Как он похож на ангела
Шрифт:
– Не надейтесь на легкую победу.
– А во-вторых, скажите, как зовут рыжую женщину, которая была вчера здесь, за перегородкой, когда мы беседовали об О'Гормане.
– Зачем вам?
– Вчера вечером она приставала ко мне с разговорами в "Эль Бока-до", а человек в плаще и шляпе обыскивал в это время мою комнату.
– Вы думаете, тут есть связь?
– Глупо было бы думать иначе. Она удерживала меня в кафе, чтобы тот человек мог спокойно делать свое дело.
– Вы ошибаетесь, Куинн. Женщина, которую вы имеете в виду,
– Ну естественно! – воскликнул Куинн. – Все, кто так или иначе участвуют в этом деле, добродетельны до крайности! Уникальный случай – ни преступников, ни злодеев, ни дам сомнительной репутации. О'Горман был замечательным человеком, Марта О'Горман – столп местной морали, миссис X. – украшение общины, а рыжая особа преподает, наверное, в воскресной школе.
– Представьте себе, преподает.
– Кто она, Ронда?
– Вот наказание! Не хочу я говорить, как ее зовут, Куинн! Она очень милая молодая женщина. К тому же вы могли и ошибиться. Вы что, ее вчера тут видели?
– Только макушку.
– Тогда почему вы так уверены, что это она была в кафе? Кстати, Вилли слишком умна, чтобы так неуклюже себя вести.
– Вилли? – повторил Куинн. – Случайно не Вильгельмина?
– Да.
– Вильгельмина де Врие?
– Д-да, – растерянно произнес Ронда. – А вы откуда знаете?
– Она мне представилась в "Эль Бокадо".
– Вообще-то ее зовут Вилли Кинг, она успела выйти замуж и развестись... Вилли сама вам сказала?
– Да.
– Это лишний раз доказывает, что ничего дурного у нее на уме не было.
– Говорите, что хотите, я уверен в обратном.
– Что еще она вам сказала?
– Не люблю повторять вранье. Кстати, друг сердца у нее есть?
Вопрос почему-то расстроил Ронду.
– Послушайте, Куинн. Не впутывайте в это дело лучших людей нашего города – хотя бы и на словах.
– Стало быть, у Вилли Кинг роман с одним из лучших людей вашего города?
– Я этого не говорил. Я только...
– Скажите, в Чикото есть плохие люди? Все, кого я видел – или о ком слышал, – такие хорошие! Хотя нет, есть одно исключение – симпатичная растратчица из банка, бухгалтерша, да?
– Почему вы вдруг о ней вспомнили?
– А я и не забывал.
– Почему?
– С такой профессией, как у меня – да и у вас тоже, – больше обращаешь внимания на грешников, чем на святых. И хотя Чикото кишмя кишит святыми...
– Оставьте нас в покое. Мы обыкновенные люди и живем в обыкновенном городе, где происходят обыкновенные события.
– Расскажите о бухгалтерше, Ронда.
– Зачем вам?
– Когда Вилли Кинг вчера тут подслушивала, вы говорили не только об О'Гормане, но и о бухгалтерше. Мне любопытно, кто из них двоих интересует Вилли Кинг или ее возлюбленного.
– В Чикото всех интересуют оба, – сказал Ронда, неопределенно пожав плечами.
– До такой степени интересуют, что кто-то вломился ко мне в номер?
– Нет конечно.
– И все-таки, Ронда, с кем у Вилли роман?
– Не берусь утверждать, но, когда в маленьком городке молодая, привлекательная женщина работает на не старого еще вдовца, неизбежно возникают слухи, что она и над ним работает.
– Как его зовут?
– Джордж Хейвуд. Торгует недвижимостью. Вилли была у него секретаршей, потом пошла выше. Рекламу Хейвуд печатает у нас, и там Вилли значится как помощница. В чем именно она ему помогает, я думаю, никого не касается.
– А вдруг меня касается? – спросил Куинн. – Вилли в "Эль Бокадо" появилась не случайно, тюрбан и очки – тоже не случайность.
– Я в этом не уверен.
– Вилли имела какое-нибудь отношение к О'Горману?
– Насколько я знаю, нет.
– А к бухгалтерше?
– И к ней не имела.
– А к кому имела?
Ронда откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
– Бухгалтерша таскала деньги потихоньку, лет десять – одиннадцать, и Вилли это касается только потому что она работала на Джорджа Хейвуда.
– Значит, к бухгалтерше имеет отношение Хейвуд?
– Да, – резко ответил Ронда, – но о растрате он ничего не знал, это доказано. Дело в том, что бухгалтершей была его младшая сестра, Альберта Хейвуд. – Ронда помолчал, хмуро уставившись в потолок. – В каком-то смысле ее судьба так же трагична, как и у О'Гормана. Они оба были тихими, замкнутыми людьми.
– Были? Она что, тоже умерла?
– Вроде того. Альберта Хейвуд уже пять лет сидит в женской тюрьме Теколото и, скорее всего, проведет там еще лет пять – десять.
– А как насчет условно-досрочного?
– Скоро будет второе слушание дела, но я не думаю, что ее освободят.
– Почему?
– Когда решается вопрос об условно-досрочном освобождении, растратчик должен, во-первых, точно указать, куда он дел деньги, и, во-вторых, подтвердить, что раскаялся. Боюсь, что Альберта Хейвуд ни того, ни другого не сделает. По слухам, ведет она себя хорошо, но не кается. А что касается денег, то здесь все зависит от судебной комиссии. Если Альберте поверят – ее счастье. Она своих показаний не меняла.
– А вы ей верите?
– Да, – сказал Ронда. – Она потратила деньги за те десять лет или больше, что их таскала. Жертвовала на благотворительность, давала взаймы друзьям и родственникам, кое-что потеряла на биржевых махинациях, остальное проиграла на бегах. Обычная картина. После того как Альберту Хейвуд поймали, я заинтересовался статистикой растрат и узнал много удивительного. Например, то, что ежегодная сумма растрат по стране намного превышает сумму грабежей.
– Да ну?!
– Можете проверить. Или другое. Альберта Хейвуд совершенно не похожа на мошенницу, и это, оказывается, тоже характерная черта растратчиков.