?Как не потерять карьеру
Шрифт:
Самокопания и самосожаления длились не долго. Стоило Кенару загрустить, как четверо братьев Генецвали, те самые, что подоспели на помощь Гоги, который сейчас сверкая черными очами, грозился «зарэзать» вора, а полицейский его успокаивал — обступили вокруг.
— Брат! — радостно объявил один из братьев, сверкая белозубой улыбкой. Братьями Кенар их посчитал за удивительную похожесть между собой.
— И сват, — брякнул в тон ему Паша и мужчины радостно закивали. Канарейкин загрустил, захотел домой и еще лучше, больше никогда никому не помогать. Вообще.
На
Не отказавшись от такого, Паша набрал продуктов, а один из мужчин предложил подбросить его до дома, раз уж они его изрядно задержали. Время показывало начало шестого, значит, Кира скоро должна была появиться, и он не особо горел с ней встречаться. Поэтому с радостью принял предложение, поставил тяжелые пакеты с продуктами в багажник черного Лексуса, где стояли большие коробки в количестве пяти штук, а в салоне стоял аромат яблок.
— Фрукты? — вскинул брови Паша, запрыгивая на пассажирское сидение и пристегиваясь.
— У нас еще фрукты, да, — как-то важно заявил Биджо, самый младший из всех братьев. — Вот яблок везем, недавно взяли. Свэжий. Любишь?
— Люблю, — рассеяно ответил, посмотрев в окно, и тут же услышал то, что меньше всего ожидал:
— Вай, хорошо! Щас мы тыбэ отсыпим!
Оставалось только кивнуть. Ох, если бы Паша тогда знал, что «отсыпим» в понимании его новых друзей и почти родственников означает выдать ему в руки целый ящик, то он бы в жизни не сказал, что любит яблоки. Он думал килограмм, ну максимум два. Но не пятнадцать же! Потому, когда добрый Биджо улыбаясь во все тридцать два, вручал ему этот самый ящик, Кенар впервые подумал, что может и не зря яблоко во всех мифах фигурирует, как нечто опасное.
Уже, будучи дома и с трудом распихав часть яблок по ящикам холодильника, а часть, оттащив вместе с ящиком в зал, Паша тяжело выдохнул, а затем упал на диван, покосившись на ящик, наполовину им же выпотрошенный. Протянув руку, он наклонился и взял одно розово-красное, задумчиво уставился на него, а после сам себя философски сказал:
— Походу теперь я на яблочной диете.
Говорят, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. В случае Павла Канарейкина, он видимо лежал еще и через его голову, в которой не ясно, что творилось. Во всяком случае, попытки Киры вновь привлечь его на кухню манящими запахами, напоминали беганья шамана с бубном вокруг его комнаты с кастрюлей борща без крышки, пока тот отсиживался внутри, не желая, выходит.
— Да ты, блин, издеваешься надо мной? — прошипела Кира сквозь зубы, ставя полную кастрюлю обратно на плиту, и хмуро глянула на время. Стрелки уже показывали далеко за восемь вечера, сегодня Паша явился домой непривычно рано, тут же скрывшись в своей комнате, и не показывал оттуда носа уже, как несколько часов. Бастует
— Продукты он, значит, купил, в квартире убрался, а есть — не собирается! — девушка в порыве недовольства бросила на кухонный стол яркое вафельное полотенце, которым вытирала руки и мрачно уставилась в стену.
— Дак ты ему напомни, как это оно, чудесно отведать твоей стряпни. Вспомни, он же ее обожает, — вещала Лана, уговаривая подругу действовать. — А то помрет твой Кенар с голоду еще раньше, чем ты созреешь на действия.
Вот она и действовала. Пришла домой, удивившись его раннему приходу, но посчитав сие за благо, тут же бросилась на кухню, вспоминая, что он недавно там пополнилось и что можно из этого сотворить. И вот впустую потрачены два часа ее жизни, а все зря.
— Мяу! — Кира обернулась к Сникерсу, тяжело вздыхая, глядя в недоуменные голубые глаза кота.
— Знаю, — пробурчала недовольно, — но что я сделаю-то. Не силком же его тащить!
Несколько минут перетекли в получасовое сидение в прострации, пока ее великую думу не прервал звонок мобильного, а на экране не отразилось «Хозяйка квартиры», имя которой Кира естественно давно забыла, потому что обычно общался с ней Паша с тех пор, как сюда переехал. Что-то случилось? Может она хочет им сообщить, что выселяет их?
— Алло?
В трубке послышался радостный женский голос:
— Кирочка, деточка, как ты?
С минуту девушка пребывала в прострации, оглянувшись на пустой коридор. Из комнаты Павла по-прежнему не доносилась ни звука. Умер там что ли? Чем он вообще питается?
Мысли о питании Кенара на пару минут выбили девушку из разговора, пока она не услышала, как ее вновь окликнули:
— Кирочка?
— А да, все хорошо, — пробормотала осторожно, натужно пытаясь вспомнить имя женщины, которая с ней разговаривала. Мария? Валентина? Господи, почему она не додумалась записать ее в телефонной книге под ее именем. Сейчас бы и проблемы не было, чтобы вспомнить.
— Пашенька мне не отвечает. Но он, я слышала, последнее время занят, — с каким-то отдаленным намеком поинтересовалась хозяйка квартиры на том конце и Кира нахмурилась.
— Бизнесом если только, — отрезала она невольно, ощущая раздражение. Что вообще за намеки такие.
— Правда? — в голосе женщины почувствовалась улыбка, — а я думала у вас там… ну… — она снова многозначительно замолчала, явно дожидаясь, пока Кира дозреет до откровений. Если бы сама Кира знала, о чем с ней откровенничать, может быть и дозрела бы. Вот только понятия не имела, на что ей сейчас упорно намекают.
Послышался шум, и Кира краем глаза заметила, как Кенар закопошился в коридоре, собираясь куда-то. Захотелось окликнуть его, но вместо этого девушка подошла к окну, поворачивая шпингалет и открывая его на микро проветривание, отчего запахи тут же потянулись в сторону коридора. Паша замер, так и не успев натянуть второй ботинок.
— Вот так тебе, птичка певчая, — шикнула Леонова, глядя, как очень медленно принимается натягивать второй ботинок Паша. Ага, значит, запахи достигли цели. Отлично.