Как приручить герцогиню
Шрифт:
Глава 8
– А потом как-там-его-звали.
– Рыцарь, – тихо поправила она.
Он ухмыльнулся.
– Конечно, ты абсолютно права. Рыцарь и его друзья, включая короля Артура, решили, что должны отправиться в путь и совершать разные подвиги, получать знаки внимания от прекрасных дам на турнирах, одерживать победы в поединках и все такое. – Николас откашлялся. – Конец истории.
Изабелл лежала на кровати рядом с ним, сложив руки на животе. Она ни разу не пошевелилась. Не придвинулась к нему, но и не отодвинулась на край кровати. Впрочем, отодвинься она на край, могла
– Не думаю, – проговорила девушка после паузы, – что это подлинная история короля Артура и рыцарей Круглого стола. – Она издала некий звук, который Николас посчитал смешком, но не был в этом уверен, поскольку ни разу не слышал, как она смеется. – Во-первых, их целью было вовсе не получение благосклонности прекрасных дам. А во-вторых, король Артур не просто приложил небольшое усилие, чтобы вытащить меч Эскалибур – а не Сворди, как ты сказал – из камня. Это была магия. Он был королем.
Николас не мог не засмеяться. Ее голос звучал возмущенно, почти оскорбленно. Но самое главное, она больше не боялась. Он надеялся, что сумеет помочь ей расслабиться, полагая, что если не сумеет очаровать ее и соблазнить – а это было исключено, по крайней мере, этой ночью, – то хотя бы отвлечет, заставит не думать о том, что должно происходить между ними, переключив ее мысли на что-то менее пугающее.
Что касается ощущений самого Николаса, всем его существом владела только одна мысль: он в постели с молодой женой, на ней только тонкая ночная рубашка, а у него уже больше двух недель – новый рекорд! – не было женщины. И это восхитительное создание – его законная жена. Будь оно все трижды проклято!
Впрочем, последние слова, скорее всего, исходили от отдельных, самых мужских частей его тела, поскольку он сам не стал бы чертыхаться от безысходности. Или все-таки стал?
Ему приходилось снова и снова напоминать себе, что попытка овладеть ею сейчас, вероятнее всего, нанесет непоправимый вред будущему, их совместному будущему как мужчины и женщины, мужа и жены, Николаса и Изабелл, герцога и герцогини. Рассказчика и слушательницы.
– Прекрасно. Тогда завтра ты будешь рассказывать. – Николас затаил дыхание, ожидая ответ. Он знал, что им надо чем-то подытожить эту ночь, чтобы их брак имел надежду на успех.
– Тебе следует продолжать. Опыт приходит с практикой, – сказала Изабелл, и он улыбнулся.
– А теперь я пожелаю тебе спокойной ночи, – произнес Николас, затем наклонился и поцеловал жену в лоб. – Хороших тебе слов, Изабелл.
– С-спасибо, Николас.
Он встал, позволил себе бросить один последний взгляд на лежащую в постели женщину – она была неправдоподобно хороша и настолько близка к наготе, насколько надлежит быть аристократической девственнице в первую брачную ночь. А он уходил от нее, мягкой и теплой, в свою одинокую холодную постель, неудовлетворенный и…
И вместе с тем он чувствовал себя прекрасно. У него была надежда на будущее.
Изабелл никак не предполагала, что после ухода мужа почувствует себя одинокой.
Она должна была чувствовать себя объектом для удовлетворения животных страстей герцога, а он играл с ней в карты, рассказал нелепую историю и ушел, запечатлев единственный поцелуй на лбу. Так родители целуют перед сном свое дитя.
Она повернулась на бок и тронула рукой простыню,
Придется принять на веру, что это его запах. Поразмыслив, она пришла к выводу, что запах ей нравится: теплый, чистый и немного пряный, как сливовый пудинг.
Она услышала звук, и не сразу поняла, что это ее смех. Изабелл никак не ожидала, что будет смеяться в свою брачную ночь. Она ждала боли, слез и неловкости. И уж точно не ожидала, что останется одна. В общем, брак для нее пока состоял из одних только неожиданностей.
– Доброе утро, ваша светлость.
Изабелл моргнула и недоуменно воззрилась на завитки розового сатина на потолке. Это не ее дом. Это…
– О! – воскликнула она и приподнялась на локтях. – Доброе утро… – Она с ничуть не меньшим недоумением смотрела на женщину, стоявшую в изножье кровати, сложив руки на животе. Ее физиономия выражала вселенскую радость. Знать бы еще, как ее зовут.
– Робинсон, ваша светлость.
– Да, конечно. Доброе утро, Робинсон.
– Доброе утро.
Так они могут желать друг другу доброго утра до обеда.
Это было очень мило со стороны кого-то – наверное, Николаса – нанять для нее горничную. Изабелл никогда не нравилась ее горничная в доме родителей – она обо всем докладывала матери.
– Я принесла вам чай и печенье, испеченное кухаркой специально для вас.
Замечательно. Стадия приветствий пройдена, не прошло и пяти минут. Только теперь Изабелл ощутила голод. Ей несколько дней до свадьбы не давали нормально поесть, чтобы не испортить фигуру.
– Спасибо, я с удовольствием попробую.
Изабелл попыталась сесть. Горничная Робинсон вихрем метнулась к ней и стала помогать, подкладывая под спину подушки. По мнению Изабелл, никакой необходимости в столь повышенной активности, тем более, утром, не было.
– Почти девять часов.
Странно. Изабелл думала, что проспала дольше. Хотя ночью ей не пришлось особенно напрягаться, но день был утомительным.
– А герцог? Разве он не ждет меня к завтраку?
– Герцог уже ушел, ваша светлость.
Уже ушел? Куда? Только она не могла задать этот вопрос горничной. Это неприлично. Мать утверждала, что герцогиня должна вести себя так, словно все знает и ничему не удивляется.
Но даже ее мать была бы удивлена событиями первой брачной ночи новоявленной герцогини.
Нет, Изабелл вовсе не собиралась рассказывать о своем ночном опыте матери. Это не только неприлично. Она не имела желания рассказывать кому бы то ни было о том, что случилось или что не случилось.
Она даже не знала, какие чувства по этому поводу испытывает. Единственное, что она могла с уверенностью утверждать, – что теперь она испытывает намного больший интерес к мужу, чем в тот момент, когда впервые его увидела. Она взяла одно из печений из тарелки и откусила. Вкус был восхитительным. Внутри обнаружились яблоки, сахар и какой-то крем. Настоящий герцогский завтрак.