Как подсказало сердце
Шрифт:
Роуланд старался, у него был сквайр, обучавший его правилам поведения. Но манеры, которые он осваивал, не становились для него естественными. Он чувствовал себя неловко. Как же избавиться от грубости, которая въелась в него за все восемнадцать лет домашней жизни?
В Арле Роуланда удивили неожиданные встречи. Первая — с Роджером из Мезидона, человеком с такой темной душой, что поискать. Он обучался у Лютера. Не успел он прийти в себя от этой встречи, как его приветствовал Гай из Кале. Оказалось, он
— Приказ твоего отца, как всегда, очень четок, — сказал Гай после того, как они выпустили друг друга из объятий и обменялись новостями.
Они не виделись шесть лет, а прежде были самыми близкими друзьями.
— Если бы я не нашел тебя, то не мог бы вернуться домой.
— В таком случае, считай, ты не выполнил приказа своего хозяина, — сухо ответил Роуланд.
Ему стало неприятно, что Гай поклялся в верности его отцу. Но он понимал, что Гай не знает Лютера так хорошо, как Роуланд.
— Да, найти тебя — это лишь половина моей миссии, — признался Гай. — Другая половина — вернуть тебя домой.
Роуланд был поражен и еле сдержался, чтобы не показать этого.
— Почему? — коротко спросил он. — Неужели мой отец помягчел к старости? И забыл, что сам выгнал меня из дома?
— Ты все еще обижаешься, Роуланд? — в зеленых глазах Гая появилось беспокойство.
— Ты не знаешь, единственное, чего я хотел, — это бороться за короля Франции. Но Лютер не разрешил. Он вырастил меня сильным воином и никогда не разрешал проявить мое искусство. Мой отец хотел привязать меня к дому, спеленать, как младенца. Это невозможно выдержать.
— Но Лютер вел с тобой честный бой — лицом к лицу.
Голубые глаза Роуланда потемнели.
— Да, ты многое видел, но не слышал, что он говорил потом. Он всегда меня подначивал, мол, он никогда не проиграет, даже на краю могилы. Если бы он не хвастался перед своей женой и дочерьми, тогда я и не сказал бы, что не нуждаюсь в его разрешении уехать и что никогда не вернусь. Но я это сказал в гневе. А он ответил: «Убирайся, и будь проклят! Я никогда не позову тебя обратно!»
— Я не знал. Но, Роуланд, прошло шесть лет. И слова, сказанные в гневе, нельзя помнить вечно!
— Но он сказал это. А мой отец никогда не отказывается от своих слов. Даже если неправ и сам понимает, что неправ. Он все равно не откажется.
Роуланд нахмурился.
— Жаль, Роуланд. Я не знал, что ваша ссора столь серьезна. Когда ты уехал, я чувствовал, что у тебя с Лютером были нелады. Но теперь-то я понимаю, почему Лютер не был уверен — вернешься ли ты домой. Старый вояка скучает по тебе. Это точно. И я уверен, что он послал бы за тобой раньше, если бы знал, как это сделать, чтобы не унизиться. Ты же знаешь Лютера. Он сама гордыня.
— Но объясни мне причину, с чего это он сменил гнев
— Отец хочет, чтобы ты был рядом и вступил во владение поместьем, если он умрет, — сообщил Гай.
Лицо Роуланда побелело:
— Лютер при смерти?
— Нет. Я не это имел в виду. Но есть из-за чего беспокоиться. Твоя сводная сестра Бренда вышла замуж.
— Значит, эта стерва нашла себе, наконец, мужа, — хмыкнул Роуланд. — Видимо, парень совсем олух.
— Нет, Роуланд, он не олух. Это Торстон из Мезидона.
— Брат Роджера! — воскликнул Роуланд.
— Он самый.
— На что она ему? Торстон — красивый парень и всегда нравился дамам. С чего это ему захотелось Бренду? Не из-за того же, что она такая сварливая, как ее мать, и страшна, как смертный грех.
— Я думаю, его привлекло приданое, — неуверенно предположил Гай.
— Но у нее приданое совсем небольшое.
— Я слыхал, будто она убедила его в обратном. Бренда сильно влюбилась в Торстона. Поговаривают, что он чуть не убил ее в первую брачную ночь, когда узнал, что приданое вдвое меньше, чем он ожидал.
— Она и того не заслуживает, — рассеянно проворчал Роуланд.
Не было ни для кого секретом, что Роуланд и две старшие сводные сестры терпеть не могли друг друга. С раннего детства ему доставалось от них и некому было его защитить. И сейчас он не испытывал к ним никаких чувств, даже жалости.
— А сестра Ильзе? — спросил Роуланд. — Они с мужем все еще живут вместе с Лютером?
— Да. Джофри никогда не расстанется с мечтой построить свой домик, — презрительно сказал Гай. — Но есть и большие перемены. Джофри вдруг очень подружился с Торстоном.
— И?
— Это злит Лютера. Один зять бесится из-за приданого Бренды и хочет откусить кусок побольше от Монтвиля, а другой зять живет в его доме и дружит с первым. Лютер чувствует, что ему надо защищать свои тылы — зятья могут объединиться против него.
— А чего Лютеру бояться? У него достаточно людей.
— Ты недооцениваешь Торстона. Его жадности и амбиций хватит на десяток человек. Он хорошо прошелся по Британии и Мейну, у него достаточно людей, и Лютеру не помешает укрепить Монтвиль. Наверняка произойдет схватка, если до этого Лютера просто не убьют.
— Ты думаешь, Торстон способен на это?
— Да, Роуланд. Уже был один случай, который трудно объяснить. И если вдруг Лютер умрет, а тебя не будет в Монтвиле, Торстон и Джофри заявят права на имение, и тебе понадобится армия не меньше королевской, чтобы отвоевать его обратно.
— А если я не захочу?
— Не говори так, Роуланд. Отдать лошадей, которых ты любишь, отдать землю, которую Лютер хочет оставить тебе?
Роуланд запустил пальцы в густые вьющиеся волосы. Для чего притворяться?