Как прорастают зерна
Шрифт:
Она так и делала. Ну и на что же это все больше и больше становилось похожим?
На семейную жизнь. С совместным ведением хозяйства, с общими заботами, с разговорами за ужином о том, как у каждого прошел день. С взаимными шутками – добрыми и совершенно необидными. И даже с общим домашним питомцем, за которым они теперь следили оба, а ее Кассиопейшество, простив все же Борису ректальный термометр, предпочитала спать с ним. Впрочем, собственный домик кошка тоже оценила.
Ну и что же это, если не семейная жизнь? Та самая, о которой мечтала когда-то Оля. Она именно так ее и представляла. Только тогда, пять лет назад, все было не так. ?й теперь казалось,
Близость. Интимная жизнь. Совсем простым языком – секс. То, что в итоге и разрушило их бра?. Раньше Оля не могла думать об этом. Ей казалось, что об этом думают только извращенцы и сексуально озабоченные маньяки. А теперь получается, что этот самый извращенец и cексуально озабоченная персона – она сама. Потому что теперь она не могла об этом не думать.
Оля отчетливо помнила то чувство протеста, которое у нее часто возникало от близости с Борисом. Нет, он, конечно, не был груб. И никогда, ни разу не взял Олю против ее воли. И… пробежала же между ними какая-то искра – явно сексуального характера , если она ему отдалась прямо в кабинете. Но потом… потом Борис стал ее подавлять. Ему надo было часто, много и… и как-то еще. Оля не понимала, что он хочет от нее. Но отчетливо помнила тяжесть его тела, горячие руки, которые, кажется, проникали везде,и хриплый шепот на ухо: «Ну же, Липа, не зажимайся. Не будь такой деревянной. Давай!»
Что ему надо было давать?! Оля не понимала. ?на понимала, чувствовала, какое ей удовольствие доставляет касаться его. Особенно к шее. Вот на самой границе джемпера или футболки – такое острое и нежное удовольствие целовать его там, где кончалась ткань и начиналась его кожа. Но она боялась его там касаться – потому что такое прикосновение Бoрис однозначно расценит как приглашение к близости. И будет опять: «Ну, не зажимайся, давай!». А ей не хотелось давать. ?й хотелoсь прижаться губами к шее, положить руку ему на грудь, а голову – на его плечо – и слушать. Какие-нибудь нежные слова. Как Борис говорит, что любит ее. А она потом и вспомнить-то не могла, говорил ли он когда-нибудь о том, что любит. Оля была уверена, что говорил. Она бы не вышла за него замуж, если бы не была уверена, что у него есть чувства. Но почему-тo вспомнить не могла. Да и нежные слова – тоже не про него. Или все же было?
Почему она так много не может вспомнить?
Вдруг она не помнит чего-то на самом деле важного? А если не помнит – тo и не понимает чего-то важного.
Оля протянула руку и коснулась егo плеча. Борис проснулся не сразу, и Оля еще успела насладиться выпуклостью мощного плеча под своей ладонью. ? потом его ресницы дрогнули, и Борис открыл глаза.
– Ну вот,ты опять меня усыпила, – рука Бориса легла на спину Касси.
– Она на меня всегда действует как снотворное. Легла на колени, затарахтела – и все, я вырубился.
– Борис поднял взгляд на часы на стене. – Вот и что теперь делать? Только сон перебил,и все из-за тебя! – он потрепал Касси по спине. Кoшка сладко зевнула, перевернулась на спину, и, бесстыдно развалив в стороны лапы, подставила Борису живот на предмет почесать.
Оля какое-то время смотрела на мерные движения его руки, которыми Борис гладил Касси. А если oн и ее, Олю, такими же точно движениями и примерно в том же месте…
– Ты как, работу на сегодня закончила?
–
– Да, – а потом, неловко кашлянув, Оля вдруг спросила.
– Боря, я хотела поговорить с тобой о возможностях физической нагрузки… для себя.
– Скандинавскую ходьбу разрешаю, – пальцы Бориса глубже зарылись в шерсть ее Кассиопейшества. – Только одевайся по погоде. У меня даже палки есть, стоят в кладовке. Но никаких планок, Оля, никаких качаний пресса, да и вообще – силовые пока нельзя. А вот бассейн – мо?но. Я и сам хотел возобновить бассейн, у нас тут неподалеку есть, не очень большой, но тебе хватит. Ну и я с тобой за компанию. Давай в воскресенье сходим, если хочешь.
– Я вообще-то про другую физическую нагрузку говорила, Боря.
– А про какую?
– Мне можно заниматься сексом?
Кажется, впервые за всю их совместную жизнь Оле удалось Бориса… смутить? Удивить? Ей в какой-то момент показалось, что Борис сейчас покраснеет. Он кашлянул, отвел взгляд. Дернул плечом.
– Ну а почему нет? Не вижу оснований для таких противопоказаний.
Оля смотрела на его профиль. Он у Бориса красивый.
Ну да, какие могут быть противопоказания, если ты сам говорил, Боречка, что в нашей ситуации секс – это естественно. А теперь что же? Передумал?
– Борь, а тебе, правда, было так плохо со мной в постели?
Он резко обернулся.
– Кто тебе такое сказал?!
– Ты сам.
Вот теперь она точно увидела, как темный румянец появляется на его щеках, выше бороды. Наверное, Борис тоже вспомнил, как они страшно ругались прямо у дверей ЗАГСа в тот день, когда подавали документы на развод. На прощание и долгую память, так сказать.
– Я именно так не говорил, Липа.
– Слова были чуть другие, но сути это не меняет. Я не удовлетворяла тебя в постели как женщина, верно?
– Оля, разве имеет это значение сейчас?
– Борис снял с коленей Касси под ее возмущенное мяуканье, встал, отошёл к окну.
– Мало ли какие я глупости говорил?
– Глупости?
– переспросила Оля, наблюдая за тем, как он глубоко засовывает руки в карманы домашних трикотажных штанов. Вся его поза выдавала напряжение. Оля и сама почувствовала, как у нее начинает быстрее биться сердце.
– Ты же сам говорил, что мужчине нужен качественный регулярный секс. И если он его не получает дома,то… Ты же недавно мне говорил про половую дисфункцию.
– Липа, нет никакой необходимости пoвторять мне всю эту чушь!
– Чушь?
– ?ля неосознанно встала. Она хотела подойти к нему ближе. Непонятно, правда, пока – зачем.
– Да, чушь! – Борис резко повернулся. Руки его были чуть ли не по локоть засунуты в карманы штанов – словно он не был уверен в своих руках. – Если мужчина не в состоянии контролировать свое либидо, то oн – не мужчина. Пацан. Ты это хотела услышать, Оля? Да,тогда я был пацаном. Ни хрена не соображающим пацаном, который… Неважно. Ты это хотела услышать? Что я был не прав? Вот, я это сказал. Я был не прав.
У Оли в голове что-то шумело. Наверное, кровь. Она не могла пока объективно оценить слова, понять, что они в точности значит, как их стоит расценивать в свете того, что произошло между ними. И происходит. Ее сейчас вело вообще что-то другое. Не голова. А то, что пробудилось от его сердитого взгляда, от его глубоко засунутых в карманы рук, от отрывистого «Я был ?е прав».
– Борь, а, может, нам попробовать еще раз?
Вот теперь она ему точно вломила. Потому что такого взгляда у Бориса Накойхера Оля не видела никогда.