Как много в этом звуке…
Шрифт:
— Ну ладно, — сказал Ваня. — Будем живы.
И выпил.
И Петя выпил. Схватив кусок хлеба, он яростно внюхался в него, всасывая ноздрями мелкие крошки, хрустнул луковицей, подцепил вилкой жареное яйцо и зажевал, урча и постанывая. Звуки, издаваемые Петей, действовали угнетающе, создавали картину еще более паскудную, чем она была на самом деле. И Ваня сидел, отвернувшись к окну, чтобы не видеть мерно ходящих небритых щек соседа. Потом на него накатила хмельная волна, и все в мире стало проще и печальнее. Петя уже не вызывал столь сильной неприязни, ему даже стало жаль соседа, который маялся всю
— Послушай, Петя, а ты бабу свою любишь? — спросил Ваня.
— Чего? — Петя от неожиданности перестал жевать.
— Бабу свою, Надьку, любишь?
— Чего это я должен ее любить? Живем и живем.
— А она тебя?
— Бог ее знает, — совсем растерялся Петя. — Дети растут, и ладно. Чего еще?
Разговор не получался, и Ваня, поковыряв в остатках яичницы вилкой, выронил ее на стол. Встряхнул бутылку, но, кроме белой мути на дне, ничего не увидел. Вообще-то по законам приличия Петя, увидев такой жест, должен был предложить добавку. Однако, несмотря на выпитое, бдительности он не потерял. Едва только Ванина рука потянулась к бутылке, он быстро отвернулся и уставился в окно, словно увидел там невесть какое происшествие. И спиной, толстой своей спиной почувствовал, когда Ваня снова поставил бутылку на место. И лишь тогда отвернулся от окна.
— Тебе шифер нужен? — спросил Петя заботливо.
— Нужен, — кивнул Ваня, но продолжать разговор о шифере, спрашивать, какой он, сколько Петя за него хочет, не стал.
— Могу достать.
— Достань.
— Хоть завтра!
— Давай завтра… — Ваня помолчал. — Слушай, Петя… А на фига ты живешь?
— Чего?!
— На кой черт ты живешь на белом свете? Зачем тебе это нужно? Можешь сказать?
— Советуешь отказаться? — враждебно спросил Петя.
— Да ничего я тебе не советую! Нашел советчика! Я о другом спрашиваю: какая тебе от этого радость?
— Ну как… — Петя растопырил мясистую ладонь и уставился в нее, будто хотел прочитать там ответ. Так же напряженно он рассматривал вторую свою ладонь, но, видимо, и там ответа не нашел, не смог разобраться в переплетениях линий, впадин, бугорков. Вопрос разозлил его, и он посмотрел на соседа недобро. — Хочешь сказать… зря живу?
— Почему зря… — Ваня снова поболтал мутноватую жидкость на дне бутылки. — Сам говоришь… Дети растут, жена, хозяйство… Дом вон под шифером…
— А спрашиваешь, — примирительно сказал Петя. — Машину вот куплю, ездить буду, жену катать по улице… К родне поеду, пусть знают. — Петя помолчал, представив свой потрясающий приезд к родне. Он хмыкнул, потер кулаком под носом. — Ох и врежу, ох врежу родственничкам любимым промежду глаз! Ну хорошо… А ты зачем? Зачем живешь?
— Не знаю. — Ваня растерянно посмотрел Пете в глаза. — Понятия не имею, представляешь… Даже страшно. Будто и не я вовсе живу, а кто-то другой… Или я вместо кого-то… Вот жена пошла тетку свою проведать, ребята гуляют, а я дома остался… Ну и что? Как и нет меня. Как и не живу…
— Ну и не живи! — опять разозлился Петя. — Тоже еще, напугал!
— А я и не живу. Идет что-то такое… Может, это и жизнь, а может, что-то совсем другое. А жизнь… Кто ее знает, какая она. — Ваня обвел взглядом опустевший стол, луковую шелуху, корки хлеба, бутылку с сивушным осадком…
— Ха! — рассмеялся Петя. — А выпить не дурак! Ну ладно, а шифер-то берешь?
— Беру, — кивнул Ваня.
— Сколько листов? — напирал Петя, пытаясь вывести соседа из непонятной печали.
— Сколько дашь.
— Сто!
— Давай сто…
— По три рубля!
— Давай по три… Крышу все равно менять…
— Деньги сразу.
— Рассчитаемся, — неопределенно ответил Ваня. — Ты вот машину купишь… Наверно, к морю поедешь?
— На кой? Я к родне поеду. Пусть знают.
— А я в Грецию хочу, — неожиданно сказал Ваня.
— На фига?
— Хочу, и все. Там эти… статуи, вазы, острова… Вот спросили бы у меня: куда хочешь? И не задумался бы — в Грецию.
— И надолго? — подозрительно прищурился Петя, пытаясь заглянуть в крамольные глаза соседа.
— Пока не надоест, — беззаботно ответил Ваня.
— А надоест?
— Вернусь. Статую себе привезу. Вот здесь и поставлю возле сарая. И пусть стоит…
— Бабу? Голую?!
— А чего… Какая разница… Баба, она и есть баба. Хоть голая, хоть какая. Вот взять твою Надежду…
— Ну, ты вот что! — неожиданно трезво сказал Петя. — Бери кого-нибудь другого, а Надьку не трожь. Понял?!
— Значит, любишь, — рассмеялся Ваня.
— Не твое дело. — Петя поднялся. — И все тут. Иди вон статуи лапай.
— Да ты сядь! Чего забеспокоился… Сядь.
Петя оскорбленно сел, вылил в стакан остатки самогонки и как бы в волнении, как бы не замечая, что делает, выпил. И решил, что это даже справедливо, поскольку он простил Ване обиду. Прислушался — со своего двора его звала Надька.
— Надежда забеспокоилась, — сказал Ваня, чувствуя, что, как только сосед уйдет, свободней станет в комнате, дышать будет легче. Петя давил его своей постоянной готовностью обидеться, будто все вокруг делалось с одной целью — чем-то уязвить его, Петю. Когда он слышал смех, ему казалось, что это над ним смеются, над его секретами, его животом, над его женой, и поэтому всегда был настроен дать отпор. — Надежда зовет, — повторил Ваня, видя, что сосед не собирается уходить.
— Да слышу! — отозвался Петя с раздражением, чтоб Ваня понял — недоволен он Надькой, не нравится ему, что она вмешивается в их беседу. Но Ваня чутко уловил, что недовольство Пети напускное, на самом деле он уйдет охотно, однако что-то держало Петю, не позволяло ему подняться и уйти. Окинув взглядом стол, Ваня догадался. Выплеснув в стакан остатки самогонки, Петя неосторожно поставил бутылку слишком далеко от себя, и теперь дотянуться до нее было нелегко. Чтобы проверить свою догадку, Ваня отошел к другому окну, а обернувшись, увидел, как Петя спешно заталкивает пустую бутылку в безразмерный карман синих трикотажных штанов.
— Еще сгодится! — хохотнул он, стараясь скрыть неловкость, но было в его голосе и довольство своей смекалкой. — Как думаешь, а, сосед?
— Тебе виднее. — Ваня вышел на порог проводить гостя.
— Только ты это. — Петя обернулся от калитки, — не забудь про пятерку-то, верни на неделе. Надька скандалить начнет, к Марии твоей заявится…
— Верну-верну. — Ваня старался быстрее закончить разговор.
— В случае чего — заходи. Выручу.
— Зайду.
— И насчет шифера подумай.