Как достичь успеха и стать лидером
Шрифт:
Николай Амосов, украинский кардиохирург с мировым именем, по его утверждению, всю жизнь полагался на свой собственный опыт, не стеснялся подвергать сомнению любое утверждение, авторитет любого имени. И лишь проверив ту или иную теорию экспериментальным путем, причем часто на себе самом, принимал или аргументированно отвергал ее. Именно достижение высокого профессионального уровня развило его самооценку и сформировало новые установки: не только лечить и делать сложнейшие операции, но и создать собственную оздоровительную систему, писать книги, одним словом – совершать ежедневный поиск дальше и шире, чем можно было бы ограничиться хирургу, пусть даже очень хорошему.
Если человек постоянно трудится в некоторой области, он обречен стать профессионалом. Если он к тому же задумывается о высоких целях и постоянно ставит перед собой новые, все более сложные задачи, у него появляется возможность добиться высокой степени креативности, то есть генерирования новых подходов к решению прежних задач, рождению новых элементов, новых технологий. Одним словом, если человек не только делает, но и достаточно много сосредоточенно размышляет над тем, что он совершает, у него есть все шансы для творческого и профессионального роста. Но и не только. Он таким способом еще и вырабатывает собственную психологическую установку на дальнейший успех. Он обретает привычки и манеры профессионала, начинает вести себя как человек, который способен высказать веские аргументы по поводу
Непосредственно движение от профессионального роста к новым вехам мастерства – вполне оправданный и реалистичный путь развития личности. Сначала человек работает над созданием собственного имени, затем имя начинает с двойной отдачей воздавать должное его активности. Для понимания этого принципа важно запомнить: решение, дающее импульс новому движению, должно быть голосом сердца. Это решение стимулирует готовность концентрироваться на моменте, жить победами настоящего, которое само подсказывает пути в область будущего.
Можно ли понять происхождение глубинной силы устремленного к цели индивидуума? С одной стороны, движение личности вверх, к совершенству, гармонии и осмысленному развитию возможно лишь при опоре на опыт всего человеческого сообщества и при его первоначальном содействии. С другой – достижение подлинно крупных высот возможно для человека лишь при условии отвержения всякого покровительства авторитетов, любой формы поклонения. Однако главным уроком, который неизменно преподносят гениальные творцы, является способность индивидуума достичь полной самореализации и ощутить прилив волнующего счастья лишь тогда, когда вся его развитая внутренняя сила направляется опять к человеческому сообществу. Только глубокое понимание этой противоречивости и двойственности, странной и незыблемой связи индивидуального духа с духом всего людского племени, пуповиной сознания, порождает новые великие достижения, совершенствует человека, обеспечивает его эволюцию. Для приобретения индивидуальной силы человеку необходимо оторваться от социума, выйти из контекста своего существования, но для применения открывшихся энергетических шлюзов ему снова необходимо вернуться, обратиться к родному сообществу. Самыми выдающимися людьми на всем отрезке развития нашей цивилизации оказались те, кто сполна осознал эту знаменательную логику первопричины. Отважные пионеры, на время покинувшие свое сообщество, как раз и устанавливали на бесконечном луче развития человека новые возможности, утверждали новые правила и новые идеалы – в этом проявлялось их предназначение для эволюции. Многие мыслители описали этот замечательный духовно-энергетический взаимообмен в своих трудах. Наиболее емко и четко изложил его в своей философской концепции Альберт Эйнштейн: «Только индивидуальность может творчески мыслить и созидать новые реалии для общества – более того, даже устанавливать новые нормы нравственности, которым подчиняется его жизнь. Без творческих, независимо думающих личностей дальнейшее развитие общества так же немыслимо, как и развитие индивидуальной личности без питательной почвы общества».
Без выхода индивидуума за пределы стереотипов и общепринятых норм, без отвержения им даже своих учителей невозможно помышлять о продвижении новой, прорывной идеи, способной внести коррекцию в сознание окружающих. Истинно новаторское может быть реализовано только в противостоянии большинству, и это касается как конструктивных созидательных идей, так и разрушительных импульсов. Думается, что в формуле Эйнштейна словосочетанием с самым революционным смыслом остается «независимое мышление».
