Как организовали внезапное нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия
Шрифт:
Отказавшись от интернационалистского проекта, Сталин сделал ставку на иной вектор – на превращение СССР в имперскую гегемонистскую державу (Мао Цзэдун пытался сделать то же самое с Китаем). И этот курс (как и маоистский) потерпел историческую неудачу. Получается, их создатели не учли что-то чрезвычайно важное.
Англия и Франция выиграли войну у Германии в Первую мировую с огромным трудом и только с помощью США. Правящие классы обеих империй урок запомнили и постарались обезопасить себя статьями Версальского договора. Но надолго связать Гулливера не удалось. При Гитлере гигант стал распрямляться. Правительства Франции и Великобритании постарались полюбовно договориться с Берлином. 1940 год показал, что боялись немцев не зря. Английская и французская армии были раздавлены без особого труда. Положение спасли СССР и США, выиграв войну. Но ценой спасения стал закат Британской и Французской империй. Лидерство перешло к настоящим победителям, и после некоторого сопротивления Париж и Лондон признали коренное изменение мирового соотношения сил.
Ситуация с Францией и Англией понятна:
После катастрофы 1918 года в Германии был выдвинут тезис об ударе воюющей армии в спину. Подобное можно сказать и о политике группы Горбачева. Одно непонятно: зачем это было им нужно? Ради того, чтобы обменять власть на собственность? Но это миф. Никто из партийной номенклатуры не стал миллиардером. К тому же с древности была известна комбинация «власть-собственность», когда обладание властью являлось условием распоряжения государственным имуществом и личного обогащения. Нынешнее положение во многих бывших советских республиках, включая Россию, убедительное тому подтверждение. Неужели горбачевская «элита» не догадывалась о такой возможности? Но партноменклатура распоряжалась гос-имуществом столько десятилетий, что соответствующие навыки, казалось, должны были сформироваться. Получилось же, что СССР угробили ради «общечеловеческих ценностей» и процветания ловких ребят типа Березовского и Гусинского. Есть и другое объяснение: уровень компетентности экономической и политической правящей верхушки был столь низок, что попытки реформировать столь сложную систему, как Советский Союз, привели к обрушению ремонтируемого здания. Если последнее предположение верно, то оно означает, что кадровая политика в государстве с течением времени осуществлялась все хуже и хуже, выдвигая из среды бюрократии все менее компетентных руководителей.
Разбор возможных причин демонтажа Советского Союза – не тема данной книги, но у каждой истории есть своя предыстория. И за фигурой Горбачева маячит тень создателя этой системы, начиная от модели хозяйствования и кончая принципами подбора руководящих кадров. Именно Сталин создал политическую систему, венчающую непререкаемым и несменяемым генеральным секретарем, чьи полномочия не были зафиксированы в Конституции, что делало его «парящим» над властной вертикалью.
Сталинская экономическая система не была способна решить продовольственные затруднения, зато могла на равных тягаться с мощной экономикой США по выпуску военной техники. То есть она была «специализированной». Все попытки изменить модель, предпринятые Хрущевым и Косыгиным, потерпели неудачу. Система оказалась не реформируемой, а значит, не гибкой.
Сталин оставил после себя такое наследство, что на волне критики сталинизма проходили все антисоциалистические восстания в Восточной Европе. По той же схеме шла борьба и в годы перестройки. То есть Сталин своими деяниями дал оружие врагам социализма и Советского Союза и во многом способствовал дискредитации идеологии коммунизма. И что совсем плохо, антисталинизм широко используется уже в борьбе с современной Россией.
Со сталинским наследием получилось очень накладно. Хрущев яро критиковал культ личности, но не смог найти ничего лучше, чем создать свой культик. Почитатели Сталина ругают Хрущева, не видя, что хрущевский культ был пусть жиденьким, но продолжением традиции сталинской практики «небесного» почитания руководителя государства и партии. И эта традиция оказалась неистребима, продолжившись затем в пародийном культе Брежнева. Остается воскликнуть: ай да Сталин! Какую прочную и неудобоваримую конструкцию создал! Эта прочность заслуживает не только порицания, но и уважения. При одном важном уточнении: она работает в государствах (Куба, КНДР), рассматривающих себя в роли осажденной крепости. Понятна тогда и причина падения государства. Если ворота крепости открывают, то противник немедля захватывает ее. Значит, крепость должна быть на запоре. Одно плохо: неужели ее обитателям придется вечно жить в крепости с редкими вылазками за ее стены? Причем самовольно покинуть ее стены нельзя – автоматически переходишь в разряд дезертира и предателя. Безрадостная перспектива. Потому сталинскую модель и пытались изменить, чтобы выйти из тупика бессрочно осажденной крепости. И тут мы вновь логически возвращаемся к идее Ленина (и Троцкого) о «мировой революции» и федерации народов как условия и ухода от исторического тупика. Они, оказывается, ясно представляли неперспективность «острова СССР» в мире усиливающейся глобализации (в те времена эти процессы назывались «интернационализацией»).
