Как капитан Ландри испугался и был награжден
Шрифт:
Высказывают предположение, что капитан погиб от случайной пули в самом начале боя.
Но время ли размышлять о чьей-то судьбе посреди выстрелов, перемежающихся проклятиями, жалобными стонами после ударов штыков, хрипами умирающих и криками разъяренных солдат, что сошлись в беспощадном рукопашном бою.
Если капитан Ландри убит, его будут оплакивать позднее. А сейчас каждый дерется за себя, а все вместе выполняют свой долг.
Однако неприятель, рассчитывавший одним ударом захватить окопы, натолкнулся на упорное сопротивление.
Несмотря на значительное численное
В бой вступают национальные гвардейцы и пехотинцы. В сражение включается третья дивизия. Сейчас начнется настоящая мясорубка.
Но не проходит и четверти часа, как немцы, перестав стрелять, ретируются столь же быстро, как шли в атаку, оставив даже своих убитых и раненых.
В чем дело? Что случилось? Чем вызвана эта пока ничем не объяснимая паника?
Уж не ловушка ли, не военная ли хитрость скрывается за бегством пруссаков?
Неясный гул голосов, относительная тишина сменили грохот боя, но вот слева, в тылу неприятеля, раздаются пронзительные звуки французского горна, зовущего в атаку! Затем грянули выстрелы и кто-то с металлом в голосе прокричал:
— Вперед! Смелее, матросы!.. Смелее, братцы!..
Неприятельские солдаты, думая, что путь к отступлению им отрезан обходным маневром, выполненным с небывалой дерзостью и решительностью, сломя голову бегут назад, очищая пространство перед нашими окопами. Это похоже на чудо!
Минуты через две в десяти метрах от французских позиций четко вырисовывается в свете лучей электрического прожектора группа французских солдат; их появление вызывает долго не смолкающие крики восхищения.
К гребню окопов приближаются шестеро французов — четыре матроса, трубач и командующий ими офицер. Они гонят перед собой десяток солдат в остроконечных касках, безоружных и чем-то напоминающих диких животных, попавших в ловушку.
Офицер (без сапог и фуражки, так что его звание можно определить только по трем нашивкам на рукавах разорванной шинели) хватает за шиворот упирающегося гиганта, солдата померанского полка, и заталкивает его в шеренгу пленных.
— Капитан Ландри! — восторженно вопят матросы 5-й роты, узнав командира.
Адмирал Потюо прискакал сюда на гнедом коне. Он видит капитана, и ему все становится ясно.
— Браво, Ландри!.. Браво, старый товарищ! — говорит он мягким голосом креола, голосом, который порою звучит так грозно. — То, что вы совершили, превосходно! Вы заслужили боевой крест! А ваши люди будут награждены медалями!..
— Адмирал!.. — произносит офицер, низко опустив голову. — Благодарю вас за моих подчиненных… Они заслужили награду… да, это так… Что касается меня, то… никогда!.. о!.. Нет, никогда…
— Что вы хотите сказать, черт возьми?
— Меня надо расстрелять! — через силу выдавливает из себя Ландри, подходя вплотную к адмиралу.
— Вы что, с ума сошли? Расстрелять… вас?! Расстрелять за то, что вы в одиночку, без каких-либо дополнительных резервов — действуя, правда, без приказа, — проявили неслыханный героизм и ввели в заблуждение неприятеля, заставив его поверить в обходной маневр?!
— Адмирал!.. Извините… я говорю то, что думаю и что считаю нужным сказать.
— Довольно! Не надо ложно толковать свой долг. Вы действовали прекрасно, и вам воздадут по заслугам. Жду вас завтра в полдень в штабе… жду непременно! А сейчас выражаю вам благодарность! От имени дивизии, которой я имею честь командовать!
II
Те, кто на следующий день в половине двенадцатого видел Ландри, направлявшегося на завод Гру, где размещался штаб девятого сектора, не могли понять, почему он так мрачен и угнетен и почему на лице у него застыло такое горестное выражение.
Ландри был очень бледен. Опустив голову и как-то сгорбившись, он не отвечал товарищам, не скупившимся на поздравления командиру, которого все любили.
Когда караульный провел его к адмиралу, склонившемуся в тот момент над большой географической картой, Ландри с трудом держался на ногах.
— Дорогой мой, — сказал, протягивая капитану руку, командующий девятым сектором, — губернатор Парижа по моему представлению награждает вас за воинский подвиг боевым крестом. Ваши люди удостоены медалей и…
— Адмирал! — прервал его Ландри каким-то сухим, безжизненным голосом. — В отношении матросов все правильно. Они храбро сражались. Что же касается меня, то я недостоин награды… По правде говоря, принять боевой крест, значило бы украсть его…
— Вы отказываетесь от награды? — воскликнул изумленный адмирал.
— О нет!.. Просто я говорю, что я… ее недостоин. Если бы вы знали, что произошло!..
— Но что же произошло? Говорите!.. Я вам приказываю.
— Вы мой начальник. Раз вы приказываете, я скажу все.
— Я не только ваш начальник, Ландри, но и ваш старинный друг. Видит Бог, я вас уважаю, и не только со вчерашнего дня. Я видел вас в деле на Реюньоне [1] , когда вы спасли от циклона три гибнущих судна. Я восхищался вами в Боморзунде [2] , Одессе, Севастополе…
1
Реюньон — остров в Индийском океане, бывшая французская колония, с 1946 года «заморский департамент» Франции.
2
Боморзунд — русская крепость на Аландских островах в Балтийском море, разрушенная англо-французским флотом во время Крымской войны 1853–1856 годов.
— Вы очень добры, адмирал, вы хорошо помните прошлое… В те времена я делал все, что от меня зависело, но теперь…
— …Вы, как и прежде, храбрейший из храбрых… Уж в этом-то я разбираюсь!
— Ну так вот, адмирал, на этот раз вы ошибаетесь: в наших трех армиях нет более подлого труса, чем я.
— Чем вы?
— Я такой подлый трус, что опозорен в собственных глазах и при первом же случае отдам жизнь в бою.
— Уж не испугались ли вы?
— О да!.. Испугался, подло, бессмысленно, гнусно!