Как нарисовать мечту?
Шрифт:
И Саня, искоса глянув на нее, передумал.
Лишь сейчас Алена заметила, что вместо привычных рекламных перетяжек над дорогами развешены гирлянды разноцветных лампочек. Красные циферки на круглосуточных обменниках убегали с экранов и снова выпрыгивали, как ваньки-встаньки, в такт морганию желтых светофоров. Люди спали, а город бодрствовал: он заговорщически перемигивался ночными огнями, ничуть не смущаясь, что случайный свидетель наблюдает за его тайной жизнью. Он подмигивал Алене и улыбался ей украдкой, как бы говоря: «А у меня есть секрет! Какой – не скажу. Только знай: все к лучшему. Все будет хорошо! Просто замечательно!»
И Алена улыбалась в ответ. И думала о том, что завтра… то есть уже сегодня непременно напишет по памяти портрет ночного города.
…Чем ближе подходили они к окраине, тем меньше становилось огней. Вот начался знакомый район; Алена издалека различила троллейбусную остановку и краешек своей девятиэтажки.
– Ну, поздравляю с днем рождения, – сказал Саня, когда они подошли к Алениному подъезду. – И с концом света.
– И с глобальной эпидемией, – добавила Алена и, вспомнив про «испорченный телефон», расхохоталась так, что привалилась к перилам.
– Пока, – сказал Саня. – Смех тебе, кстати, идет.
Настенные часы в прихожей показывали четверть пятого. Спать совершенно не хотелось. На душе было легко и радостно. Разве произошло что-то необыкновенное?.. Да, конечно, с Егором все в порядке, никакой страшной болезни, и завтра его выпишут… Но случилось что-то еще. Что-то очень хорошее. Даже чудесное. То, на что украдкой намекал ночной город…
Алена смотрела в зеркало и не узнавала себя. В ушах звучали слова Виктории Викторовны о неустрашимом человеке со сверкающими глазами и гордо поднятой головой, которому нипочем холод, голод и прочие мелкие неприятности. Да, Алена ничуть не замерзла, несмотря на то что два с лишним часа шла по морозу. Не чувствовала голода, хотя не ела с самого утра. Осанка стала горделивой, а глаза прямо-таки сияли. Пожалуй, самое время проверить себя на неустрашимость!
Что-что, а залежи под кроватью Алену действительно страшили. Она старалась не вспоминать о брошенных в пустоту начинаниях, чтобы не портить себе настроение. Но сейчас решительно бухнулась на коленки и запустила руку под кровать.
И вытащила на свет папку с рисунками. Любовно погладила ее, стирая тонкий слой пыли. Затем выгребла коробочку с фарфоровой статуэткой, меловую пудру, сверток со спортивным костюмом. Пакет с пальто из «Необычной одежды» и коробку с сапожками. Напоследок нащупала «Краткий курс высшей математики», который всего несколько часов назад запульнула под кровать.
Все неприятные напоминания лежали на виду, посреди комнаты. И настроение нисколечки не испортилось! Наоборот, Алену ни с того ни с сего охватило буйное веселье. Она словно начинала новую жизнь на новом месте: в комнате царил разгром, как после переезда на другую квартиру. Вместо того чтобы навести порядок, она затанцевала. Она выделывала странные па, все стремительней кружась вокруг коллекции неприятных воспоминаний, в одночасье потерявших силу, все чаще перескакивая через них – так язычники прыгают через костер, празднуя приход весны. Дикари и те испугались бы ее ликующего танца. Она топала как слон, и вскоре в стены с двух сторон застучали, а снизу несколько раз угрожающе грохнули по батарее. Что и говорить, полпятого утра – не лучшее время, чтобы устраивать дискотеку. Алена остановилась. На цыпочках подошла к выключателю, погасила свет, нырнула в кровать. С тихим счастливым смехом зарылась в одеяло. Но сразу уснуть не смогла. И долго еще смотрела в окно на вереницу дальних огоньков, которые отражались в ее блестящих глазах.