Сталинская политико-экономическая система потому и не поддавалась модернизации, что была рассчитана на жизнедеятельность «осажденной крепости». Отсюда гипертрофированная роль военно-промышленного комплекса и колоссальные трудности конверсии, ибо созданный и успешно работающий организм сложно переделать под что-то другое. Да и зачем менять то, что хорошо функционирует? И население вроде бы приспособилось. Люди получали гарантированные пайки, гарнизон – оружие. Тыловые органы во главе с Госпланом вели учет имеющихся запасов и их расходование. Направляемые властями рабочие заботилась о производстве необходимого. А во главе крепости стоял Комендант, чьи распоряжения подлежали безусловному исполнению, как и полагается в чрезвычайной обстановке. Но такая жизнь далеко не всем
Сталин не только увел страну с ленинского маршрута, где Советский Союз представлял собой федерацию европейского типа, но и встал на путь, завещанный Иваном Грозным, – путь превращения СССР в модификацию Золотой Орды. Ему не удалось дойти до конца, до полного переформатирования цивилизационной матрицы и культурного кода, но наследие оставил крепкое. Прежде всего, наследие властвования генерального секретаря. Власти, в сущности, нелегитимной, ибо такого поста и описания его функций в Конституции не было. Власти если и ограниченной, то лишь кругом ближних бояр, объединенных в орган, которого также не было в Конституции, называемый политбюро. Получилась «оригинальная» система, не закрепленная в Основном законе страны, однако действенная, полновластная и безответственная по отношению к народу и другим ветвям власти (законодательной, судебной).
Ситуацию углубляли системные противоречия. Если Сталин отказался от создания федерации народов в пользу империи, то процесс надо было доводить до логического конца – перестать насаждать национальные огороды. Однако в мае 1936 года Сталин в докладе о новой Конституции объявил, что сочтено необходимым (кем?) повысить статус Азербайджанской, Армянской, Грузинской, Казахской, Киргизской автономных республик до уровня союзных, а Кабардино-Балкарской, Чечено-Ингушской, Марийской, Северо-Осетинской, Коми и Марийской автономных областей перевести в разряд автономных республик. Оно бы ничего, если бы это не порождало проблемы национального размежевания. Так, в Казахскую Республику включили казачьи области Урала (где воевали Пугачев и Чапаев) и Семиречья. Местных референдумов, понятно, не проводили. Кроме того, на ее территории оказалась часть Транссибирской железной дороги. Не спрашивали мнение населения Абхазии и Карабаха при включении их в другие республики. Заложенные мины взорвались много позже.
По непонятным основаниям образовывались новые республики. Например, в Карельской АССР численность карелов не превышала 10 процентов от всего населения. А на Дальнем Востоке сформировали сугубо искусственную Еврейскую автономную область. Получилось ни то ни се – ни империя, ни федерация народов. Точнее, получилась лоскутная империя.
Поклонники Сталина стараются представить интернационализм как идеологию неприятия национального, как две антагонистические противоположности. Либо – либо. Такой подход неверен. Крайности в толковании были, но Ленин, будучи марксистом, понимал, что одно вытекает из другого. (А Троцкий еще в 1906 году вывел формулу: «Социалистическая революция начинается на национальной почве, развивается на интернациональной и завершается на мировой».) Поэтому интернациональный Советский Союз строился как содружество национальных республик, а новая культура трактовалась как национальная по форме и социалистическая по содержанию. Чтобы понять, как это выглядит на практике, стоит посмотреть такие фильмы, как «Отец солдата» Р. Чхеидзе (и вообще грузинское кино 1950—1960-х годов), картины А. Довженко, В. Жалакявичюса, Э. Ишмухамедова и т. д., благо они есть в Сети.
Сталин постоянно клялся именем Ленина, чтобы скрыть свой фактический разрыв с его делом. Операция по выкорчевыванию интернационализма и большевизма растянулась до 1938 года. Подлинные большевики были в основном истреблены, а их идеология под флагом троцкизма дискредитирована. В 1943 году завершающим аккордом стал роспуск Коминтерна и смена государственного гимна. Однако ситуация кардинально изменилась после прихода Красной армии в Восточную Европу, а также в Китай и Корею. Как ни тормозил Сталин наступление Красной армии (об этом в книге «Испытание войной»), но получилось то, что случилось, и Сталину пришлось с этим считаться. Уйти обратно в «крепость СССР» не представлялось возможным. Одно дело покончить с троцкизмом, другое – признать себя антимарксистом и антиленинцем на деле. Сталину пришлось дать зеленый свет коммунистам Восточной Европы. Правда, при этом кое-кому из наиболее активных Сталин крепко прищемил пальцы. Как только руководители Югославии и Болгарии И. Тито и Г. Димитров договорились о создании Балканской федерации, так сразу последовал жесточайший разнос из Кремля. План был сорван. Димитров скоропостижно скончался, проходя курс лечения в Москве в 1949 году, а Тито объявлен фашистом. На этом попытки создания федерации народов Европы коммунистами закончились. Непонятливых подвергли арестам, иных расстреляли.