Как продать душу дьяволу
Шрифт:
И теперь, произнося фамилию Стаффорд, все думают обо мне. Интересно.
Я очень любила руки Лоуренса, его тонкие пальцы, нежную кожу.
Он очень часто гладил меня. Его руки скользили по моему телу. Мне так это нравилось, эти моменты единения, нежности, истинного проявления чувств.
Но порой его руки задерживались на шее… и я думала, ведь чего стоит ему сейчас сильнее сжать мое горло? И за несколько минут выдавить этими прекрасными руками мою жизнь?
Возможно, он думал об этом, представлял, фантазировал.
«Но
Лоуренс подошел к машине и замер. Сердце ухнуло в пятки.
Страх парализовал тело. Его бросило в пот.
На лобовом стекле под дворником лежала маленькая розовая роза.
Ее было почти не заметно.
Лоуренс быстрее метеора подлетел к машине и, вытащив цветок из-под дворника, спрятал его в руке.
Его трясло от страха.
Его глаза бегали по приборной панели машины. Руки вспотели. Он попытался незаметно раскрыть ладонь и убедиться, что в его руке действительно бутон.
Как же силен в людях страх! Но еще больший страх внушает признание этого страха.
Это же невинная маленькая розочка, что может быть страшного в таком милом садовом цветке?
Глава 3. Джейн
Как я была влюблена в Джейн. Ее поцелуи. Ничего слаще не было в моей жизни. Эта искра, странная, непонятная, волнующая, пробежала сразу, как только я увидела ее. Наше общение из делового переросло в дружеское. И через некоторое время мы стали лучшими подругами. Шикарная, просто шикарная. Она шикарная. Она была моей единственной подругой. Если так можно назвать то, что было между нами.
Она это называла по-другому.
Не осуждайте людей! Теперь могу сказать вам это с уверенностью на сто десять процентов!
Для вас это акт дружбы и привязанности, для другого человека это акт любви и верности. Мы разные. По-разному воспитаны. По-разному воспринимаем мир. И мы не знаем, как трактует одни и те же действия другой человек.
Для нас это белое, для близкого человека – черное. Для наблюдателя – серое.
Мы устраивали девичники, когда Лоуренс уезжал по делам. Но, в принципе, он не мешал их устраивать, когда не уезжал. Наверное, для меня она все равно останется загадкой. Как бы хорошо я ни знала психологию или женскую природу, она… это нечто интересное и не разгаданное. До сих пор. И останется таким. Для меня.
У Джейн была первая больная любовь с мужчиной, она длилась четыре года. И после болезненного разрыва Джейн… завязала с мужчинами. Практически.
После нескольких деловых встреч Джейн взяла меня с собой в ночной клуб. С таким времяпрепровождением я сталкивалась очень редко.
Сначала Джейн пригласила меня в один из лучших баров Дувра – «выпить перед танцами»…
Как только мои лабутены пересекли порог этого бара, я потерялась…
Это не дом Стаффордов с идеальным
Это был мир, который запрещен на страницах Библии.
Все десять заповедей с оргазмом нарушались.
И, поверьте, его получали от всего. В том числе и от фантастической еды, которая не могла быть приготовлена по законам божьим. Ведь за нее можно было легко продать душу. Хотя это не касалось тех, кто уже это сделал.
Упс!
Вокруг была громкая музыка, помещение в стиле лофт. Джейн шла так легко и так свободно, держа меня за руку. Только войдя в бар, она сразу попала в ритм.
Множество танцующих людей под звуки вертушек диджея.
Мы пробились к барной стойке.
Она заказала два «Лонг-Айленда». Жутчайшее пойло.
Ее глаза горели изумрудно-зеленым, как и всегда в момент очень греховных деяний.
Много людей, темнота, игра света на танцполе, диджей под кокаином играл одну мелодию за другой. Истинная обитель заблудших душ. Мнимое ощущение того, что ты не одинок.
Я наблюдала за Джейн всю ночь. И это было поистине захватывающее зрелище. К ней подходили толпы. Толпы народа. И в этой толпе ее имя звучало как одно из самых почитаемых.
Ложные боги.
Полуголые девушки в надежде найти спонсора, юнцы, которые так же хотят зацепиться за доступное тело или кошелек. Содом и Гоморра в действии. Утопают в похоти, так как ничто светлое уже не может зацепить их задурманенный взгляд.
Прогнивший мир, в котором все друг друга имеют. В буквальном и переносном смысле.
Ты можешь случайно открыть кабинку туалета и увидеть, как юная барышня страпонит своего богатого папика.
Джейн так хорошо знала этот мир и так любила…
Я делала вид, что пила этот «Лонг-Айленд», и смотрела на всех этих людей из своего укрытия.
Мне казалось, что я среди мертвецов. Живых мертвецов. Когда прожекторы на минуту выключались, я видела в гуще этой толпы живые танцующие или целующиеся трупы.
Этакая вечеринка ада. В которую тебя заманили. Кровь больше не приливает к твоей голове. Мрак управляет этой территорией.
В тот раз я впервые задала себе вопрос: «А могу ли я вернуться из мертвых?»
Как ни странно, меня все это не пугало… Ни их истинный облик в темноте, ни припудренные носы, ни горящие глаза.
Как говорил Говард Лавкрафт, «во тьме, возможно, таятся разумные сущности, и, возможно, таятся сущности вне пределов всякого разумения. Это не ведьмы или колдуны, не призраки или гоблины, когда-то пугавшие примитивную цивилизацию, но сущности бесконечно более могущественные».
Могущественных тут почти не было. Не считая меня.
Гордыня, однако. Но уж чем наделили.
Или то, что я прорастила?
Здесь было бесконечное множество мелких сошек. Таких незаменимых.
Пахло дорогим парфюмом, от которого начиналась мигрень. Пот. Зловонный алкоголь. Похоть.