Человек, задремавший под утро, имеет полное право проснуться после полудня и прогулять школу, сказала себе Алена и отключила будильник. Однако глаза открыла уже в начале десятого. Она чувствовала себя выспавшейся и полной сил. И силы эти требовали немедленного приложения. Хотелось всего и сразу: учинить в квартире генеральную уборку, разобрать рисунки из папки, написать портрет ночного города… хотя первым делом, пожалуй, позавтракать: шутка ли, она ничего не ела со вчерашнего утра! Только прежде позвонить маме.
Но мама ее опередила. Видно, спохватилась, что телефон умер, и поставила его на зарядку, после чего ей пришло сообщение: «Этот абонент (в смысле, Алена) звонил вам 13 раз». При виде цифры «13» маму наверняка обуял суеверный ужас.
Услыхав, что Егор попал в больницу, она разразилась истерическими воплями. Впервые в жизни Алена, вместо того чтобы психовать и кусать ногти, невозмутимо парировала:
– Мам, ты устраиваешь панику по пустякам. Недаром некоторые говорят, что женщины глупые создания. Его сегодня выписывают. У маленьких детей такое бывает сплошь и рядом, – добавила она авторитетно. – Ничего опасного! Просто нужно давать анти… анти… как их… в общем, таблетки против аллергии. И все!
Мама, похоже, опешила от ее уверенного тона. И уже вполне смиренно сказала, что сама заберет Егора из больницы после дежурства, которое как раз подошло к концу.
Опустошив холодильник, Алена приготовила себе монументальный завтрак. Генеральную уборку решила начать с собственной комнаты. Вооружилась шваброй и тряпками, но для начала распаковала фарфоровую статуэтку и пристроила ее на полочку над письменным столом, туда же поставила пудру; коробки с обновками и спортивный костюм уложила в шкаф, а «Краткий курс высшей математики» – в школьную сумку, чтобы сдать его в библиотеку. И удивлялась вдвойне. Тому, что выдумала этот бред с поступлением в математическую школу, и тому, что вспоминала о нем без неприятного чувства. А уж про то, как мир казался разрушенным, вспоминать и вовсе было смешно. Впрочем, придуманная любовь к математику почти испарилась из памяти. Все это было давным-давно, в прошлой жизни, в позапрошлом веке… Зато помнился в подробностях ночной город. Отложив тряпки, Алена присела к столу. Достала мягкий карандаш, и тот заскользил, запрыгал, зашуршал по бумаге, на которой мало-помалу проступил портрет… нет, не ночного города. Это было лицо. Знакомое с детства. Оказалось, Алена помнит его мельчайшие черточки: левая бровь чуть выше правой, глубоко посаженные глаза со смешинкой и такие же неуловимые смешинки в уголках рта… «Смех тебе идет», – сказал он на прощание. Неужели она готова в очередной раз втюриться?! И в кого? В этого вредину, в надоевшего хуже горькой редьки «друга детства»? «Докатилась», – сердито твердила себе Алена, а сама невольно улыбалась лицу, лукаво прищурившемуся с листа бумаги…
Как, скажите на милость, называется человек, который воротит нос, когда ему преподносят на блюдечке счастливый билет? Как-как – дурак. Это если мягко выразиться. А тот, кто усердно пихал блюдечко под нос этому дураку, вправе вычеркнуть его из списка людей, с которыми стоит здороваться. Наверняка Виктория Викторовна так и поступит. На Алену и смотреть не пожелает. И все же в эту пятницу Алена шла в школу с папкой на плече. Хотя и опасалась, что не осмелится переступить порог полуподвала после того, как продинамила конкурс юных художников и несколько месяцев не появлялась в студии.
Когда Алена уселась на свое место, к ней подошла Оксанка.
– Привет, – буркнула она. – Я на тебя позавчера наехала… зря. Я ж не знала, что у вас с Санькой… ну, дружба.
«Нет у нас никакой дружбы», – хотела сказать Алена, а вслух почему-то произнесла:
– Я и сама об этом не знала. Честное слово, Оксан!
– Тебе-то хорошо, – вздохнула Оксанка. – А со мной ни один нормальный парень дружить не хочет… В общем, извини. Я понимаю, ты не виновата, что он выбрал тебя.
«Ничего он меня не выбрал», – снова хотела возразить Алена, но дыхание перехватило: вдруг Оксанка права?..