Как обуздать олигархов
Шрифт:
Вряд ли в данном случае можно упрекнуть правых в отсутствии достаточного патриотизма. Правительственная политика протекционизма зачастую била по интересам довольно широких социальных слоев. Да, ввоз каких либо промышленных товаров ограничивался, но в то же время не происходило сколько-нибудь заметного прорыва в производстве аналогичной отечественной продукции.
В любом случае, несомненно то, что русские правые оценивали деятельность иностранных капиталистов крайне отрицательно и видели их засилье в России. Но вот что показательно — никто из них не потребовал национализации иностранного капитала. Казалось бы, это было вполне логичным, учитывая весь его грабительский характер. Но
Традиционалисты не желали потрясения, и это желание можно понять. Но обойтись без потрясений вообще нельзя, иногда они становятся неизбежными. Капитализм душил Россию и прямо бросал ее в зависимость от иностранного капитала. В этих условиях необходимо было потребовать решительных мер по спасению страны. Как знать, будь у националистов чуть больше радикализма, и, может быть, в Кремле сидели бы они, а не Ленин с его командой. Но правые продолжали опасаться, тогда как социалисты звали массы на приступ. И массы пошли за ними.
РУССКИЙ РАБОЧИЙ КАК КРЕСТЬЯНСКИЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР
Если буржуазия проявила ужасающую политическую слабость, то российский рабочий класс показал себя как мощная, хорошо организованная социальная сила. Он достаточно быстро отделил свои интересы от интересов буржуазии. Используя марксистскую терминологию, можно сказать, что российские рабочие очень рано перестали быть «классом в себе».
В России (стоявшей на пятом месте по уровню развития промышленности) была самая большая концентрация производства и рабочей силы, что способствовало росту самоорганизации «пролетариата». В 1913 году на крупных отечественных предприятиях (свыше 1 тысячи работников) трудилось 39 % всех рабочих (в Германии — 10 %). В одном только Петербурге было сосредоточено 250 тысяч фабрично-заводских пролетариев, что составляло одну десятую всего рабочего класса. К тому же среди российских рабочих было больше всего молодых (по сравнению с другими социальными группами). Люди в возрасте до 20 лет составляли 26 % рабочих, от 20 до 39–55 %. А стоит ли говорить — насколько радикально всегда настроена молодежь?
Показательно, что в революционном движении активно участвовали рабочие высокой квалификации, составляющие 10 % от всего рабочего класса.
Как представляется, недовольство капиталистами со стороны российских рабочих было не столько экономическим — обычно экономическая борьба рабочих оканчивается всего лишь уступками работодателей. Кризис поразил не столько систему распределения, сколько систему управления. Рабочим не нравилось то, что ими управляют буржуа, которых в России воспринимали как некое чужеродное явление. Вот если бы фабриками и заводами командовали «царевы слуги»… А еще лучше — артель!
Вот, к слову сказать, артель и была вполне социалистической организацией. Она представляла собой высокоэффективную хозяйственную организацию, члены которой всегда получали огромный материальный стимул к хорошей работе — великолепные заработки. Они во много раз превышали заработки наемных рабочих — и государственных, и «частных». Общественная собственность отрицает присвоение прибавочной стоимости одним лицом, частью хозяйственного коллектива или государством. Доходы распределяются между всеми его представителями, но не уравнительно, а, так сказать, иерархически, в соответствии с конкретным положением работника. Следовательно, заработок работника коллективного предприятия намного выше заработка наемника — к обычной заработной плате добавляется еще и часть предполагаемой прибавочной стоимости, благодаря чему и возникает мощный стимул к труду.
Дореволюционные
Артель достигала эффективности сугубо материальных отношений, но не предавала забвению и отношения духовные, особо акцентируя внимание на трудовой солидарности и братолюбии. Замечательный русский экономист М. Берви-Флеровский писал: «Русский работник не может жить без артели, везде, где работает несколько человек, составляется и артель: причем они не преследуют цель наживы. Главное — потребность общения… Отношение между капиталистом и работником холодное, оно основано на одном расчете… Артельная жизнь, не слишком строгий расчет, где иногда место денежного вознаграждения занимает уважение — вот его настоящая сфера; работник при этом не теряет ни своей индивидуальности, ни достоинства, заслугу трудно оценить на деньги — он для артели сделает из уважения, артель ему за это отплатит почетом».
Артельная этика побуждала каждого рабочего считать свое предприятие действительно своим, чувствовать себя полноценным хозяином, жизненно важной «частью» единого организма.
Вообще настоящие артели были своеобразными священными общинами, ибо их деятельность строилась на основе православного отношения к окружающему миру. Такая артель имела особое место для решения всех общих вопросов — оно располагалось у иконы (у образа). Неявка считалась прогулом, даже если работник не терял ни минуты собственно рабочего времени.
Вот бы что нужно было поддерживать русскому правительству! Но, увы, оно уцепилось за все эти банки и биржи. Зато большевики как раз и предложили российским рабочим нечто среднее между казенным заводом и артелью — предприятие, находящееся в государственной и в то же время в общенародной собственности.
На первых порах элементы общенародной собственности действительно присутствовали — возьмем для примера хотя бы рабочий контроль, осуществляемый фабрично-заводскими комитетами. Но очень скоро рабочее самоуправление свернули, передав все в руки государства. Рабочих серьезно «подставили», однако дело свое они сделали, выгнав буржуазию и утвердив диктатуру бюрократии. Но даже и этой бюрократии они подчинялись без какого-либо серьезного протеста. Все же — не буржуи!
Это, кстати, снова доказывает, что капитализм в России почти не утвердился. Он не сумел создать настоящей буржуазии и настоящего же пролетариата. Пролетарии никогда не осуществляют антикапиталистических революций, ибо составляют вместе с буржуазией некое единство. Да, они могут серьезно ссориться, обмениваясь «любезностями» в виде забастовок и локаутов. Но это из серии — милые бранятся, только тешатся. Рабочий класс никогда и не думал свергать буржуазию, что блестяще доказала история Запада. Там были сильные коммунистические партии (итальянская КП в 70-е годы получала более трети голосов на выборах), однако они нигде не победили. Напротив, большинство коммунистов, в конце концов, отказались от ленинизма, перейдя на позиции еврокоммунизма (левая версия социал-демократии). Причем, что характерно, те же самые итальянские коммунисты прибавили к себе «евро» еще до крушения СССР.