Как повесить ведьму
Шрифт:
– Ты правда многое знаешь об истории. Впечатлена.
– Это комплимент?
– Я хвалю людей только заслуженно.
– Можешь повторить? Хочу запомнить этот момент.
– Нет. – Пытаюсь не улыбаться, но терплю полный провал.
Джексон останавливается перед огромным особняком с большими стеклянными окнами и сводчатой крышей. Он похож на замок в новоанглийском стиле. Ухоженная зелень вокруг и внушительный забор, окружающий территорию.
– Что это за место? – интересуюсь я.
– Когда-то было тюрьмой.
– Необычная тюрьма.
– В
– У вас тут повсюду кладбища.
– Подозреваю, у нас в Салеме просто много мертвецов.
– Ни капли не страшно, – заявляю я.
– Здесь, в этом самом переулке, Джайлза Кори раздавили насмерть. – В его голосе слышен театральный надрыв.
– Что? Зачем это делать?
– Ну, когда какой-то древний старикашка обвинил его в колдовской практике, Джайлз отказался признавать себя виновным или невиновным. Его раздели и кинули в яму, на грудь ему положили две массивные доски, на которые потом сбрасывали тяжелые булыжники.
– Какое варварство. Почему он просто не сказал, что невиновен?
Джексон пожимает плечами:
– Я лишь знаю, что за два дня Джайлзу трижды предлагали признаться. Он только повторял: «Больше веса!» Говорят, в какой-то момент у него язык выдавило изо рта, и шериф тростью затолкал его обратно. А за мгновение до смерти Джайлз проклял шерифа.
– Ничего отвратительней в жизни не слышала. – Надеюсь, я не стану это представлять.
– Считается, что с тех пор каждый шериф умирал от сердечного приступа или подхватывал болезнь крови.
– О боже. Так что в этом особняке теперь?
– В конце концов городские власти выкупили здание и сделали из него жилой дом с рестораном.
– Фу, люди живут в старой тюрьме. – Интересно, а я бы так смогла?
– Говорят, здесь бродит призрак Джайлза Кори и порой можно ощутить холодное прикосновение его руки к плечу. – Джексон поднимает брови.
– Я не верю в привидения.
– Да, я тоже. Но мы тут, наверное, такие одни.
Поднимается ветер, и я скрещиваю руки на груди. В этот момент что-то легко касается плеча. Я подскакиваю. Джексон ржет.
– Не смешно!
– Я думал, ты не веришь в привидения.
– Не верю! Но это не означает, что я не дергаюсь, когда кто-то неожиданно тыкает меня в плечо.
– Усек. Никаких неожиданных тыканий. – Он глупо ухмыляется. – Только ожидаемые.
– На долю мгновения я почти подумала: Джексон такой взрослый и образованный… а потом ты повел себя как полный болван.
– Что-что? Я расслышал только про взрослого и образованного.
– Невероятно. – Я качаю головой. Мы уходим, заворачиваем за угол, а солнце опускается ниже, скрываясь за старинными домами и верхушками деревьев.
Глава 12
Пришло
Половицы в длинном коридоре, ведущем в библиотеку, скрипят под ногами. Взгляд мой привлекает портрет чрезвычайно сердитого пожилого мужчины с большой собакой, и я резко останавливаюсь. Папа говорил об этой картине.
– Расскажи еще раз, как ты встретил маму, – попросила я, залезая под одеяло.
Папа присел на край кровати и подоткнул одеяло вокруг моих ног.
– Тогда мне было пятнадцать, на шесть лет больше, чем тебе сейчас. И я был самым привлекательным парнем на свете.
Я хихикнула, потому что видела фотографии пятнадцатилетнего папы. Он тогда был тощим, а волосы торчали клоками, как у лысеющего дикобраза.
– Мама в тот день принесла кое-какие книги твоей бабушке. Ее семья владела местным книжным. Я шел по коридору ей навстречу. Она шагнула вправо, пропуская меня, но я одновременно шагнул в ту же сторону. Мы перетаптывались так раз пять или шесть. Не буду спорить, что под конец делал это уже специально, лишь бы смотреть на нее дольше. – Он подмигнул мне. – В итоге твоя мама потребовала, чтобы я замер, а когда подчинился, она обеими руками толкнула меня в стену. В то мгновение я уже знал, что влюбился в нее и в ее необузданные кудряшки. А со стены неодобрительно хмурился портрет прадедушки. Я не смог удержаться и усмехнулся ворчливому старику и его бассет-хаунду.
Вздыхаю и иду в библиотеку, прямо к камину. Я столько всего не знаю о своей семье. Даже как умерла мама. Папа всегда говорил, что такой счастливой, как в последние мгновения жизни, он никогда ее не видел, потому что она держала на руках меня. Так что несколько коротких минут после моего рождения мы были идеальной семьей. Он говорил это, а потом запирался в кабинете на всю ночь.
Я тяну за крюк, включаю лампу и затворяю за спиной потайную дверь. Свет озаряет кирпичи и старые деревянные балки. Иду к винтовой лестнице и медленно поднимаюсь по ступеням, наслаждаясь трепетом, который вызывает это тайное место. Я задумываюсь: а знал ли папа об этом ходе или это место бабушка берегла для себя?
Улыбаюсь при виде крошечной комнатки, полной книг, и подхожу к бабушкиному столу, заваленному бумагами, к которым она, должно быть, собиралась вернуться. Я опускаю лампу, располагаюсь рядом со столом, открываю дневник и приступаю к чтению.
Сегодня я получила от Чарльза письмо с фотографиями моей дорогой Саманты. Невыносима стена, которую он воздвиг между нами. Он даже не позволяет мне приезжать в Нью-Йорк. Но я понимаю, почему Чарльз так боится нашей семьи. Он страшится проклятия, хоть и не признает это из-за своего упрямства.