Шрифт:
ANNE FINE
HOW TO WRITE REALLY BADLY
HOW TO WRITE REALLY BADLY © Anne Fine, 1992
Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с согласия издательства.
Плохая новость
Я не полный дурак. Моя глупость не достигает космических масштабов. И я не распускаю нюни,
– У меня для вас прекрасная новость!
Мисс Тейт похлопала в ладоши и обернулась к рядам направленных на меня тусклых лампочек-глаз над партами.
– В этой четверти у нас новенький, – сказала она. – Чудесно, правда? – Она одарила класс сияющей улыбкой. – Познакомьтесь. Он только что прилетел из Америки, и зовут его Говард Честер.
– Честер Говард [1] , – поправил я.
Но она не слушала – бегала по комнате в поисках свободной парты, а повторять было как-то глупо. Я подумал, что, может, со временем до нее дойдет, и потащился с портфелем за свободную парту в последнем ряду, на которую она указывала.
1
Здесь нужно пояснить, что в английском языке имя обязательно идет на первом месте, а фамилия – на втором, чтобы не было путаницы, поскольку фамилия может быть очень похожа на имя, как в этом случае.
– Это будет твой сосед Джо Гарднер, – ворковала мисс Тейт.
– Привет, Гарднер [2] Джо, – буркнул я, усаживаясь.
Это была шутка. Но в голове у него явно такая же переваренная гороховая каша, как и у мисс Тейт.
– Не Гарднер Джо, а Джо Гарднер, – шепнул он.
Для разъяснений у меня не хватило запала.
– Ладно, – говорю. И последняя надежда с грохотом обрушилась к моим ногам. Личный рекорд по скорости (а может, и мировой, кстати). Никогда еще так быстро я не переполнялся отвращением к новой школе.
2
Гарднер по-английски – «садовник». Когда переставляешь местами имя и фамилию, получается садовник Джо.
Я переезжал чаще, чем показывают «Улицу Сезам». Я ходил в школы с литературным уклоном, в спортивные, в школы, где учителя садятся на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне с твоими, и спрашивают, что ты чувствуешь. Я даже умудрился четыре месяца проучиться в школе, где никто не разговаривал по-английски. Но я ни разу так быстро не ополчался против школы, как это случилось со «Школой поместья Уолботл (смешанная)».
Ага, то еще поместье! Похоже, его дизайнер прежде строил морги и скотобойни. Стены покрашены блестящей коричневой и блестящей зеленой краской. (Этот блеск усугублял впечатление, надо вам сказать.) Окна не мылись с 1643 года. А все эти картинки по стенам намалеваны как будто поросячьей слюной.
Ладно, чего там. Идеальных мест не бывает.
Я ткнул Гарднера Джо локтем.
– Что ты можешь о ней сказать?
– Ты про кого?
Я кивнул на училку.
– Про нее, разумеется. С горшком на голове.
Он выкатил на меня глаза.
– Про мисс Тейт? Она очень хорошая.
Теперь была моя очередь выкатить глаза. Мой новый сосед маленько умом тронулся, что ли? Зануда чуть не вечность воодушевленно обсуждает, чья очередь вытирать доску или еще что-то не менее волнующее, а Гарднер Джо за нее заступается! Тут я понял, что эта школа – из разряда заведений, где все выстраиваются в очередь, чтобы открыть дверь перед учительницей, а уж если предложить им отчаянное развлечение вроде колченогого стула, они радостно проиграют в него всю перемену.
Я глянул на часы.
– Шесть часов, – тускло пробормотал я. – Еще целых шесть часов!
Джо Гарднер обернулся.
– До чего шесть часов?
– До того как я пожалуюсь маме.
– На что?
– На эту школу.
От удивления у него брови полезли на лоб.
– А чего жаловаться-то?
Он, конечно, прав. Чего жаловаться? Бесполезно.
«Женишься на женщине – женишься на ее работе», – говорит папа.
«Это не я на ней женился, а ты, – напоминаю. – Почему же страдать приходится мне?»
«Но ведь хуже будет, если ее уволят, верно? – говорит он. – Тогда мы застрянем здесь навсегда.»
Обычно меня это быстро выводит из хандры.
– Тебе здесь понравится, – говорил мне сосед Джо. – Мы много рисуем.
Я оглядел картинки, нарисованные поросячьей слюной.
– Ага. Очень мило.
– И на переменках веселимся.
– Смотрите, как высыхают лужи?
Джо удивился, но кивнул. И решительно добил меня:
– И еще мы поем по пятницам.
– Нет, серьезно? Не уверен, что смогу так долго ждать.
Но этот Джо Гарднер, похоже, являл собой зону, свободную от сарказма.
– Я и сам прямо еле-еле дожидаюсь, – сказал он. – Но не отчаивайся. Пятница наступит очень быстро.
Глаза его загорелись, будто речь шла о дне рождения или Рождестве.
– Пение по пятницам, – говорю. – Угу. Эта мысль будет согревать меня в трудную минуту.
Я глянул, как там обстоит дело с волнующим событием дня – выбором дежурного по доске.
– Значит, на том и сойдемся? – говорила мисс Тейт. – Флора – на этой неделе, Бен – на следующей.
Видать, когда решается нечто настолько жизненно важное, всегда лучше лишний раз удостовериться, что до всех дошло.
– Все согласны, возражений нет?
Я мог бы зуб дать, что ни один пустоголовый мира не испытал бы и толики интереса к дежурству по классной доске. Однако – вот это да! Я ошибался. Крепко ошибался.
Рука моего соседа взлетела в воздух.
– Мисс Тейт?
– Да, мой дорогой?
– Мне кажется, было бы хорошо, чтобы Говард…
– Честер, – поправил я, не удержавшись.
Но он не услышал. Слишком занят был – устраивал мою жизнь.
– …Чтобы Говард подежурил. Потому что он новенький. И, по-моему, он не уверен, что ему здесь понравится. Потому что он считает, сколько часов осталось до конца уроков и…
Видите, как у меня глаза вылезают из орбит? Но знаете, что меня больше всего поразило? Что этот болван пытался сделать доброе дело!
– …До того как он попадет домой.
Я включил на максимум истребительные лучи, но его было не остановить. Он действовал из лучших побуждений.