Как разрушить летние каникулы
Шрифт:
– Boker Tov, Эми, – строго сказала она, когда я подошла к холодильнику, чтобы изучить его содержимое.
– Мне жаль. Я не знаю, что это означает.
Я, наконец, запомнила, что shalom означает три вещи: привет, до свидания и мир. Мое знание иврита жалко, если не сказать больше.
– «Boker Tov» означает «Доброе утро».
– Ох. Boker Tov.
Сегодня утром бабушка кажется немного тихой. За завтраком я сяду рядом с ней и буду ей что–нибудь забавное рассказывать, может быть, это ее развеселит. А лучше я приготовлю что–нибудь особенное
Раскладывая на тарелку фрукты, я тянула время, нарезая маленькими кусочками банан и дыню, как меня учила мама и Джессика. Джессика говорит, что люди восторженно отзываются о «любимцах публики». Фрукты, нарезанные на кусочки в форме лица клоуна, определенно любимцы публики.
– Todah.
– Пожалуйста, – я посмотрела на свой шедевр. – Это лицо клоуна.
– Очень креативно. Тебе нравится готовить?
– Не совсем. Мне нравится кушать. Обычно мы ходим в ресторан.
– Твой отец для тебя не готовит?
Я знаю, о чем ты думаешь. Для меня это отличная возможность сказать Софии, каково на самом деле вернуться домой. Но когда я смотрю в ярко голубые глаза пожилой женщины, мне хочется защитить ее. Как бы сильно я не стыдилась Донора Спермы, я просто не могу расстроить свою бабушку.
– Каждую пятницу он готовит большую лазанью, – говорю я, не успев подумать. – Его куриная Пиката божественна, а по воскресным утрам он мне печет черничные булочки.
В глазах женщины заплясали веселые огоньки, смысл которых я не смогла разгадать.
– Куриная Пиката?
Ох, черт. Только не это. Возможно, мне не стоило говорить о булочках или вместо пикаты было бы лучше сказать барбекю. Но я буду придерживаться своей истории, неважно, хорошая она или плохая.
– Да. Уверена, если ты его попросишь, он что–нибудь приготовит для тебя, – говорю я, рассматривая облупившийся маникюр.
Я услышала, как открылась дверь, и в дом зашла Дода Юки.
– Эми, у Савты через час назначена химиотерапия, – мы вместе помогли моей бабушке подняться. – Все в загоне у овец. Они тебя ждут.
Я ужасно волнуюсь за Савту. Химиотерапия? О, нет… рак.
– Я могу пойти с тобой? Если ты захочешь, я могу тебе почитать.
Савта мягко погладила мою руку.
– Не волнуйся, со мной все в порядке. Иди к ребятам, насладись своими каникулами. Тебе не нужно проводить в больнице весь день. Ладно?
– Хорошо.
Я хочу пойти с ней и убедиться в том, что врачи знают, что моя бабушка нуждается в особой заботе. Знают ли они, как она важна?
Дода Юки вышла с Савтой за дверь, и я снова осталась одна. Я по–прежнему избегаю овец. Рон хочет, что бы я помогла, но что, если он дает мне работу, которую я не могу выполнить?!
Я не хочу, чтобы он стыдился того, что я его дочь. А если наоборот, он рассказывает всем, какая я хорошая, я не хочу, чтобы все узнали правду, что я не такая идеальная.
Несмотря на то, что у нас есть разногласия, в глубине души я хочу, чтобы он гордился мной. Я знаю, это глупая мысль, но это правда.
Я потратила целый час, разбирая свою половину шкафа. Мой взгляд задержался на скудной одежде Снотти, весящей на другой половине шкафа. Уверена, ей нравится оголяться.
Выйдя на улицу, я не знала, что меня поджидает писклявый щенок. Великолепно, он единственный, кто меня здесь любит.
– Арг!
– Глупый Мутт, – пробормотала я.
– Арг!
Я не обращаю внимания на щенка, путающегося под ногами. Мое настроение поднялось, когда в передней части дома под большим деревом я увидела гамак. Я села на него и положила голову на руки, как на подушку.
– Арг!
Посмотрев сквозь дыры в гамаке, я увидела Мутта подо мной.
– Чего ты хочешь?
– Арг! Арг! Арг!
Я застонала. Собаки – это не мое. Но что бы его успокоить, я встала с гамака и подняла неприятеля. Держа животное в руках, я легла на гамак. Я положила его на себя, чтобы он не упал в дырки. Удобно пристроившись на моем животе, щенок довольно вздохнул.
Вопреки здравому смыслу я начала его гладить. Несмотря на то, что скорее всего у него есть блохи и другие насекомые, он мягкий и пушистый, как стеганое одеяло.
– И–ми!
Посмотрев вниз, я увидела ангельское личико, улыбающиеся мне. Это мой маленький двоюродный брат Матан. Он не может выговорить мое имя, поэтому называет меня И–ми. Это очень мило, поэтому я не поправляю его.
Мутт спрыгнул с моих колен, и я села. Матан держит в своих маленьких пухлых ручках цветы для меня. Мое холодное сердце затрепетало, когда он протянул мне букет полевых цветов из желтых, пурпурных и белых цветов (или сорняков, однако я все равно восторженно смотрю на букет).
Его улыбка стала шире, когда я понюхала цветы.
– Мммм…
Удивительно, как нужно мало усилий, чтобы сделать ребенка счастливым. К сожалению, все вырастают и становятся такими же циничными шестнадцатилетними подростками, как я.
Я подняла Матана и положила его рядом с собой на гамак. Я раскачивалась на гамаке, а Матан смеялся. Взяв цветочек, я заколола ему в волосы. Цветок забавно торчал из его длинных и кудрявых волос.
– Красиво, – смеясь, сказала я.
Я знаю, он не понимает ни единого слова по–английски. Смеясь, он взял цветок из моей руки и заколол его мне в волосы. Мы делали это в течение десяти минут, до тех пор, пока наши головы не украсили полевые цветы.
Он что–то сказал на иврите, а я ответила ему на английском. Совсем не важно, что мы звучали друг для друга чуждо, нам было весело. Смех – это универсальный язык.
Женщина, которую я раньше не видела, подошла к нам и что–то сказала Матану. Спрыгнув с гамака, он побежал к ней.
– Юки оставила его со мной, но он хотел тебя увидеть. Я надеюсь, все хорошо.
– Все хорошо. Что означает имя Матан на иврите?
Она посмотрела на моего маленького кузена.
– Это означает «подарок», – объяснила она, беря мальчика за руку.