дмитрия). Перепутал, переставил местами. Как мы сейчас увидим, аналогичную путаницу допустил и французский автор сказания. Он заявил, что мощное новое оружие было в руках противника графа Гильома, а не у самого Гильома. Тоже поменял местами.
В то же время библейский автор совершенно правильно указал на победу Давида (Дмитрия). Причем он победил, выпустив «камень из пращи», поразивший Голиафа в лоб. Как мы показали ранее, это — отражение того, что «праща», то есть пушка, выпустила картечь или ядро, то есть «камень», сразивший противника. Кстати, отметим близость названий: порох — прах (порошок) — праща. Аналогично, и французское сказание правильно называет победителем именно Гильома, то есть — отражение Дмитрия Донского = Давида. Напомним, что Дмитрий поражал солдат Мамая своей «железной палицей».
Посмотрим теперь, что за «могучее оружие» упоминает французский летописец. Яркое библейское описание «огромного копья» в руках Голиафа мы приводили выше. Французское описание богатыря-язычника Корсольта (дубликата Голиафа) и его вооружения звучит очень похоже. Судите сами.
Язычник Галафр (Голиаф) приказывает, «чтоб эмир Корсольт явился. Был тот свиреп и безобразен с виду: ОГОНЬ ИЗ ГЛАЗ, КАК УГЛИ КРАСНЫХ, ПЫШЕТ; широкий лоб, нечесаная грива, меж глаз пол-локтя добрых уместится, меж брюхом и плечами — сажень с лишним. Уродливей нет человека в мире... НЕ С ЧЕЛОВЕКОМ СХОЖ ОН — С ИСПОЛИНОМ...
ДОСПЕХ ПЯТНАДЦАТЬ ГЕРЦОГОВ ВЛАЧАТ, СЕМЬ КОРОЛЕЙ НЕСУТ ЕДВА-ЕДВА. Второго мир
такого не видал; другому человеку никогда не сдвинуться в нем с места и на шаг. Четырнадцати королям Корсольт
ОБЛЕЧЬ ЕГО КОЛЬЧУГОЙ ДАЛ СТАЛЬНОЙ, В ДВА РЯДА БРОНЬ НАДЕЛ ПОВЕРХ НЕЕ, привесил меч, что режет сталь, как воск, — в пядь шириной, в сажень длиной клинок. Он вскинул лук с колчаном на плечо, взял арбалет со стрелами потом, рукою поднял изощренный дрот», с. 160, 161, 163.
Это описание весьма похоже на библейское. Становится ясно, что «язычник Корсольт» и «библейский Голиаф» — это два отражения одного и того же реального персонажа XIV века, вооруженного новым оружием. Оба текста пытаются описать невиданное ранее вооружение — пушку-мортиру. Первые пушки были деревянными, затем, повторим, их стали оковывать железными обручами для прочности, чтобы служили дольше. Так родился литературный образ огромного тяжелого копья, которое с трудом несут несколько человек-оруженосцев. Летописцы рассуждали о железной броне Корсольта, удивлялись копью Голиафа «в шестьсот сиклей железа» и т. п. На самом деле они восхищались первыми пушками, поражавшими противников и воображение людей и бывшими на первых порах удивительным, страшным оружием.