Как обуздать олигархов
Шрифт:
Между прочим, схожую «функцию» выполняет монашество, которое очень сильно похоже на войско. Действительно, монахи тоже носят одну форму, живут уединенным коллективом и ведут самую настоящую брань — духовную. Порой и терминология аскетов крайне напоминает военную. Вот весьма характерный отрывок из творения Св. Ефрема Сирина: «Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело свое полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не примет предосторожностей, не попасть в плен. Подобно и монах, если, приводя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом; потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостию…» Он же советовал монаху: «Когда взойдет на тебя лукавая
Для основной «массы» верующих, мирян, монастыри являются примером действенного и вполне реального самоотречения во имя Бога. Под влиянием их примера миряне и сами становятся выше — в духовном отношении. По всему выходит, что армия потребна нации, как монастырь мирянам.
В условиях технотронного общества, давно уже расщепившего атом и высвободившего его смертоносную силу, главной функцией армии становится функция духовнообразующая, идеологическая. Это надо принять — невзирая на кажущуюся парадоксальность. Есть какой-то смысл в том, что на этом этапе истории человечеству был дан способ избежать массовых войн глобального масштаба — войн, хоть как-то похожих на мировые войны прошлого столетия. Способ этот, прямо скажем, довольно опасный, ибо никакой стопроцентной гарантии от ядерной войны или ядерной катастрофы нет. И, тем не менее, ядерное оружие устраняет войну как главный способ разрешения противоречий. (Каким он был на протяжении многих тысячелетий.)
При этом «война», понимаемая в широком смысле, никуда не исчезает. Просто ее основное содержание вытесняется с уровня вооруженного противостояния на другие уровни — идеологии и экономики.
Последний уровень кажется современному человеку наиболее значимым. Но там нет такой духовной мощи, которая есть на уровне идеологическом. А человек, что ни говори, есть существо, по преимуществу духовное, и основная его мотивация рождается на уровне, превышающем уровень материального. Вспомним, что даже капитализм родился из так называемой «протестантской этики».
Так вот, судя по всему, сегодня спрос на духовность, на идеологию, на идеальное — возрос, и возрос резко. Возникает так называемое «информационное общество», в котором совершенно особую роль играет производство знаний и образов. В этом отличие нашей эпохи от предшествующих. Многим данное утверждение покажется странным. Скажут — ну ладно бы еще индустриальная эпоха. Но как же быть с обществом традиционным? Ведь оно же было насквозь религиозным, а следовательно, и духовного, идеального, нематериального там было больше.
Это действительно так, если только понимать духовность как религию. В обществе религиозном духовность и в самом деле выступает как нечто глубинное, наполненное каким-то высочайшим смыслом, лишь отчасти доступным пониманию. Человек традиционного общества имел перед своими очами — как телесными, так и духовными — некую сладчайшую густоту, которая медленно, но верно раскрывала перед ними заоблачные высоты.
Ныне человеческое общество наполняется иной, как бы «вторичной», духовностью, которая подобна острому бульону. Это — духовность в широком смысле, поэтому она и берет больше широтой, чем глубиной. В ней таится множество возможностей самого разного рода. Есть среди них и опасные возможности. В бурлящей жидкости возникают, и будут еще возникать, многочисленные губительные смыслы и образы. Вот здесь и проходит сегодня главный фронт. Современная война есть война, в первую очередь, информационная. И для того, чтобы в ней победить, потребуется армия — и не в переносном, но именно в прямом смысле этого слова.
Тоталитарные сообщества пытались вести информационную войну, опираясь на идеократические партии, представляющие собой нечто среднее между армией и классической партией (парламентского типа). Такие партии сочетали высокий идеологический накал и почти военную дисциплину. Это имело большой «плюс»— тоталитарная партия высвобождала гигантскую политическую энергию, которую ее руководители направляли на решение грандиозных задач. Но были и «минусы». Почти армейская дисциплина препятствовала свободному теоретизированию, открытому и деловому обсуждению «щекотливых» тем. В результате реакция на внешние вызовы была недостаточно адекватной — многие из них замалчивались и были предметом обсуждения узкой прослойки партийных жрецов. Основная часть партийцев воспринималась именно как масса солдат, чьей главной добродетелью является исполнение приказов. Тоталитарные партии проигрывали информационную войну, ибо пытались победить на уровне конструирования новых смыслов и образов, а это ни в коей мере не есть задача армии (даже и полуармии, полупартии).
Это с одной стороны. Ас другой стороны, партии тоталитарного типа так и не смогли стать полноценной армией. Да, многие партийцы воевали с оружием в руках, многие рисковали своей жизнью, многие были убиты или казнены врагом. Но большинство партий всегда составляли гражданские люди, что естественно, — политика есть удел в основном гражданских. Поэтому в армиях и существовало такое презрительно-ироничное отношение к партийным функционерам, которые пытались учить их жить и даже воевать. Тоталитарные партии так и не смогли стать полноценными армиями информационной войны. Также и армии тоталитарных государств не сумели проникнуться смыслом господствующих там идей.
Как представляется, в данном плане необходимо прибегнуть к совершенно новой «технологии». Армия должна стать братством единомышленников, присягающих не просто Родине, но «идее Родины» и ее конкретной персонификации в лице Правителя, Государя. Такая армия будет сообществом идейных националистов, воспринимающих Нацию и Родину на уровне не только общегражданском или эмоционально-патриотическом, но и духовно-политическом, идеологическом.
В эту армию шли бы добровольцы, уходящие из «мира» по своей воле — с тем, чтобы подвергать себя лишениям, носить оружие и быть готовым пролить свою кровь за Родину и Государя. Их главная задача — дать великий пример всей нации — в эпоху информационной войны, когда губительным, низменным образам нужно противопоставить образы спасительные, высокие. Впрочем, на их долю выпадет и достаточно вооруженных столкновений-войн в «узком» смысле этого слова. Большая война в ядерный век маловероятна, зато весьма вероятны конфликты региональные — август 2008 года показал это наглядно. В них ядерное оружие использовать как-то не «по чину».
Современные армии — и призывная, и контрактная — на роль таких вот духовно-политических братств не подходят. Призывная армия основана на принудительном призыве всех здоровых мужчин, способных держать оружие. А большинство из них никогда не станет идейными бойцами. Собственно, и гражданский долг-то они выполняют в принудительном порядке. Вообще всеобщая, «народная» армия основана на каком-то странном отношении к военному делу. Считается, что выпечка хлеба, пошив платья или выточка детали на станке требуют серьезного отношения к профессии. Самой профессией полагается долго овладевать, оттачивать мастерство — желательно всю трудовую жизнь. А вот Родину защищать, на профессиональном уровне, должны только офицеры. Солдату же достаточно заниматься защитой Родины два года, а то и один год. В этом выражается современное, утилитарное, типично «буржуазное» отношение к армии, которое присуще даже и коммунистическим режимам. В современном мире политика значит меньше, чем экономика, а воинское дело — менее хозяйственных профессий.
Характерно, что и к самой политике при демократии выказывают такое же отношение, как и к службе в армии. Здесь есть свои «офицеры» и свои «солдаты». Первые занимаются политикой профессионально — всю жизнь, а вторые — какое-то время. Точнее сказать — время от времени. Раз в несколько лет избиратель приходит на выборы для того, чтобы проголосовать за кого-нибудь из «офицеров». При этом, не будучи профессионалом, он не может вынести точного суждения о том, пойдет ли этот выбор ему на пользу. Что ж, «рядовой рассуждать не должен»…