Как изгибали сталь

Северюхин Олег Васильевич

Еще в школе мне довелось прочитать роман Леонида Соболева «Капитальный ремонт» о событиях на российском флоте в самый канун первой мировой войны и о судьбе юного гардемарина Юрия Левитина. Гардемарин – дословный перевод – морской гвардеец, учащийся выпускного класса Морского корпуса, кандидат в офицеры. Книга написана очень интересно в стиле социалистического реализма с классовой подкладкой: драконы-офицеры и благородные революционные матросы. По прочтению книги путаница в голове была полнейшая. По своей классовой позиции, как сын рабочего, я должен был восхищаться революционной деятельностью матросов, не выполнявших боевые приказы и вредивших делу поддержания в боевой готовности линейного корабля российского

флота «Генералиссимус граф Суворов Рымникский», ненавидеть профессионала морской службы лейтенанта Николая Левитина и других офицеров линкора за то, что они не давали послаблений матросам в исполнении воинского долга. А выходило почему-то наоборот: симпатии были на стороне офицеров, не всех, конечно, но большинства.

Время прочтения книги по случайности своей совпало с выступлением на Балтике капитана третьего ранга Саблина, политработника, члена КПСС, взявшего на себя командование сторожевым кораблем и обратившегося с воззванием о необходимости реформирования советского и партийного строя. Капитан Саблин был расстрелян. Так почему же я должен восхищаться саботажем революционных матросов и негодовать по поводу капитана Саблина? Почему я в шестидесятые годы должен восхищаться советскими морскими офицерами, которые, как и «драконы» с царского линкора, живут в отдельных каютах и питаются в кают-компании? А это оттого, что на царском линкоре матросы были наши, а офицеры – не наши. А на наших кораблях – и офицеры, и матросы – все наши. Муть.

Точку поставил Валентин Пикуль в романее «Моонзунд». Офицер – опора государства. И от того, насколько крепка эта опора, настолько и крепко государство. Сейчас, по прошествии определенного количества лет, я твердо знаю, что русский офицер, где бы он ни был, должен твердо придерживаться присяги и решительно пресекать поползновения революционного типа в армии любыми дозволенными средствами.

Вполне возможно, что в стране снова возникнет ситуация, когда каждый офицер должен будет сделать для себя трудный выбор – с кем он, с Белыми или с Красными, с Либералами или Псевдодемократами. Россия такая же Киргизия, только размером побольше, и народ русский можно довести до состояния киргизов. Я не буду говорить за всех, скажу за себя. Я не знаю, на чьей стороне я буду. И так, и так все это будет во вред нашему государству.

В нашем юношестве «мы ехали шагом, мы мчались в боях и «Яблочко» песню держали в зубах. Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону. Уходили комсомольцы на гражданскую войну. Каховка, Каховка – родная винтовка. Горячая пуля лети! Иркутск и Варшава, Орел и Каховка – этапы большого пути. Ты прости, прости, прощай! Прощевай пока, и покуда обещай не беречь бока. Не ныть не болеть, никого не жалеть. Пулеметные дорожки расстеливать, беляков у сосны расстреливать. Так бей же по жилам, кидайся в края, бездомная молодость, ярость моя! Чтоб звездами сыпалась кровь человечья, чтоб выстрелом рваться Вселенной навстречу, чтоб волн запевал оголтелый народ, чтоб злобная песня коверкала рот. Нам нож – не по кисти, перо – не по нраву, кирка – не почести, и слава – не в славу. Мы ржавые листья на ржавых дубах…».

М. Светлов, Э. Багрицкий, В. Маяковский, В. Луговской. Прекрасные поэты. Каждый по-разному воспринимал свою эпоху. Если бы мы исключительно серьезно и вдумчиво читали или слушали эти стихи под аккомпанемент теории об обострении классовой борьбы в развитом социалистическом обществе, то из нас бы вышли яркие представители той эпохи, типа нынешних коммунистов, которые ходят с завернутой назад головой в черных очках и мечтают о возврате в 1937 год, чтобы посчитаться с нынешними выразителями демократических преобразований и идеологии свободного рынка.

