Как прорастают зерна
Шрифт:
Олю накормили вкусным домашним обедом, после которого неумолимо захотелось прилечь. Ну Оля и прилегла. Мама села рядом с вышиванием и принялась рассказывать все свои новости. Только это и не дало Оле позорно уснуть.
А потом они ходили с папой на рынок за овощами и фруктами, а потом был еще ужин – слава богу, не такой убойный, как обед, чай с пирогом и…
В общем, засиделась Оля в гостях. О чем ей сообщил звонок телефона.
– Липа,ты где?
– Еще у родителей.
– Сиди там. Я за тобой приеду.
– Борис, не надо. Еще не поздно.
– Я. За.
Оля сердито отложила телефон. За пять лет он стал ещё упрямее!
***
– ?ля, я приехал. Выходи.
– На чай не зайдешь? – из чистого собственногo упрямства спросила Оля.
– Спасибо, я чай дома попью.
– Конечно,дома чай вкуснее.
– Борис, я вам пирога с Олей передам! – это уже мама, громко, чтобы и в трубке было слышно.
– Галине Анатольевне передай спасибо. Выхoди. Я у подъезда стою.
***
Они ехали молча. Сначала Оля по привычке сочиняла речь о мужском диктате, шовинизме и самодурстве. Потом одернула себя на предмет того, что эта привычка ей нынче совершенно ни к чему. А потом мысли вдруг перескочили на то, как провел это время Борис – пока сама Оля была у родителей. И почему-то первой пришла в голову такая мысль, от которой Олю затошнило. Она не удержалась – покосилась на Бориса, но он был занят управлением автомобилем.
Ты воспoльзовался тем, что квартира свободна, Борис? Мужчине нужен регулярный качественный секс – так ты мне говорил? Ну что, был у тебя сегодня качественный секс? В нашей постели?
Оля чуть не застонала. Не наша эта постель, это постель в квартире Бориса. Она его, и только его. Оля там временный гость. Но при мысли, что ей придётся лечь в постель, на которой Борис с другой женщиной… И запах чужих духов… У Оли с тех пор обострилась чувствительность к запахам. Особенно духам.
Впрочем, Борис тогда, перед разводом, клялся ей, что в их квартире, в их постели никогда не было других женщины. Боря предпочитал изменять ей на чужой территории. Он не отрицал самого факта измен, но почему-то упорно настаивал, что в их доме и в их постели других женщин не было. Как будто это имеет принципиальное значение – где.
Господи, ей не должно быть до этого никакого дела! Если Оля так на это все будет реагировать – то ей лучше вернуться к себе домой. Но и тут снова подкатила тошнота – уже от страха. Оля поняла, что она не готова вернуться в свою квартиру. Не готова увидеть этого… Геннадия. Ну не к родителям же возвращаться, в самом деле? Нет, это совершенно как-то... по–детски. Может, Борис и считает Олю инфантильной, но она сама себя – нет.
Просто тупик какой-то!
Впрочем, говорят, нет безвыходных ситуаций. Есть ситуации, выход из которых тебе не нравится. А ещё есть принцип наименьшего зла. В ее ситуации наименьшее зло – это пока остаться с Борисом. Только бы от подушки не пахлo чужими духами…
Подушка пахала ее собственными духами. И это почему-то принесло такое облегчение, что Оля внезапно – прежде всего для себя самой – спросила, устраиваясь на этой самой подушке.
– Тебе не мешают мои духи?
Ответный взгляд Бориса был внимательным,
– Нет. Приятные. Впрочем, они чувствуются только в интимной зоне.
Краска мгновенно бросилась ей в лицо. Да как же это… Да что он имеет в виду?! Да как он вообще смеет… При чем тут интимная зона?! Далась она ему, извращенец озабоченный!
– Нет-нет, Оля, я же не в том смысле! – похоже, выражение ее лица было настолько красноречивым, что Борис даже руками замахал.
– Это просто… Ты помнишь мoего однокурсника, Андрюху Павленко? Который стоматолог? Он тебе еще пульпит экстренно лечил?
Оля растерянно кивнула. Она вспомнила и весельчака Андрея,и его золотые руки. Но все равно решительнo не понимала, при чем тут ее интимная зона!
– Ну вот, – продолжил Борис, - он любит жаловаться на своих пациенток, которые не знают меры в пользовании парфюмом. И постоянно говорит, что это неприлично – так обливаться духами, когда идешь на прием к стоматологу, что он-де работает в интимной зоне. Вроде как есть такое устойчивое выражение – работать в интимной зоне. В смысле, очень близко к пациенту. Я его как-то спросил, в какой зоне тогда хирурги работают, если стоматолог работает в интимной.
– И что он ответил? – спросила Оля. Ей стало дико стыдно за свою дурацкую реакцию.
– Я не помню, – пожал плечами Борис. – Андрюха ж может на один и тот же вопрос с десяток разных ответов придумать, в зависимоcти от настроения. ?н тот ещё балабол-задушевник. Так что… В общем,давай спать.
– Давай, – облегченно выдохнула Оля. И исключительно чтобы закончить диалог на чем-то другом, заместить этот нелепый разговор про интимную зону, спросила : – Борис, а как Тася работает?
– Вроде справляется, – снова по?ал он плечами. – Это не моя епархия. Но жалоб на нее вроде нет. А что?
– Просто… просто если этот вышел… и… Я за нее переживаю. Ты за ней присмотришь?
– Я за ней присмотрю.
***
На следующий день состоялся уже практически традиционный визит Фаины Давыдовны. В этот раз, ко всему прочему – с докладом про «Соломею». И с килькой.
Оля, стараясь ничему не удивляться, наблюдала, как Фаина Давыдовна аккуратно, за хвостики, выкладывает кильку в миску кошки. Касси заинтересованно крутилась рядом.
– Ей нельзя кильки, - Оля предприняла попытку внести толику разумности в происходящее. – Она ест только специальный корм.
– Да быть такого не может – чтобы кисе нельзя было кильку!
Фаину Давыдовну не переспоришь. Кися между тем схватила зубами ближайшую кильку за хвост, вытащила ее из гвбеииж миски на пол и принялась с урчанием есть. Даже не есть. Жрать. Господи, видел бы это Борис. Это же вопиющее нарушение санэпидрежима и всего, чего только можно и нельзя.
– ?орошая киса, - Фаина Давыдовна погладила полосатую cпину.
– Я же говорю, киса любит кильку. – Фаина Давыдовна с кряхтением разогнулась и достала с полки турку. – ? теперь мы будем пить кофе и разговаривать. Так вот что я тебе скажу, Оленька. Большой театр уже, конечно, не тот. Но таки все еще неплох!