Через конфликт с окружающим пространством прошли очень многие из тех, кого мы привыкли считать гениальными. Конфликтное поле и образ сильного врага с уязвимыми точками позволяют резко усилить идентификацию, выгодно подчеркнуть собственный образ, наделить его чертами бесстрашного борца. Но порой дело вовсе не в противостоянии окружающему миру. Часто новое, новаторское просто не воспринимается средой, создается впечатление медвежьей спячки всех тех, кто, казалось, должен молниеносно реагировать на революционные изменения. Нередко вместо конфликта и создания поля противоборства можно наблюдать холодное непонимание деятельности крупных личностей, невозмутимое ожидание от них выдающихся результатов. Это едва ли не стандартная ситуация в истории любой личности, вступившей на путь развития индивидуального влияния. Так было, когда Генри Форд создал автомобиль, когда Дмитрий Менделеев предложил периодическую таблицу химических элементов, когда Никола Тесла открыл миру возможности переменного тока. Когда в одном из самых передовых журналов научного мира «Анналы», издаваемом Либихом на немецком языке, появилась статья Дмитрия Менделеева о применении периодического закона для определения свойств еще не открытых химических элементов, она не произвела почти никакого впечатления. А ведь статья была эпохальной, она с лабораторной точностью открывала новые горизонты химии. Так случается всегда, когда возникает необходимость приобщения цивилизации к достижениям самостоятельно идущего первопроходца. Общество всякий раз нуждается в том, чтобы быть расшевеленным силой, и потому пионеры должны обладать к тому же еще и воинственным характером, даром пробивать бреши в закостенелом сознании для освобождения от прогнивших догм. Потому-то порой и необходимы встряски в виде мятежа, конфликта или откровенного скандала, благодаря которому новое наконец становится приметным.
Николай Гумилев, который, не скрывая, «делал себя сам», может дать хороший урок самовоспитания нонконформизма. Фактически, он даже в стихах «заговаривал» сам себя, используя их, как мантры. Болезненный в детстве, хилого здоровья, он стремился любыми способами создать условия для своего выдвижения в лидеры. Отсюда и «Я конквистадор в панцире железном» – форма психологической защиты путем наступления и контратаки. Твердость, надменность и гипертрофированная, завышенная самооценка отличали его во всякий момент его короткой жизни. Ради удовлетворения жажды славы он был готов низвергнуть всех. Сборник «Путь конквистадоров»
он издал за деньги родителей, за год до окончания гимназии. Такой шаг был ему, жаждущему признания и побед, просто необходим; он напрямую был связан с ростом его самооценки. «Скопище стихов нестройных» Гумилев потом никогда не переиздавал, хотя – и это показательно для его беспокойного, полного одновременно и сомнений и амбиций духа – стихотворение «Я конквистадор в панцире железном» он все же переиздал в доработанном виде. Невротическая претензия на роль вождя вполне объяснима его ощущением недостаточной самооценки: воинственными, колющими, с металлическим оттенком стихами застенчивый и хрупкий молодой человек намеренно преодолевал свои слабости, убеждая в растущей духовной силе прежде всего самого себя. И надо сказать, что Гумилев весьма преуспел как в создании из себя поэта, так и формировании из себя лидера. Чем, безусловно, доказал: укрепление психологической установки возможно, шлифовка собственной личности допустима, а ограненная самооценка позволяет создать даже поэта. Тут опыт Николая Гумилева претендует уже на определенную уникальность. Он фактически доказал справедливость положения: стихи может писать каждый грамотный человек, овладевший соответствующей техникой. Наиболее взвешенной оценкой его поэтических усилий можно считать выдержку из рецензии известного поэта Валерия Брюсова: «Гумилев не создал никакой новой манеры письма, но, заимствовав приемы стихотворной техники у своих предшественников, он сумел их усовершенствовать, развить, углубить, что, быть может, надо признать даже большей заслугой, чем искание новых форм, слишком часто ведущих к плачевным результатам». Так или иначе, но успех Гумилева на общественно-литературном поприще закрепил его реальное лидерство как организатора нескольких течений: с его легкой руки на свет появились и развивались в разное время «Цех поэтов», «Гиперборей», «Звучащая раковина». Далее была редакторская деятельность во «Всемирной литературе», затем председательство в «Союзе поэтов», совпавшее с изгнанием из него Александра Блока. Он добился силой (читай: благодаря активизации психологической установки и небывалому взлету личного нонконформизма) чрезвычайного влияния. Запись, оставленная Николаем Чуковским, может служить весомым подтверждением: «Без санкции Николая Степановича трудно было не только напечатать свои стихи, но даже просто выступить с чтением стихов на каком-нибудь литературном вечере».