На формирование личности огромнейшее влияние оказало кино. Мы ходили в кино всей семьей. Будучи постарше ходил в кино один или с приятелями. Как сейчас дословно помню фильмы «Чапаев», «Щорс», «Суворов», «Кутузов», «Нахимов», «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы», трилогию о Максиме с Б. Чирковым в главной роли, «Сорок первый» Г. Чухрая о трагической любви красноармейки Марютки и гвардейского поручика Говорухи-Отрока, и великое множество фильмов, которые были событиями в нашей культурной жизни и не проходили мимо внимания как современные американские боевики.

Наши режиссеры действительно воспитывали людей в духе любви к своей Родине, гордости за принадлежность к великому государству и заставляли думать о том, что эпохальные события и отдельные события являются чьей-то судьбой, горькой или сладкой, внутренне говорили – не трогайте, не бейте, поймите, простите, пожалейте других людей.

По окончании школы мы выходили в жизнь, что-то умеющие и что-то знающие. Трудовое обучение не ограничивалось только занятиями по труду и изготовлением скворечников. Мы проходили трудовую практику на промышленных предприятиях, и я вместе со всеми получил специальность автослесаря второго разряда. О том, как нас подготовили, может служить тот факт, что моей квалификационной работой была ручная притирка клапанов двигателя автомобиля ГАЗ-51. Многие из вас представляют систему клапанов двигателя? Сомневаюсь. А мне с моим товарищем нужно было разобрать двигатель, произвести дефектовку клапанов и при помощи дрели и пружинки вручную притереть клапан так, чтобы не было пропускания газов. И это в семнадцать лет.

Зато мы твердо знали, что советские люди самые гуманные и добрые люди в мире. Они борются за права угнетаемых людей. Наши отцы и деды освободили от фашизма всю Европу и нам до сих пор благодарны за это, а империалисты стремятся преуменьшить значение нашей победы, даже вот день Победы они празднуют 8 мая, а мы 9 мая.

Глава 3. Юнкера

Перед окончанием школы я собрал группу добровольцев для поступления в инженерное училище в городе Пермь, в соседней области. Прошли комиссии и собеседования. Все годны по здоровью и полны энтузиазма учиться.

О нас стали говорить во всех школах: «Смотрите, какие патриоты!» Желающих прибавилось, но необходимая группа была уже набрана. Откуда мне было знать, что сыну председателя одного совета захотелось тоже побыть в центре внимания. Почетным людям у нас всегда почет. Одного из команды надо отчислить. А кого? Конечно, сына рабочего. За него заступиться некому. Вызвали меня в военкомат и говорят:

– Знаешь, какая досадная штука получилась? Есть твердое требование в военные училища направлять только тех, кому на первое сентября исполнилось 17 лет, а ты родился 6 сентября. Извини, не можем послать тебя в инженерное училище. Есть, правда, пограничное училище в Алма-Ате, там требования не такие строгие. Если желаешь, направим туда, а так – жди еще год, пока не исполнится 17 лет.

Куда деваться, конечно, согласился. О причине поворота в моей судьбе я узнал много позже. Будучи уже майором, приехал в отпуск и при постановке на учет в военкомате обратил внимание на одного старшего лейтенанта, личность которого мне показалась очень знакомой. Действительно, это оказался бывший делопроизводитель-сверхсрочник, который и направил мою жизнь по другому руслу.

– Извините, товарищ майор, думал, что вы меня не узнаете, – сказал он. – Мне приказали поговорить с вами, офицерам было стыдно говорить из-за того, что вы были инициатором поступления в военное училище, а вас пришлось исключить из команды. Все офицеры внимательно следят за вашей службой по вашим приездам в отпуск и радуются, что вы здорово обогнали ваших друзей-инженеров в служебном продвижении. Успехов вам и не держите на меня зла. А тот человек не поступил, съездил, прокатился и вернулся домой.