Как любить детей
Шрифт:
не гордится,
не бесчинствует,
не ищет своего,
не раздражается,
не мыслит зла,
не радуется неправде,
а сорадуется истине;
всё покрывает,
всему верит,
на все надеется,
всё переносит.
Любовь
никогда не перестаёт,
хотя
и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут,
и знание упразднится;
ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем.
Когда же наступит
совершенное,
тогда то, что отчасти,
прекратится…
А теперь пребывают сии три:
Вера, Надежда, Любовь;
но Любовь
из них—
больше…
Достигайте
Любви;
ревнуйте
о дарах
высших.
Это от Святого Апостола Павла.
А другая закладка открыла мне страницу от Святого Апостола Иоанна и я прочёл следующее:
Бог есть
Любовь,
И пребывающий
в Любви
пребывает
в Боге,
и Бог в нём.
В Любви
нет страха,
но совершенная
Любовь
изгоняет страх,
потому что в страхе есть мучение;
боящийся
не совершенен
в Любви.
Дети мои!
Станем
Любить
не словами и языком,
но делами
и истиною.
Бог есть Любовь.
А человек сотворён по образу и подобию Бога.
И заложил в него дар Любви.
Значит, надо помочь человеку открыть в себе этот дар, и тогда человек тоже станет Любовью.
И что же человек, как Любовь, сотворит на Земле и на Небесах?
Фантастика!
Так маленький ангелочек дал импульс расширению моего педагогического сознания.
Там, где не царствует Любовь
Гуманная педагогика, как она сложилась в моём сознании и практике, есть вариация на тему классической педагогики. Она отличается от традиционной авторитарной педагогики не тем, что призывает образовательный мир к ненасилию, а тем, что выводит из обихода педагогического сознания и образовательной действительности насилие как понятие и как деяние.
Если в образовательном процессе есть насилие, значит, есть и причина, его порождающая. Причина эта лежит в самом образе мышления тех, которые теоретизируют педагогику (то есть, учёных) и тех, которые строят практику (то есть, учителей и воспитателей).
Причина не мелочная, не такая, чтобы было бы достаточно умоляюще попросить учителей и воспитателей не пользоваться насилием применительно к своим ученикам и воспитанникам. Попросить, конечно, можно, можно и пристыдить их, даже пригрозить законом, но они, — учителя и воспитанники, — если даже сто раз пообещают, что так больше не будут, всё равно то и дело будут применять насильственные меры. И это потому, что причина, провоцирующая их на силовой подход к детям, есть опора, точка отсчёта педагогического сознания: материалистический взгляд на мир образования, на самих детей.
Материалистическое педагогическое сознание ведёт учителя к такому роду образовательной практики, когда знание превращается в товар и в предмет купли-продажи, когда святое служение становится услугой и тоже подвергается продаже, когда ненаблюдаемые и неизмеряемые материалистическими мерками следствия воспитания и духовного роста (скажем, великодушие, благородство, совесть, справедливость, вера, любовь…) отклоняются как не имеющие товарного вида, когда личность школьника воображается как ходячая цифра в виде отметок и баллов, когда…
Материалистическое педагогическое сознание может иметь только одно детище — авторитарную педагогическую практику. В нём не приживётся принцип Песталоцци — «мысля любить и любя мыслить», у него свой принцип — «мысля требовать и требуя мыслить». Детей можно любить, если они не будут мешать педагогическому процессу; их можно любить, если они хорошие, а нехороших лучше вывести из сферы преподавания.
Но неужели нужна будет глубокая наука, чтобы понять:
Там, где не царствует Любовь, троном обязательно завладеет злоба.
Там, где не почитается Дух, будут обязательно почитать выгоду.
Там, где нет веры, обязательно восторжествуют неверие и недоверие.
Там, где нет Света, обязательно наступит тьма.
И, вообще, там, где не нуждаются в Боге, обязательно возрадуется безбожие.
Авторитарная педагогика, конечно, осознаёт свою неприглядность. Потому сама же призывает себя к ненасилию, прикрывается возвышенными понятиями, в том числе понятием гуманности.