Еще один урок нонконформизма преподала неисправимая «плохая девочка» Мадонна (Мадонна Луиза Чикконе). Достаточно любимая и обласканная матерью в раннем детстве, в пять лет она прошла через глубокий стресс в связи со смертью матери от рака груди. Шок заставил ее повзрослеть в считаные месяцы, освоить азы самостоятельности и ответственности за собственные решения. Ее проницательный биограф Ренди Тараборрелли уверен: психическая травма обострилась с решением отца жениться второй раз. Оказавшись брошенной, оставленной наедине со своими проблемами, девочка быстро приобрела комплекс невротической потребности в любви и почитании, который не только преследовал ее всю жизнь, но и стимулировал дрейф личности к отступничеству от традиционной роли, ориентиру на нонконформизм. Вызывающее поведение, показная независимость, позерство и яростное отвержение авторитетов породили эффект собственной искусственно завышенной самооценки. Однако следует отдать честь фантастической работоспособности девушки, которая благодаря терпению, упорству и постоянно растущей жажде быть обожаемой сумела добиться успеха. Она отреклась ради успеха от всего, презрела всех, кого знала, видела или слышала. Танцы и сцена стали возможностью проявления и демонстрации дикой индивидуальности; ее необузданную, отрешенную натуру невозможно было не заметить. Будущая покорительница мировой сцены ради взлета легко принесла в жертву традиционные ценности – интересы семьи и учебу в университете. Ей было все равно, что о ней думают или говорят другие, независимо от их высокого положения на социальной лестнице, вопреки их весу в обществе. Главным всегда оставалось личное решение, даже в тех многочисленных тяжелых случаях, когда жизнь выплескивала ее подобно остаткам чайной заварки. Ее кредо стало не столько использование людей, сколько пренебрежение к нормам межличностных отношений и вообще – к проявлению человечности. В борьбе за личное счастье нонконформизм не раз спасал поющую танцовщицу от забвения – он заменял ей оптимизм и веру в людей и усиливал веру в себя и в возможность победы любой ценой. Презрение к остальному миру у Мадонны всегда было возведено в высочайшую степень; она с легкостью предавала и врагов и друзей, переступая через дружбу и шанс любви. Камиллу, свою подругу и музыкального агента с хорошими перспективами, но медленными темпами развития, Мадонна без сожаления обвела вокруг пальца и бросила, заключив более выгодный контракт у нее за спиной. Выжившая без любви, обладающая цепкостью сорняка, она всегда умела говорить леденящее «Нет!» любому, кто не вписывался в ее будущую стратегию. И никогда не задумывалась над тем, что тот или иной отверженный и униженный ею человек для нее сделал. Одним словом, Мадонна не создана для любви, она не способна и дружить. Но это ее всегда устраивало – быть злой и жестокой для нее означает быть выше других. Своим неадекватным поведением она утвердила вечно жалящую, пограничную форму нонконформизма. Это такая форма, которая предусматривает не только непринятие идолов, но яростное, порой коварное нападение на них. Чего стоит только попытка соблазнения Джона Кеннеди-младшего\ Как кажется, с одной-единственной целью – затмить Мэрилин Монро, которая встречалась с его отцом, и утвердить свою самооценку. Не удивительно, что Мадонна была взбешена отказом вдовы президента Кеннеди Жаклин Онассис встретиться с нею, – ведь это был укол ее же оружием, применение таких же асимметричных методов ведения войны против всех.
Этот элемент нонконформизма характерен для немалого числа известных баловней успеха. Можно выделить два основных типа выгодных конфликтов, которые порождают в массовом сознании идентификацию явления сильной, самоотверженной личности. Это конфликт с системой и конфликт с одним из признанных, хорошо узнаваемых лидеров.
Успешный конфликт с государственной системой Советской империи нам демонстрировали, к примеру, академик Андрей Сахаров и поэт Иосиф Бродский. В какой-то степени, на определенном этапе деятельности, элементы вызова системе содержала деятельность писателя Александра Солженицына. Но такой конфликт может иметь место не только при мятеже изнутри. Тот же финансист Джордж Сорос сформировал поле конфликта с чужим государством, сумев организовать борьбу с идеологией, противопоставив свободу мысли и деятельности системным ограничениям и пропаганде.
Не менее результативной оказалась непримиримость Елены Блаватской к Церкви, с которой она вступила в жестокую борьбу. Несмотря ни на что, именно женщина-медиум вынесла из этого сражения больше пользы: благодаря скандальным нападкам и ответному клеймению она стала еще более заметна, фатально одинока и этим завораживающе привлекательна.
Впрочем, во всех этих случаях бросается в глаза позитивизм направленной деятельности личности, который, однако, может исчезнуть, если считать себя выше других признанных авторитетов. Например, сама по себе психологическая установка Иосифа Бродского, несомненно, заслуживает особого внимания. Вступив в противоборство с государственной системой, молодой человек пребывал в абсолютной уверенности в том, что его стихи будут жить дольше его самого. «Я убежден… Я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу и не только сейчас, но и будущим поколениям». Он ни секунду не сомневался в том, что имеет собственные отношения со Вселенной, которые ведут его к миссии. Когда на суде его спросили, не пытался ли он учиться «на поэта», Бродский не преминул заметить, что способность писать стихи – «от Бога». Еще важный нюанс – он не выносил свои ранние стихи на критические обсуждения, нередко после чтения уходил, не оставаясь послушать других; он с самого начала пути относился к себе как к отдельно стоящему мастеру, игнорируя мнение наблюдателей. То есть вы можете слушать эти стихи, можете не слушать и отвергать, но поучение неприемлемо его натуре. Он считал себя посвященным и причастным к великому делу. И эта избранность убивала всякие колебания, позволяла писать о любой ситуации и фигуре любого масштаба отстраненно, не принимая чужого величия, которое в таких случаях всегда вредно для исключительного самовыражения. Для иллюстрации уместно вспомнить строки из его стихотворения на смерть полководца Георгия Жукова.