Как горестна тщеславия цена
Шрифт:
– Да, знаю.
– Я вас несколько раз с ней видела.
– Угу.
Она опять умолкла и, опустив глаза, принялась крутить кубики льда в своем стакане. Молчание становилось все более тягостным, и Фрэнклин вдруг сообразил, что они никогда раньше не общались наедине.
– Да, кстати, помните, я вас сфотографировал? Получился отличный снимок. Он у меня в гостинице, я в следующий раз его захвачу.
– Спасибо.
Снова долгое молчание, еще дольше прежнего. Он подумал: а нет ли в ее молчании осуждения - ведь она, быть может,
Существует ли мистер Пелгрейв?
– Мистер Пелгрейв? Да, существует.
Она сделала несколько крошечных глотков, низко наклонившись над стаканом, так что на лицо ей упала прядь удивительно светлых волос. Откинув волосы легким движением пальцев, она сказала:
– Он бизнесмен. Чем-то там руководит в Сити.
– А здесь он не бывает?
– Иногда приезжает на выходные. Раз в две недели, не чаще. Ему всегда некогда.
– Какой он?
– Старше ее. Молчаливый.
– Старой закваски? На все говорит только "да" и "нет"?
– Чаще "нет", чем "да".
За обсуждением достоинств мистера Пелгрейва последовала глухая стена молчания. Фрэнклин допил свое пиво и подал сигнал официанту, чтобы заказать еще. Еще апельсинового сока?
– Нет-нет, спасибо.
Прежде чем принесли пиво, он сказал, прервав очередную затянувшуюся паузу:
– Вы разрешите вас кое о чем спросить?
– Спрашивайте.
– Вы любите рыбу?
Она звонко расхохоталась. Он тоже засмеялся, хотя что тут, собственно, смешного?
– Хороший вопрос. Вы так торжественно это произнесли. Да, люблю. А что?
– Мой отец говорит, что в шести-семи милях отсюда есть потрясающий ресторан под названием "L'Ocean". Там подают только дары моря. Камбала, омары, мидии, лангусты и так далее, и тому подобное. Вот я и подумал, вы не хотите там сегодня поужинать? Я могу взять у отца машину.
С минуту она молчала, покачивая лед в стакане, словно серьезно обдумывая предложение.
– Спасибо. Поскольку миссис Пелгрейв в отъезде, я, наверное, смогу.
– А если б она была здесь, то не смогли бы?
– Ну что вы.
– Из-за детей?
– Да нет, с детьми-то как раз просто. Они поужинают и будут играть в осла. Часа два, если не три.
– В осла?
– Это такая карточная игра.
Но если дело не в детях, то в чем же? Что-то непонятно.
"Океан" (франц.).
– Ну как вам объяснить? Она считает, что я должна... вести себя скромно.
Внезапно он испытал острый приступ неприязни к миссис Пелгрейв. Это было так неожиданно, что теперь и он наконец умолк. Он весь ушел в себя, поглощенный странным чувством, подобным ноющей зубной боли, и невольно вздрогнул, когда Хайди сказала:
– Так вы за мной заедете? Когда?
Ой, извините. Заеду. Конечно заеду. Когда вы будете готовы? В семь?
– Да, в семь хорошо.
– Я там никогда не бывал, но думаю,
Она неторопливо допила свой сок, оставив на дне самую малость, и впервые прямо посмотрела на него - запросто и ничуть не смущаясь.
– Я уверена, - проговорила она, - что будет чудесно.
Они ехали вдоль моря, мимо широких полос соли, рассыпанной для просушки и сверкающей, как нетронутый снег, в последних солнечных лучах. В заливе покачивались рыбачьи лодки, голубые и изумрудные, с ярко-оранжевыми парусами: на ослепительной серо-зеленой глади каждый парус горел как язычок пламени, отражаясь в бело-серебристой воде.
Ресторан "L'Ocean" тоже был белый: невысокая крепость безупречной белизны на черных скалах, нависающих над морем, увенчанная зеленым флагом с гербом в виде красного омара.
– Посидим вначале на террасе, выпьем чего-нибудь. Отец говорит, надо обязательно посмотреть аквариумы. Здесь каждый сам себе выбирает омара, пока он еще живой.
Они расположились на террасе с бокалами "дюбоннэ" и смотрели, как припозднившиеся лодки сгорают в багряном пламени заката; Фрэнклина заворожило, поглотило бескрайнее океанское пространство. Какой далекой сейчас казалась миссис Пелгрейв - а может, ее и не было вовсе?
Хайди впервые была в платье - темно-синем с белым кантом на рукавах и вороте. По контрасту с темной материей ее волосы казались еще светлее, едва не белыми. Ее загорелые, довольно худые руки - гладкие, без единого волоска - лежали на столе, тонкие пальцы без колец легко обхватили бокал.
– Где вы жили в Германии?
В Баварии, ответила она. Неподалеку от Цугшпице, это такая гора. Зимой там масса снега, она часто каталась на лыжах. Летом очень красиво, можно просто гулять.
– Вы туда вернетесь? То есть хотели бы вернуться?
Самое интересное, сказала она, что возвращаться не хочется. Там изумительно красиво, но что-то... в общем, нет, ей больше нравится Англия. В Англии она себя чувствует очень хорошо.
Оттого, что разговор был такой обыкновенный, он почему-то сам себя почувствовал удивительно хорошо. Появилось ощущение счастливого покоя, как после долгого и напряженного плавания, когда можно наконец отдохнуть. Лихорадочные, почти безумные дни, проведенные с миссис Пелгрейв, теперь не просто казались нереальными: в воспоминании о них была неприятная сухость, бесцветный осадок от напрочь испарившейся страсти.
А вот девушка, которая сидела теперь перед ним, казалась еще нераскрывшимся бутоном. От ее физического очарования не закипает кровь. Довольно и того, что можно смотреть на нее, на ее удивительно чистые черты, обрамленные морем и закатом.
– Не забудьте дать мне ваш адрес в Лондоне, - сказал он.
– Мы живем в Беркшире, это недалеко. Может, увидимся как-нибудь.
– Да-да, конечно. Хотя я почти никуда не хожу. Из-за миссис Пелгрейв. Я вам говорила, как она к этому относится.